Прошло несколько дней. Вечер. В свою комнату входит Он с ее письмом в руках. Одновременно в комнату матери входят Мать и Подруга.
Мать. Сестра из гинекологии показала мне упражнение. (Становится на корточки и ходит.) Полчаса в день – и можешь есть пирожные.
Подруга молча мрачно сидит в кресле.
Он (читает ее письмо). «… Я поняла. Мои сказки – это мои мечты, погибающие из-за собственной величины… В палате – две кровати, две тумбочки… В тумбочку я сложила свои тетради и неотправленные письма. Вы знаете, когда меня везли, мы проезжали мимо той доски объявлений. И конечно, шел дождь и было серое небо… небо моих воспоминаний неизвестно зачем. Мне нельзя вспоминать. Я начинаю плакать. Подпись. Бывшая «я». «Я» – умерло, здравствуйте, меня зовут Наташа, или Каштанка, кто как… Если вы захотите прислать мне ответ, напишите по адресу: двадцать третий квартал, дом восемнадцать, кв. девять – мне перешлют». (Задумывается и быстро выходит из квартиры.)
Мать (поднимаясь с колен, стараясь небрежно). Ну, почему ты не рассказываешь о своих жениховских делах?
Подруга (усмехнулась). А чего рассказывать. Надеюсь, ты поняла, что я только шутила. Ты ведь, кстати, тоже шутила…
Мать вопросительно глядит на нее.
Ну с капитаном… ну, которому ты письмо от меня отправила… А телефон почему-то свой написала… Пошутила, да?
Молчание.
Боже мой, ты – красавица! А я думала, что у красавиц… Все-таки, наверное, лучше быть уродиной. Природа им много не дала, а взамен дала все: ловкость, хитрость, и вдобавок все уродины ощущают себя красавицами и еще других убеждают в этом. Природа экономна: или красота, или ум, или счастье… Ну, чем у вас кончилось с капитаном?
Мать. Он не позвонил больше.
Подруга. Главное – не трепыхаться. Мне предлагают заведовать отделением. Наверное, возьму, а то у меня куча энергии. Что ты молчишь?.. Просто мне хотелось верить, что есть та, которую все любят, которая всех бросает…
Мать. Врешь!.. Ты никогда в это не верила. Если бы ты видела свое лицо, когда я звоню ему по телефону!.. Просто так было удобнее – тебе и мне. Ну, а теперь нам плохо будет вместе. Надо выдумывать новое… А поздно… Ты права. Надо сказать себе: ты прожила. И опустить глаза раз и навсегда. (Засмеялась.) «Капитан, капитан, улыбнитесь…»
Звонок в дверь. Они замолкают. Снова звонок. И тотчас, как будто по команде, обе начинают лихорадочно собираться: они причесываются, поправляют одежду, они в каком-то исступлении. Наконец Мать идет открывать дверь – и возвращается вместе с ним. Мать в недоумении глядит на него.
Он. Простите, ради Бога: я хотел бы узнать, как здоровье Наташи?
Мать (вздрогнув при звуке его голоса, тихо). Какой Наташи?
Он. Это двадцать третий квартал, дом восемнадцать, квартира девять?
Мать. Да. Но никакой Наташи здесь нет. Подруга. Может быть, вам Галю?
Он. Нет, мне Наташу.
Мать (вдруг торопливо). А вам дом восемнадцать, квартира девять по улице Свиридова или по Третьей Вавилова?
Он (глухо). Я не знаю.
Мать (совсем торопливо). Вам наверняка по Третьей Вавилова! Это такой же дом. Только торцом, как выйдете – направо…
Но раздается стук входной двери, и в комнату входит Она. Мать в ужасе глядит на нее. Она молча смотрит на него.
Она (совершенно спокойно). Здравствуйте.
Мать (торопливо). Ты не знаешь Наташу во втором корпусе?
Она. Нет. (Проходит в свою комнату, застыла у двери и слушает.)
Он. Спасибо, я пойду. (Уходит.)
Подруга. Какой милый, да? И голос у него какой-то…
Мать. Интеллигентный.
Она все стоит у двери в своей комнате.
Подруга. Я почему-то вдруг так взволновалась, когда он позвонил. Мне показалось, вот откроется дверь… и войдет…
Мать. Капитан.
Подруга засмеялась и мать тоже.
Поздравляю тебя.
Подруга испуганно глядит на Мать.
Дождались… Он пришел…
Подруга. Что ты мелешь?!
Мать. Ну-иу, ты уже все поняла. Ты его сразу узнала, да? Хотя он очень долго плавал: «По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там…» Но он к нам вернулся! И на берегу его ждали две Ассоли, две романтические, прокуренные Ассоли средних лет. (Засмеявшись.) Ну, давай хором: «По морям, по волнам…» (Кричит.) Галя! Галя! Ты будешь есть?
