М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Кто?
С е м е н А н д р е е в и ч. Сергей. Я сам видел. Аннушке ни дня здесь оставаться нельзя. В другую область, край, но не здесь. Я все ей расскажу.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Подожди. Не спеши. Нужно помочь ей разобраться в этом.
С е м е н А н д р е е в и ч. У меня голова идет кругом, когда я подумаю, что с таким человеком ей предстоит жить…
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Аня идет. Пока что помолчи, а там придумаем что-нибудь.
С е м е н А н д р е е в и ч. А я, Маша, ничего придумывать но хочу.
Входит А н я.
А н я. Папа, вы поссорились?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Мы не поссорились, а просто говорим…
А н я. Я говорю о ссоре папы с Сергеем.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. И они не ссорились.
А н я. Нет, мама, ты ничего не знаешь. Они поссорились… Сереже нет надобности обманывать меня. И ты не выступай в качестве посредницы.
С е м е н А н д р е е в и ч (волнуясь). Он не рассказал о причине нашего разговора?
А н я. Рассказал.
С е м е н А н д р е е в и ч. Значит, не все рассказал. О свидании, которое происходило вот здесь…
А н я. И о свидании рассказал. Но мне нет дела до его бывших увлечений. Я люблю его таким, какой он есть. И никогда больше не стану слушать его исповедей и никогда не стану изучать его анкет. Вы знаете, как я люблю его. Знаете!
С е м е н А н д р е е в и ч. Жить нужно не только чувством, но и разумом.
А н я. Папа, в самые трудные минуты жизни я обращалась за советом к тебе, и ты всегда помогал мне. А сейчас прошу: не вставайте между мной и Сергеем. Не делайте этого.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Никто не встает между вами.
А н я. Почему вы так настроены против него? Есть недостатки? Да? А у кого их нет? Кто осмелится сказать о себе, что он совершенство, образец добродетели?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Но и закрывать глаза на недостатки другого тоже нельзя.
А н я. Подожди, мама! Я прошу вас, не настраивайте меня против Сергея, это бесполезно. Вы отталкиваете меня от себя, а я не хочу этого, не хочу, потому что люблю вас, я не могу жить без вас! Но без Сергея… тоже.
ЗанавесКАРТИНА ПЯТАЯКвартира Теряевых. Комната Ани и Сергея. Вечер. За окнами буран. А н я сидит у стола, проверяет тетради. Входит В и т а л и й.
В и т а л и й. Анна Семеновна, можно совершить вторжение на вашу территорию?
А н я. Пожалуйста, Виталий Маркович, входите.
В и т а л и й. У меня сейчас стих такой — поговорить хочется.
А н я. Говорить придется главным образом вам, а мне проверять тетради и слушать.
В и т а л и й. Вам но надоедают тетради? Каждый день новая стопа, неужто не надоедает?
А н я. Утомительная работа. Глаза немного устают. А надоедать, я даже не думала об этом, ведь каждую тетрадь открываешь с большим волнением, потому что видишь за ней кого-то из ребятишек. (Внимательно посмотрев на Виталия.) Виталий Маркович, вы, кажется, немного в приподнятом настроении?
В и т а л и й. В меру. Для повышения жизненного тонуса. Без причины я никогда ни капельки не принимаю, Пью, когда есть причина, и очень важная.
А н я. А вы бы сторонкой обошли ее.
В и т а л и й. Не пытайтесь воспитывать меня. Уверяю: я трудновоспитуемый. У меня отравленная психология. Нас в детстве с Надюшей отравили. Да-да, обоим нам внушили, что мы гении, она — художница, а я, видите ли, — артист. Но гении но получились. Не удивляйтесь, я говорю правду. Ваша свекровь еще этого не понимает, но есть шансы, что и вообще не поймет. А на меня нашло прояснение. Вы меня слушаете?
А н я. Слушаю, Виталий Маркович.
В и т а л и й. Раньше я пил от горькой обиды на людей, что они не замечают моего сценического таланта, напрасно придираются ко мне, устраивают чуть ли не гонение, а сегодня я выпил от обиды на себя: почему я не за то взялся и жил фальшивой жизнью почти до нынешнего дня? Вчера я возвратился от лесорубов — ах, как они работают, словно песни ноют! Вот они за свое дело взялись и любят его. Они работают так же, как и вы. С горением. Сергей — нет! Он просто умеет туман напускать.
А н я (прерывает). Виталий Маркович!
