Еллин: Вечность — это не хлеб, вечностью не прокормишься.
Апостол: Хлеб мой — на мне.
Еллин: Что ты умеешь делать? Какое у тебя ремесло?
Апостол: Палатки. Или дорожные дома, как их называют.
Женщина: Если умеешь делать палатки, зачем тратишь время на пустое? Скоро ночь, нам негде будет укрыться.
Апостол: Долгим и трудным будет твой путь в мою палатку, жено.
Женщина: А почему он должен быть таким уж долгим и трудным? Разве ночь не сближает тех, кто днем приметили друг друга?
Апостол: Ночь сближает тела, души сближает Бог.
Женщина: Что ты хочешь этим сказать?
Апостол: Что в мои палатки сначала входят души, только потом тела.
Финикиец: О Картагена, моя Картагена...
Дак: Как жалостливо поет! Хочется бросить всё, вернуться к жене, к деткам, обнять их...
Варвар (рабу): Перестань! Вино скисает от твоей тоски...
Кифара умолкла. В наступившей тишине вершины подали голос. Низины ответили.
Дак: Корабли на горизонте! Все в пурпуре и золоте!
Скиф: Морские волки, они всегда берут неожиданностью!
Варвар (рабу): Давай что-нибудь повеселее, типа — ах, вчера-вчера-вчера, мы всю ночку обнимались... Ну, красотка, настал твой час! Лети!
Женщина: Чтобы полететь, нужен разбег.
Варвар: Ну и разбегись!
Женщина: Мало места. Занесет над пропастью.
Варвар (свирепо): Лети в пропасть к манам в подземелье, но раздевайся и — лети!
Женщина (плача): Но что мне делать, если я не могу белым днем обнажаться! Такая вот грешница!
Апостол: Не убивайся. Пока ни обнажаться, ни летать не перед кем.
Варвар: Как не перед кем? На горизонте корабли! Богатейшая клиентура!
Апостол: После обеда, когда лучи солнца косо скользят по волнам, море начинает отливать золотом...
Варвар: Но вот Дак, видевший корабли собственными глазами!
Апостол: Простите этого бедного пахаря. У него слабое зрение, а правый глаз, тот совсем темен.
Все подходят к краю пропасти, исследуя морские дали.
Еллин (после паузы): Но ты же не станешь отрицать, что вершины запросили бухту и бухта дала добро? Была перекличка.
Апостол: Какая перекличка! Вой шакалов и больше ничего.
Скиф: Мы, по-твоему, не видели шакалов в своей жизни?!
Апостол: Во время брачных сходок у шакалов меняются голоса.
Еллин: Откуда у тебя такое знание?
Апостол: Из страны детства.
Еллин: Где прошло твое детство?
Апостол: В городе Тарсе. Среди ткачей, пиратов и горных шакалов.
Еллин: Ты смог бы чем-нибудь подтвердить свои слова?
Апостол: Конечно.
Сложив определенным образом ладони, издал некий вопль, похожий на тот, что доносился с гор. Ему тут же ответили — и вершины, и бухта. Глубокое уныние охватило поляну.
Дак: А скажи, добрый человек, кто тебе сказал про мои глаза?
Апостол: Сам страдая зрением, я, при встрече, смотрю, у кого какие глаза.
Дак: Но как ты догадался, что именно мой правый глаз темен?!..
Апостол: Ты постоянно поворачиваешь голову вправо; у тебя и плащ истерт на правом плече.
Дак: Одно слово — Апостол!
Скиф: Да еще рыжий.
Варвар: Рыжая голова — это предвестник пожара!
Апостол: Не надо обижать рыжих, которых Господь посеял довольно и среди иудеев, и среди еллинов, и в холодных краях варваров они, надо думать, водятся...
Дак: Как же! Я сам, в молодости, был немного рыжеват. А потому, преславный труженик, позволь тебя обнять и назвать своим братом.
Апостол: Ты братьев по волосам выбираешь?
Дак: По разумности, трудолюбию и вере.
Апостол: Тогда и я, ради душевности твоей, назову тебя своим братом, ибо кто душевен, тот и духовен.
Дак (разломав глиняную статуэтку на две половинки): Вот, возьми. Когда будешь за Дунаем, спроси слепого пахаря при одном буйволе, и тебя всякий направит в мой дом. Как преступишь порог, покажи свою половинку, и едва половинки сойдутся — мой дом, это твой дом.
