Голос из угла. Дурак, дурацкие и речи.
Федя. От дурака слышу.
Пауза.
Назаровна (Савве). Тебе бы, старик, таперича в тепле полежать, ножку-то погреть.
ауза.
Старик! Человек божий! (Толкает Савву.) Ай помирать собираешься?
Федя. Ты бы, дедусь, водочки выпил. Ты выпьешь, а оно в животе погорит, погорит, да от сердца и оттянет малость. Выпей-ка!
Назаровна. Не бахвальничай, парень! Старик, может, душу богу отдает да о грехах кается, а ты слова такие, да с гармонией… Брось музыку-то! Глаза бесстыжие!
Федя. А ты чего к нему пристала? Ему невмочь, а ты… бабьи глупости… Он из праведности не может тебе грубое слово вымолвить, а ты обрадовалась, рада, что он тебя, дуру, слушает… Спи, дедусь, не слушай! Пущай болтает, а ты наплюй. Бабий язык — чертово помело, выметет из дому хитреца и мудреца. Наплюй… (Всплескивает руками.) Да и худой же ты, братец ты мой! Страсть! Чисто как ни на есть мертвый шкилет! Никакой живности! Ай и впрямь помираешь?
Савва. Зачем помирать? Избави, господи, зря помереть… Помаюсь маленько, а там и поднимусь с божьей помощью… Не попустит матерь божия в чужой земле помереть… Помру дома…
Федя. Издалече сам?
Савва. Вологодский. Из самой Вологды… мещанин тамошний…
Федя. А где это Вологда?
Тихон. За Москвой… Губерния…
Федя. Тю, тю, тю… Занесло же тебя, борода! И все пешком?
Савва. Пешком, паренек. Был у Тихона Задонского, а иду в Святые горы… Из Святых гор, коли на то воля господня, в Одест… Оттеда, сказывают, в Ерусалим задешево отправляют. Будто за двадцать один рупь…
Федя. А в Москве был?
Савва. Эва! разов пять…
Федя. Хороший город? (Закуривает.) Стоющий?
Савва. Святынь много, парень… Где святынь много, там везде хорошо…
Борцов (подходит к прилавку и Тихону). Еще раз прошу! Дай Христа ради!
Федя. Главное в городе, чтоб чистота была… Ежели пыль — поливать, ежели грязь — чистить. Чтоб дома высокие были… театр, полиция… извозчики, которые… Сам жил в городах, понимаю.
Борцов. Рюмочку… вот эту маленькую. В долг ведь! Отдам!
Тихон. Ладно.
Борцов. Ну прошу! Сделай милость!
Тихон. Ступай!
Борцов. Ты меня не понимаешь… Пойми ты, невежа, если в твоей деревянной, мужицкой голове есть хоть капля мозга, не я прошу, нутро, выражаясь по-твоему, по-мужицкому, просит! Болезнь моя просит! Пойми!
Тихон. Нечего нам понимать… Отходи!
Борцов. Ведь если я не выпью сейчас, пойми ты это, если я не удовлетворю своей страсти, то я могу преступление совершить. Я бог знает что могу сделать! Видал ты, хам, на своем кабацком веку много пьяного люда, и неужели же ты до сих пор не сумел уяснить себе, что это за люди? Это больные! На цепь их сажай, бей, режь, а водки дай! Ну, покорнейше прошу! Сделай милость! Унижаюсь! Боже мой, как я унижаюсь!
Тихон. Деньги давай, тогда и водка будет.
Борцов. Где же мне взять денег? Все пропито! Все дотла! Что же я могу тебе дать? Пальто вот только одно осталось, но дать тебе его я не могу… Оно на голом теле. Хочешь шапку? (Снимает шапку и подает ее Тихону.)
Тихон (осматривая шапку). Гм… Шапка шапке рознь… Дыр, словно в решете.
Федя (смеется). Дворянская! По улице в ней ходить да перед мамзелями снимать. Здрасте, прощайте! Как поживаете?
Тихон (отдает Борцову шапку). И даром не надо. Навоз.
Борцов. Не нравится? В таком случае дай в долг! Буду обратно идти из города, занесу тебе твой пятак! Подавись тогда этим пятаком! Подавись! Пусть он у тебя поперек горла станет! (Кашляет.) Ненавижу!
