Ознакомительная версия.
Бургдорф долго смотрит на Вюста.
Вюст( он очень бледен). Можете позвать постовых эсэсовцев, господин генерал.
Бургдорф. Я не позову СС. ( Смотрит на Вюста. Начинает очень тихо.) Трусость, бесчестность – как просто все это говорить! Да что вы знаете о преданности, верности, подчинении… вы… вы… бунтарь… Но есть одно, чего нельзя допустить! Нельзя, чтобы верность умерла, а такие предатели, как вы, оставались в живых! Нам не нужна помощь СС. Нам не нужен трибунал! Наверху люди болтаются на деревьях за гораздо меньшие провинности. Вам с вашими идеями не улизнуть. Я позабочусь об этом! ( Вырывает револьвер, стреляет в Вюста.)
Вюст качается, падает.
Кребс( вскакивает). Бургдорф! Дружище, зачем сейчас еще и это?
Бургдорф( очень возбужденно). Вы имеете что-то возразить? Вы согласны с этим предателем? Или вы хотите сказать, что я напрасно пристрелил его? ( Размахивает револьвером.)
Кребс машет рукой. Опускается в кресло.
Вбегают эсэсовцы.
Бургдорф. Уберите этого парня! Если он еще жив, арестовать, это государственный преступник! ( Выходит.)
Кребс продолжает сидеть.
Входят люди.
Борман. Что случилось? Это фюрер, он?..
Кребс( устало машет рукой). Нет-нет, это Бургдорф – он сделал свой первый выстрел в этой войне… ( Наливает себе большой бокал, выпивает.) Проклятье! ( Неожиданно кричит.) К черту все это! ( Бросает бокал в стену. Он разбивается. Кребс садится. Бормочет что-то. Берет новый бокал, наполняет его, пьет.)
Комната в бункере. Собрались все 7. Приходят Гитлер с женой, похожие на привидения. Гитлер переходит от одного к другому. Бормочет что-то невнятное. Протягивает вялую руку.
Фрау Геббельс( встает на колени). Мой фюрер! Вы нужны Германии! Вы нужны миру.
Геббельс поднимает ее.
Гитлер( идет дальше, у него в глазах слезы). Другого выхода больше нет. ( Геббельсу.) Вы отвечаете за то, чтобы мое тело и тело моей жены были сожжены. Я не хочу… как Муссолини в Милане…
Геббельс. Я обещаю вам, мой фюрер.
Ева Браун( дает каждому руку. Обнимает фрау Юнге). Постарайтесь вернуться в Мюнхен. Передайте от меня привет Баварии.
Все, кто был в предыдущей сцене, где-то в бункере. Негромкий выстрел. Гюнше, Аксмани Борманидут к двери. Входят. Врач. Врач возвращается: «Фюрер мертв. Фюрер и его жена».
Кто-то вынимает сигарету. Другой говорит: «Осторожно… Это запрещено… ( Улыбается.) Ах да, эти правила ведь уже больше не действуют».
Тоже достает сигарету. Все курят…
Теперь быстрая смена кадров. Гюнше накидывает на трупы покрывала. Нарастающий грохот взрывов. Кемпка [39]выносит укутанные тела.
В середине – врезка:
Фрау Геббельс( подбегает к фрау Юнге). Я не могу… Двое уже… Дайте мне сигарету…
Борман( просматривает бумаги в кабинете Гитлера, некоторые берет себе). Мы вернемся.
Трупы выносят в сад. Льют на них бензин. Поджигают. Взрывы. Огонь поднимается сразу и высоко.
На узле связи от мощного взрыва со стены падает карта Большого Берлина, видно, как один взвод прорывается из бункера, второй. Снаряды взрываются уже и в бункере, дым, аккорды из «Гибели богов», вперемешку с атональным «Баденвайлерским маршем» [40]… Дым, потом видно, как Рихардвыбегает из бункера, бежит мимо руин – к станции «Шпиттельмаркт», долго смотрит… Медленно разворачивается и снова бежит – теперь на Иерусалимскую улицу.
Он находит Ютту, сидящую на корточках в углу подвала. Дотрагивается до нее, зовет, она не двигается, он поднимает ее, тормошит, постепенно она узнает его… Он говорит: «Ютта, все кончилось… кончилось…»
Все смолкло – взрывы, все…
«Все кончилось», – повторяет Рихард.