Она (глотая слезы). Да!
Подруга. Это правда? (Вскочила.) Куда он уехал?!
Мать. Он? (Вяло.) Туда… Куда все они уехали: кот, который ходил на задних лапах, прекрасная Эрика… это идиотская страна… где живет (громко) моя бедная дочь… (Выкрикнула.) Моя бедная и любимая дочь, которую ждет ужин в кухне на холодильнике! (Пронзительно.) Только, пожалуйста, не ешь стоя!..
Общее затемнение.
На следующий день. Почти все комнаты «квартиры» пусты, все на работе. Только Он – в своей комнате и в кухне – Маленький джазист.
Маленький джазист (вынимает письмо и читает вслух, точнее, видимо, перечитывает, судя по легкости, с которой он читает. Он будто будоражит себя, доводя до бешеной ярости). «Вы мне надоели вашими постоянными преследованиями. Вы требуете правды! Пожалуйста! Вы – точно такой же буржуа, как те, кого вы презираете. Просто сейчас – вы молодой буржуа, а потом станете осмотрительным и старым. Для меня буржуа отличается: первое – дефектом зрения. Он видит только то, что видят все, то есть он творчески бездарен. Второе – несвободой – страхом перемен и постоянной трусостью, маскируемой разными высокими словами и понятиями. И полной невозможностью осуществить свои мечты и страсти, если для этого требуется преступить норму. Он способен лишь на трусливое подглядывание…
Я могла бы все это аргументировать разбором ваших писем, но мне скучно… Что же касается до дефекта вашего зрения, вы сможете легко в этом убедиться, прочтя вырезку из вашего любимого журнала «Наука и жизнь» номер семь за тысяча девятьсот семьдесят седьмой год, статья называлась «Охотничьи собаки». Пари: вы читали эту статью и ничего не заметили!.. И в то время как вы кропали сентиментальные стихи, перед вашим носом лежал прелестнейший текст. Клянусь, можно – не изменяя ни строчки – положить всю статью на музыку, и получится блестящая рок-опера! Итак, посылаю вам начало этой статьи. Статья называется «Охотничьи собаки». Рок-оперу по этой статье следует назвать «О женщинах». Итак… Текст: «Если человек имел собаку, он будет помнить ее всю жизнь. Вспоминая ее, человек вспоминает себя, возвышенного этим покровительством к существу, ничего не требующему и лишь глубоко озабоченному тем, чтобы хозяин не бросил его. Не перестал являть божескую милость… Но быть Богом не просто, даже таким небольшим, каким следует быть человеку в отношениях с собакой. Есть люди, которые, заводя пса из-за моды, ничего не находят в этом союзе. Однако человек, однажды испытавший отнесенное к себе чувство привязанности, потом всегда о нем тоскует. Помните, тоску по собаке может заглушить только другая собака» и т. д. Здорово, да? И помните (когда вы захотите переслать мне свои очередные сентиментальные песни о любви!) – любви нет! Есть только превращение личности в покорную собаку. И все! Подпись: Каштанка, спаниель.
Маленький джазист замолкает, потому что в кухню входят двое других юнцов. Он глядит на часы, молча кивая. И тогда все они уходят – втроем. И тут же звонок в его квартиру. Он открывает дверь, и молча входит Она.
Он. Дать воды?
Она отрицательно качает головой. Молчание.
А почему «Наташа»?
Она. А мне всегда нравилось это имя.
Он. А если бы я послал тебе письмо?
Она. Я всегда сама вынимаю газеты из ящика.
Он. А как тебя зовут по правде?
Она. Сначала меня звали «я», потом «я» – умерло. Теперь меня зовут Каштанкой. Надеюсь, и она скоро подохнет.
Он. Я плакал, когда читал твое письмо.
Она. Я плакала, когда я его писала.
Он. Но зачем? Зачем?
Она. Слушайте! Я постараюсь вам объяснить, но в меру вашего понимания. В себе я люблю и ценю трагизм… свою нереальность… И то, что вы бы назвали – жестокостью. С вами все это во мне вымерло… И народилось какое-то доброе существо… полное щенячьей любви и преданности – ко всем! Мне надо было уйти от вас хоть на время… чтобы понять, что со мною! Мне надо было уйти от вас и одновременно вас сохранить… Я хотела, чтобы вас не было, но чтобы вы были и ждали… Но я привыкла жить среди нормальных людей. Я, живущая в нереальности, выучила: люди не верят сказкам… Вымысел смешит или пугает. Единственный вымысел, который реален для людей, – это страдание. И я выдумала свое страдание, чтобы вы поверили. Я не могла сказать вам правду: я ухожу в пространство, обождите! И я сказала: «Я ухожу в больницу», – и вы стали ждать.
