миллионерша Эпифания унаследовала от старого босса Андершафта, как будто она, а не майор Барбара его родная дочь».
3
Эпифания — это значит «богоявление». Природа в лице драматурга в самом деле щедро наградила эту позднюю героиню Шоу всевозможными дарами — силой, волей, способностями. И в то же время Эпифания существенно отличается от многих своих предшественников и предшественниц в творчестве Шоу.
Начнем с того, что она значительно менее симпатична, чем большинство из названных выше персонажей, а также и менее художественно выразительна и убедительна. Правда, надо учесть жанр пьесы, названной Шоу не просто комедией, но «комедией в стиле Бен Джонсона». Отсюда — склонность к гротеску, максимальное заострение отдельных черт человеческих характеров. В «Миллионерше» немало откровенно буффонных, балаганных сцен с потасовками, избиениями. Персонажи подчас даже напоминают кукол уличного, бродячего театра. И в то же время Шоу замечает в предисловии: «Хотя «Миллионерша» не претендует на то, чтобы оказаться чем-то большим, нежели комедией смешных и занятных современных характеров, которую мог бы написать Бен Джонсон, будь он жив, эта пьеса все же затрагивает вопрос, будораживший человеческую и общественную жизнь с незапамятных времен. Закон равнозначен для всех, но не все равны перед законом. В действительности существует один закон для имущих, а другой для неимущих, один для ловкачей, а другой для простаков, один для сильных, другой для слабых; один для невежд, другой для ученых, один для храбрых, другой для робких, а в кругу семьи действует один закон для отца и не находится никакого для сына». 4
Все особенности Эпифании, все отпущенные ей природой способности доведены до крайности, почти до абсурда. Героиня Шоу не асоциальна, она принадлежит своему классу. Вместе с тем, согласно драматургическому методу Шоу, ее нельзя назвать ни просто отрицательной, ни только положительной. Человек по природе своей шире социальных рамок и ограничений, он неизбежно стремится эти перегородки разбить, вновь утверждает драматург. Отсюда и возникает второй вариант финала, предназначенный специально для исполнения пьесы в России или «в странах с коммунистическими симпатиями».
«Я капиталистка здесь, а в России я была бы трудящейся»,— заявляет Эпифания. «России нужны такие деловые женщины, как я,— самонадеянно утверждает она. — В Москве я буду через шесть месяцев в Совнаркоме, а к концу года - в Политбюро. Здесь у меня нет ни настоящей силы, ни настоящей свободы, никакой безопасности: мы все можем умереть в богадельне». Со стороны Эпифании такие сентенции звучат, конечно, чрезмерно самоуверенно. Что же касается Шоу, то эти и последующие речи Эпифании выражают его безграничную веру в гуманистические основы социалистического общества. К своим соотечественникам он относится неизменно иронически. Доктор своевременно осаживает Эпифанию: «Мы не должны ездить в Россию, потому что русские не нуждаются в нас...» С озорством, памятуя о комедийных законах драматического произведения, он выдвигает встречное предложение: «Почему бы не сделать Великобританию советской республикой?»
У самого Шоу тоже есть свое мнение по поводу идеального исхода для героев пьесы, а заодно и для всего человечества. Он неизменно верен себе: социалистическое устройство общества безусловно хорошо, но теория «творческой эволюции», пожалуй, еще лучше — так можно сформулировать окончательный вывод драматурга.
Отбросив буффонаду, он пишет вполне серьезно в предисловии о необходимом и возможном при коммунизме равенстве людей: «Когда, повторяю, все эти легко осуществимые принципы равенства будут претворены в жизнь, Эпифания, лишившись и своих миллионов, и возможности накопить их вновь, останется такой же предводительницей, как святая Иоанна, святая Клара и святая Тереза. Самый полный коммунизм и демократия просто позволят ей использовать свои возможности более эффективно, чем феодальное или капиталистическое общество. На мой взгляд, это одна из высших целей коммунизма и демократии, объясняющая тот явно парадоксальный факт, что все величайшие мыслители, от Христа до Ленина, от Томаса Мора до Уильяма Морриса, являются коммунистами и демократами, а утомительные доказательства невозможности равенства исходят от посредственностей, которые не способны более остроумно объяснить, почему они сами занимают гостиную, а остальных держат на кухне. И я радостно обращаюсь к боссам: «Ради бога, правьте нами: а мы должны устроить органы власти таким образом, чтобы вы не смогли подавлять нас или чтобы ваши заурядные дети не могли вам наследовать». Ибо стоит лишь обезоружить тщеславие, зависть и пустоголовую предприимчивость, как откроется путь для вдохновения и честолюбия, которые должны спасти нас от глупости и косности проклятого викторианского снобизма, неуклонно ведущего всех к гибели». 5
Значит, равенство людей и коммунизм едины и нерасторжимы. Но тут же рядом мы читаем: «Коммунизм — это волшебство, которое может превратить боссов в «слуг большинства», но освободить от гнета людские души способно только учение о «творческой эволюции». Тогда босс по-прежнему станет повелевать подчиненными, которые без него окажутся беспомощны; но он не в состоянии будет осуществить над ними духовное насилие». 6 Значит, или коммунизм, или «творческая эволюция»? Или то и другое возможно совместить? Скорее, все-таки первое, и это противопоставление социалистических идеалов и теории «творческой эволюции» обусловливало серьезное противоречие во всем творчестве Бернарда Шоу, в особенности в его поздних пьесах.
Парадоксальные заверения Шоу о том, что лишенная своих миллионов и возможности накопить их вновь Эпифания будет править менее одаренными людьми, подобно святой Иоанне или святой Кларе, святой Терезе, конечно, нельзя признать за религиозные увлечения. Одна лишь вера волновала Бернарда Шоу — философа и художника — вера в Жизненную силу, в совершенствование человека. А созданная им Жанна д’Арк, святая и грешная, а точнее обыкновенная, земная, с трагическим и нелепым опозданием признанная церковью, была всего-навсего выражением неисчерпаемых духовных сил народа, его трезвости и стойкости.
Цит. по: Хьюз Э. Бернард Шоу, с. 192—193.
Shaw В. The Millionairess. London, 1960, р. 10.
Гражданская З. Бернард Шоу после Октября, с. 163.
Shaw В. The Millionairess, р. 7.
Shaw В. The Millionairess, р. 37 — 38.
Ibid., р. 36.
Адам, Роберт (1728 — 1792) — архитектор и декоратор, создатель английского неоклассицистического стиля интерьера. В богатых особняках камины, лестницы, потолки и т. п. долгое время делались по его эскизам.
Чипендейл — английский стиль мебели и интерьера, введенный в моду Томасом