Апостол: Да освятит Господь этот союз гостеприимства.
Дак (после взаимных лобызаний): А если мне случится побывать в твоих краях, как найти твой дом?
Апостол (после долгого раздумья, печально): Имя,данное мне от рождения, изменилось, родина моя далеко за морем.
Дак: Нехорошо оставлять своих.
Апостол: “И сказал Господь Аврааму: пойди из земли твоей, от родства твоего, из дома отца твоего, в землю, которую я укажу тебе”.
Дак: Звучит складно, но вникнуть не могу. Скажи мне то же, но моими словами.
Апостол: Святое Писание говорит — родню дает Господь, и Господь может ее отвергнуть.
Еллин: Из-за чего произошло отвержение?
Апостол: Долгий разговор.
Дак: Укороти, но скажи.
Апостол (после паузы): Так у нас полагают, что мир делится на иудеев и неиудеев. Поскольку иудеи, как известно, народ избранный Богом, то неиудеи, стало быть, не избранны и переступить порог нашего дома, восседать с нами за одним столом, не могут.
Дак: Почему?
Апостол: Считается, что они как бы нечисты, и, общаясь, они нас оскверняют. Тех, которые жили подолгу среди неиудеев, стали чураться. Обходили и меня. Ну, я и ушел от своих.
Еллин: Поступок достойный, но мудрости в нем нет.
Апостол: Отчего же?
Еллин: Уйдя от своих, ты никуда не пришел.
Апостол: Почему?
Еллин: Потому что мир может сближаться только до определенной точки, ибо, по природе своей, он разнороден и несовместим.
Апостол: Не так.
Еллин: А как?
Апостол: Мир гармоничен и един. Мир основан на предрасположенности человека к человеку. Посмотри, сколько нас тут на этой поляне, и все мы, хоть и такие разные, а получаем удовольствие от общения друг с другом. И, что самое главное, не мы собрались, нас привело сюда...
Еллин: Кто?
Апостол: Провидение.
Еллин: Каким образом?
Апостол: Через наши судьбы.
Женщина: Что есть судьба?
Апостол: Это Богом уготованный для каждого путь. Мы шли и шли, каждый по своей тропинке, пока не встретились сегодня на этой поляне. Уклоняться от уготованного тебе пути, уходить от судьбы грешно перед Богом и глупо перед людьми.
Дак: Но как можно строить жизнь, не возвращаясь! Вот распродадим товар, каждый вернется под свой кров, к своему очагу. А как же ты, без крова и очага? Один, в этих диких горах?
Апостол: Служитель неба никогда не бывает один. Со мной всегда, всюду и везде — мой Бог. Он моя Кровля и мой Очаг, мой Советчик и мой Защитник.
Дак: Так близок Он тебе?!
Апостол: Ближе, чем, вот, рукой дотянуться до тебя.
Дак: Если Бог к тебе так близок и так благоволит, выпросил бы у него что-нибудь для своего брата Дака.
Апостол: Имя твое уже посажено в моих молитвах.
Дак: И неужто? А что ты собираешься выпросить у Бога для меня?
Апостол: Мира и терпения.
Дак: Может, к этому как-то добавить, чтобы мне помогли из беды выбраться?
Апостол: Из какой беды?
Дак: Третий год свирепствует засуха. Сгорело всё.
Апостол: Положим не всё, раз ты тут стоишь.
Дак: Вот! Сколько видишь, столько и уродило.
Апостол: Разумно ли всё продавать? Чем прокормишь семью?
Дак: Пшеничный хлеб — слишком дорогое лакомство для нас. Продам пшеницу, а за вырученные деньги чечевицу куплю.
Апостол: Что ж, на чечевичном отваре можно перезимовать, и я не вижу такой уж большой беды.
Дак: Осень, вот, стоит сухая. Если земля уйдет под снег без влаги, пропадем. Четыре года засухи — это конец, могила.
Апостол: В трудные времена, чтобы выжить, надо упрочить мир вокруг своего дома. Вне мира жизни нет.
Дак: Мы с соседями, душа в душу.
Апостол: Не надо лукавить. Со Скифом вы постоянно в ссоре, что до Варвара...
Дак: Варвара я ценю и уважаю.
