Голос старухи. Темнота. И крадется кто-то. Перекреститься бы, да руки захолодели. Пропала я, как есть пропала!
В коридор выходит проводница. Кракс и Левый невольно вздрагивают.
Проводница. Слышь, мальчики, белье не нужно?
Кракс. Готов хоть всю ночь говорить с дамой о белье. Вы какое предпочитаете: французское или бельгийское?
Проводница. Эмпээсовское.
Кракс. Надеюсь, это у вас — одноразовое? (Двумя пальцами брезгливо щупает белье.)
Проводница. А то какое же? Один раз спят, затем — в стирку и снова в пользование.
Кракс. А где гарантия, что на нем не спал больной СПИДом или туберкулезник? Или что на нем не совершали акт? Нет, мы лучше скромненько посидим без белья, правда, Левый?
Проводница. Мы по акту все белье сдаем и принимаем. Значит, не берете?… Ладно… (Хочет пройти мимо, но, заметив в хвосте вагоне интеллигента, останавливается.) Вот какое дело… Вы, похоже, парни московские… Тут в соседнем вагоне проводница говорит, что к нам в поезд какой-то вор в законе подсел.
Кракс (Левому, вполголоса). Вот тебе и конспирация, блин! (Проводнице.) Вы знаете, современные бандиты — это вам не какие-нибудь бритые мордовороты в красных пиджаках вроде меня и моего друга Левого. (Стучит по спине закашлявшегося Левого.) Друг мой хочет сказать, и я с ним полностью согласен, что в такую форму одеваются только последние шестерки, а настоящий авторитет, крестный отец — это мозговой центр, интеллектуальный бугор нашей славной бандократии. А если человек интеллектуал, это качества у него со лба не сотрешь — разве что пулей.
Проводница. И как же распознать, кто в авторитете, а кто так, шибздик, (кивает на интеллигента) — вроде этого.
Кракс. Методом проб и ошибок.
Проводница. Спасибо, я умирать не нанималась… А зачем этот громила к нам в Калинов ездил? Крестить кого? Или нашу мафию прижать? Ну, этих, штангистов!
Голос старухи. Кто меня толкает-швыряет, железом гремит? За какие грехи, Господи?
Левый. Это старуха…
Проводница. Знаю.
Кракс. А чем вам таки не нравятся штангисты — гордость и краса Калинова?
Проводница. Штангисты! Из всей их шайки-лейки только один на Московскую олимпиаду пробился — да как присел в упоре, до сих пор в раскорячку ходит. Зато сейчас шишку держат — ларьки жгут, вьетнамцев на рынке обложили. А в городе все, как было — пойти некуда, купить нечего, жить и вовсе тошно. Тишина — как в поганой луже. А все потому, что бандит, если живет по-бандитски, так и умирать должен регулярно. Вон, в Ярославле — совсем вроде бы рядом с нами — каждый месяц кого-то отстреливают, так у них, сестра говорит, и дороги — любо дорого посмотреть, и центр города вычищен…
С сомнением смотрит на интеллигента и уходит к себе, где принимается готовить чай.
Кракс. Вот он — глас народа, Левый. Мы с тобой — санитары калиновских улиц, гераклы российских конюшен. Нам еще скажет спасибо сердечное русский народ. У меня родился лозунг: с братвой к свободе и равенству. Надо будет подкинуть его Марату, если вернемся… когда вернемся в Москву, я хотел сказать. А скажи-ка, Левый, что это за коробка, с которой ты носишься, как король Артур — с чашей Грааля? Дай глянуть! (Читает этикетку.) Свечи… От геморроя, или как?
Левый. К юбилею мамы! Ровно шестьдесят. Украшают торт. Мама дует. Свечи гаснут. Праздник открыт.
Кракс. Да, ты и маму в Москву перетащил! Ты обречен, Левый! Даже если подцепит тебя однажды какой-нибудь бабец, в дом ее не приведешь — мамочка, чего доброго, зенки выцарапает. А впрочем, как вечный бэби в бабе ты не нуждаешься… Пива не хочешь выпить — крышу поправить? Пойдем, я купил ящик калиновского.
Уходят.
Из соседней двери в коридор выходит бородатый, длинноволосый, в потрепанной, но чистой одежде молодой мужчина. В нем трудно с первого взгляда признать Писателя — настолько изменился он внешне и внутренне. От прежней железной целеустремленности его не осталось и следа, на лице написана одна лишь безнадежная покорность. Разминая в руках сигарету, он стоит у окна.
Бородач. Направо пойдешь (смотрит на проводницу) — ведьму старую найдешь! Налево пойдешь (смотрит на интеллигента) — хрена лысого найдешь.