Они сидят вместе. (Или идут по вдруг ставшему тихим городу, – но это часто было и раньше, в других фильмах.)
Конец.
Последняя остановка
Пьеса в двух действиях
Анна Вальтер, 28 лет.
Росс, 40 лет.
Грета, 24 года.
Шмидт, обершарфюрер, 40 лет.
Мак, эсэсовец, 20 лет.
Маурер, эсэсовец, 24 года.
Кох, 50 лет.
Фрау Кёрнер, 60 лет.
Русские.
Место действия – Берлин, комната на западе города.
Действие происходит тридцатого апреля и первого мая 1945 года.
Росс, хотя и провел длительное время в концлагере, – не сломленный человек. Он выдержал все, вырвал у эсэсовца пистолет и застрелил его. Он привык всеми средствами бороться за свою жизнь, к этим средствам относится и умение убеждать, и способность молниеносно перестраиваться. Поэтому превращение, которое мы наблюдаем, когда в первом действии приходит патруль СС, не является для него чем-то необычным. Он научился притворяться – только благодаря этому он остался в живых. С момента сообщения о смерти Гитлера он становится другим человеком. Прошлое возникает, проявляется в нем и делает его одновременно и сильнее и слабее. Он больше не животное, которое стремится выжить, человеческие качества, благодаря которым он выжил, снова пробуждаются в его сознании и в сцене с русскими чуть не становятся причиной его гибели.
По Россу должно быть ясно видно, что он – неординарный человек. В нем чувствуется подвижная сила, даже когда он впадает в отчаяние. Он – жертва, но одновременно и бунтарь.
Три эсэсовцане должны быть «типичными» эсэсовцами.
Шмидт– не громила-эсэсовец, скорее хрупкий, может быть, в очках, не особенно мужественный, не без образования, но без принципов – человек, которого в другие времена легко представить старательным банковским служащим.
Маурердобродушен, не семи пядей во лбу, силен и груб – тип ландскнехта, для которого убивать – все равно что развести огонь и поджарить на нем мясо.
Мак– убежденный молодой национал-социалист, воспитанный так с детства и не знающий ничего другого. В другие времена он, вероятно, стал бы мечтательным участником юношеского туристического движения.
В русских, несмотря на смех и определенную распущенность, постоянно должна чувствоваться опасность.
Пьесу следует играть в быстром темпе, местами диалог должен напоминать дуэль.
Анна, Грета.
Комната в берлинской квартире, конец апреля 1945 года.
На переднем плане у правой стены – кушетка, заправленная как постель. В изголовье – невысокая ширма, за ней – дверь. У поперечной стены слева стоит комод, на нем спиртовка. Впереди – раковина, сзади большой шкаф. Рядом с раковиной – дверь в ванную комнату. В центре комнаты – стол, за ним обтянутый гобеленом диван с позолоченными ножками, рядом – два белых крашеных кухонных стула. На заднем плане – окно, разбитое, заклеенное бумагой и картоном. На окне – черные маскировочные шторы. Рядом с кушеткой – стул; на спинку стула брошены чулки, белье. На стуле стоит маленький радиоприемник, работающий от аккумулятора. Все явно собрано на скорую руку, со стен облетела штукатурка – эта комната пережила много воздушных налетов.
Мигающий свет пробивается через неплотно задернутые шторы. Комната дрожит от взрывов и выстрелов зениток, которые постепенно затихают. В паузах из соседней комнаты доносится женский голос, обрывки песен, женщина поет громко, как человек, который знает, что он один и, пытаясь подбодрить себя, выкрикивает обрывки колыбельной, а в голосе чувствуется страх:
– Доброй ночи, доброй ночи…
Ночь пахнет розами…
И гвоздиками…
Серия зенитных залпов. Голос умолкает; затем начинает громко молиться:
– Помоги нам, Господи! Оставь нас в живых! Ребенка! Ребенка спаси! Он еще даже не успел родиться! Не убивай его! Не убивай нас!
Грохот в доме, кажется, он сейчас развалится. Дверь шкафа на сцене беззвучно открывается. Тишина. Потом опять раздается голос из соседней комнаты:
– Что это? Что это было? Грета! Грета!
Потом снова полная отчаяния колыбельная:
Ознакомительная версия.