В и т а л и й. Прошу прощения, если вам угодно. Мой племянник — счастливый человек! Найти такую жену, как вы, редкое счастье. Меня оно, между прочим, обошло стороной… Да, так вот о лесорубах: завидую им и терзаюсь раскаянием, почему я стал, актером. (Всхлипнув.) Мне жалко себя, понимаете, жалко! Неудачник я. Вы понимаете, мы поехали к лесорубам с концертом. Я должен был читать отрывок из Твардовского. Выступала и местная самодеятельность. Одни паренек — лесоруб — прочитал тот же отрывок, что готовил я. Прослушал я, и стало ясно, что никакого у меня дарования нет. Не стал я выступать. Стыдно было. Пошел рубить деревья. Я не буду больше играть. Прощай, сцена! Тебя покидает бездарный актер; нет, я соглашусь сыграть Короля Лира, если Корделией будете вы. «Дуй, ветер, дуй, пока не лопнут щеки!» Анна Семеновна, сыграйте Корделию!
А н я. Что вы, что вы! Какая же из меня Корделия?!
В и т а л и й. Прекрасная! Божественная! Ну хорошо, не надо. У вас времени просто но хватит на Корделию. Вы день-деньской в работе. А Сергей словно и по видит… Молчу, не продолжало.
А н я (задумчиво). Виталий Маркович, когда я впервые пришла в ваш дом, то подумала: какая же здесь живет на редкость дружная семья!
В и т а л и й. Показалось! Ничего, разберетесь. Но знаете, зачем я пришел? Помогите мне на пианино подобрать одну мелодию. Но клеится у меня без нот. Вот эту. (Напевает.)
Входит С е р г е й.
С е р г е й (еле сдерживая себя). Романсы напеваешь?! Пой, дядя Виталий. Может быть, теперь ты будешь петь в концертах, вместо того чтобы читать стихи?
В и т а л и й (погрустнев). А-а! Ты уже знаешь? Да, ты всегда все знаешь.
С е р г е й. Знаю. А кто не знает? Сенсация! Меня все вышучивают, чуть ли не пальцами показывают.
В и т а л и й. Не из-за чего! Нет причины.
С е р г е й. И зачем я тебя взял к себе?! Долго ли я еще буду терпеть все это?
В и т а л и й. Но при чем же здесь ты? Я, скажем, провинился, мне и отвечать. А ты в стороне… И… не волнуйся напрасно.
С е р г е й. Ах вот как! Я не жалею сил, чтобы завоевать авторитет, создать будущее и себе и вам, я устроил тебя под свою ответственность на работу, хотя, по правде говоря, тебе разбитого горшка нельзя доверить! Ты все это знаешь, и вместо поддержки, признательности — один поступок лучше другого.
В и т а л и й. Сережа, ну, виноват я, виноват. На, казни меня. Казни! Я давно готов.
С е р г е й. Пошел ты к черту! Уходи!
А н я. Сережа!
В и т а л и й. Я могу уйти. Но я не безумный Король Лир, чтобы блуждать ночью в непогоду. Устроюсь завтра и уйду. Могу уйти даже совсем… Мне… нелегко жить под твоим покровительством.
С е р г е й. Уходи! Уходи отсюда прочь!
Виталий молча уходит.
А н я. Сергей!
Сергей взволнованно ходит по комнате.
(Тихо.) Я впервые вижу такую грубую сцену.
С е р г е й. Прости, Аня, но он до петли может довести, не только до грубости. Ты подумай: послали его к лесорубам с самодеятельностью, а он не стал выступать, во всеуслышание объявил, что он не артист, и пошел работать с лесорубами на делянку. А вечером напился.
А н я. Обо всем этом он сейчас мне рассказывал. У него, видно, очень тяжело на душе. Мне кажется — он не может найти себя. А ты… так грубо. Мне даже больно за него.
С е р г е й. Вон что?! Напрасно. А мне надоело, что он под ногами путается.
А н я. Сережа! Опомнись! Неужто ты можешь так думать?
С е р г е й. Нет, нет. Конечно нет! Извини, Аня. Просто… Ну, погорячился. Прошу тебя, забудь. Мне и самому противно. Оставим его. (Горячо целует ее.) Успокойся, Анечка.
А н я. Но ты поговори с ним. Хорошо, Сережа?
С е р г е й. Хорошо. Поговорю. (Обнимает Аню.) А ты, великая труженица, все за тетрадями. Много еще осталось?
Входит Н а д е ж д а М а р к о в н а.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Дивная идиллия! Но я вынуждена нарушить ее. Товарищи педагоги, вас просят…
С е р г е й. Кто просит? Всем говори, что нет дома. Куда-то ушли, а куда, не сказали.
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Но там Зоя Петровна. Травкина. Жена председателя райисполкома.
С е р г е й. А, Зоя Петровна! Она меня спрашивает или Аню?
Н а д е ж д а М а р к о в н а. Обоих.