В коридоре появляется Юля.
Юля. Скажите, вы курить собрались?
Бородач (глядя сквозь нее куда-то вперед). Прямо пойдешь — покой обретешь. (Юле, рассеянно.) Вы что-то спросили? Пожалуйста, угощайтесь! (Протягивает пачку.)
Юля. Вообще-то, я… Понимаете, у меня сынуля только что уснул.
Бородач. Да, да, конечно, я ухожу…
Юля. Погодите!.. (Храбро махнув рукой.) С вашего разрешения одну сигаретку возьму. Раз в полгода могу позволить себе такую слабость, правда?..
Вытаскивает из пачки сигарету. Бородач, не глядя на нее, подносит зажигалку.
Юля. Меня зовут Юля… А вас?
Идет за ним в конец вагона. Интеллигент при их появлении снимается с места и, закрыв дверь в отсек, скрывается в купе.
Юля. Можете не говорить. Это я так, из вежливости спросила!
Бородач (пуская дым кольцом). Ноль. Круглый ноль. Ноль без палочки. (Замечает, что он не один.) Едете домой, к мужу?
Юля. К мужу? Не знаю, можно ли назвать мужем человека, с которым разведена…
Бородач (замечает на кольцо на ее левой руке). Прошу прощения, сразу не заметил. Кто он, ваш бывший муж?
Юля. Лев по Зодиаку и Крыса по восточному календарю. А главное — у него мертвая хватка. В свое время он сумел меня до загса довести, а это само за себя говорит.
Бородач (не услышав ни слова из сказанного). Что вы сказали, он у вас тоже — полное ничтожество?
Юля (чуть обиженно). Тоже? В каком смысле? (Не дождавшись ответа.) Возможно, вы правы. Вышла замуж за человека, которого не люблю. Однажды уступила, до сих пор не могу от него избавиться. После развода он два месяца каждый вечер звонил в Калинов на квартиру матери, уговаривал вернуться — ради семьи, ради сына. Господи, как сейчас помню, точно таким же рейсом два года назад возвращалась к мужу — чтобы через месяц уехать снова. С тех пор этот бред повторяется каждые полгода.
Бородач (проявляя первые проблески интереса к беседе). Так значит, он — незаурядный человек?
Юля. Это ничего не значит. Я его чем дальше, тем больше боюсь. Научный сотрудник обернулся бизнесменом, купил мне квартиру, приезжает три раза в неделю, а остальное время занят делами. Какими делами, как называется фирма, где у него офис — он не говорит, а я уже не спрашиваю. И что тут спрашивать, когда он пообещал, если я уйду от него к другому, убить всех нас, а потом покончить с собой. Так и мучаемся, как два висельника в одной петле. Стоит кому-то дернуться, и конец.
Бородач (пуская дым). Петля? Тоже выход из ситуации. Сгорать, так дотла, а терять — так абсолютно все.
Юля. А разве можно взять и все потерять?
Бородач. Вы как будто в другом измерении живете. Сегодня люди сплошь и рядом теряют то, чем они в реальности и не владели никогда…
Смотрит ей в лицо. Пауза.
Бородач. Но сейчас у меня такое подозрение, что я нашел что-то давно утраченное.
Юля (вглядываясь в его лицо). Я тоже вас где-то видела. Или это мне кажется, будто мы с вами пересекались где-то. (Затушив сигарету.) Спасибо! (Идет к своему купе, но, уже взявшись за ручку, бегом возвращается назад.) Послушайте, если вы мне не поможете, я точно погибну! Пойдемте, расскажите, как потерять навсегда свое прошлое. Только тихо, ребенок спит.
Уводит Бородача в купе.
Появляется Кракс и пробирается в голову вагона.
Кракс (Проводнице). Ну, что, хозяйка? Завариваешь чай?
Проводница. А-а, не долго высидели, родимые? Я ж вам говорила!.. Не пужайтесь, соколы, не обнесем!. И чай у нас есть индийский, и кофе растворимый, и цукер украинский, и печенье датское. Тебе что конкретно, хороший?
Кракс (Брезгливо смотрит на посуду). Это тоже одноразово-многогократного пользования? (Безнадежно махнув рукой.) Два кофе — только без цукера…
Проводница. Правильно, что без цукера — и без того толстый, смотреть гадостно.
Кракс. Кажется мне знакома ваша располагающая манера обращения, мадам… Это не вы работали администратором в ресторане «Славянский базар»? Нет, нет, вы работаете крупье в казино «Валгалла»!
Проводница. Я пять лет, почитай, не выхожу из этого вагона. Вокзал, запасные пути, уборка, сон — а там и обратный рейс.