Тихон (стуча кулаком, о прилавок). Чего пристал? Какой-такой ты человек? Что за жулик? Зачем пришел?
Борцов. Выпить хочу! Не я хочу, болезнь моя хочет! Пойми!
Тихон. Не выводи меня из моего терпения! Живо в степи будешь!
Борцов. Что же мне делать? (Отходит от прилавка.) Что же делать? (Задумывается.)
Ефимовна. Это тебя нечистый мутит. Ты плюнь, барин. Он тебе, окаянный, шепчет: выпей! выпей! А ты ему: не выпью! не выпью! Отстанет!
Федя. В башке-то, небось — тру-ту-ту-ту… Животы подвело! (Хохочет.) Блажной ты, ваше благородие! Ложись-ка спи! Нечего пугалом посередь кабака торчать! Не огород нашел!
Борцов (со злобой). Молчи! Тебя не спрашивают, осел!
Федя. Ты говори, говори, да не заговаривайся! Видали мы таких! Много вас таких здесь по большой дороге шатается! В отношении осла, как звездану тебя по уху, так взвоешь пуще ветра. Сам осел! Дрянь!
Пауза.
Сволочь!
Назаровна. Старец, может, молитву творит и душу богу отдает, а они, нечестивцы, друг дружку задирают да слова разные… Срамники!
Федя. А ты, кочерыжка, коли в кабак попала, не хныкай! В кабаке и кабацкий обычай.
Борцов. Как же мне быть? Что делать? Как мне дать ему понять? Какое же еще нужно красноречие? (Тихону.) Кровь запеклась в груди! Дядя Тихон! (Плачет.) Дядя Тихон!
Савва (стонет). Стреляет в ногу, словно пулей огненной… Богомолочка, матушка!
Ефимовна. Что, батюшка?
Савва. Кто это плачет?
Ефимовна. Барин.
Савва. Попроси барина, пущай и за меня слезу прольет, чтоб довелось в Вологде помереть. Слезная молитва угодней.
Борцов. Не молюсь я, дед! Не слезы это! Сок! Сдавило мою душу и сок течет. (Садится у ног Саввы.) Сок! Впрочем, не понять вам! Не понять, дед, твоему темному разуму. Темные вы люди!
Савва. Где ж светлых-то взять?
Борцов. Есть, дед, светлые… Они бы поняли!
Савва. Есть, есть, родимый… Святые светлые были… Они всякое горе понимали… Ты им и не говори, а они поймут… В глаза тебе взглянут — поймут… И такое тебе утешение после их понятия, словно и горя не было — рукой снимет!
Федя. А ты нешто видал святых?
Савва. Случалось, паренек… На земле всякого народу много. Есть и грешники, есть и божьи слуги.
Борцов. Ничего не понимаю… (Быстро поднимается.) Разговоры нужно понимать, а разве у меня теперь есть разум? У меня есть инстинкт, жажда! (Быстро подходит к прилавку.) Тихон, возьми пальто! Понимаешь? (Хочет снять пальто.) Пальто…
Тихон. А под пальтом что? (Смотрит Борцову под пальто.) Голое тело? Не снимай, не возьму… Не стану я брать греха на душу.
Входит Мерик.
Явление II
Те же и Мерик.
Борцов. Хорошо, я грех беру на себя! Согласен?
Мерик (молча снимает сермягу и остается в поддевке. За поясом топор). Кому холодно, а медведю да не помнящему родства всегда жарко. Взопрел! (Кладет на пол топор и снимает поддевку.) Покеда из грязи ногу вытащишь, так с тебя ведро пота стечет. Одну ногу вытащил, а другая вязнет.
Ефимовна. Это так… Родненький, дождик не меньше?
Мерик (поглядев на Ефимовну). С бабами не рассуждаю.
Пауза.
Борцов (Тихону). На себя грех беру! Да ты слышишь или нет?
Тихон. И слышать не желаю, отстань!
Мерик. Темень, словно кто дегтем небо вымазал. Носа не видать. А дождь в рожу бьет, что твоя пурга… (Берет в охапку одежу и топор.)
Федя. Для вашего брата, жулика, это — первое дело. Зверь хищный прячется, а вам праздник, шутам.
Мерик. Который человек говорит эти слова?
Федя. Погляди… чай, не повылазило.
Мерик. Так и запишем… (Подходит к Тихону.) Здорово, мордастый! Аль не опознал?
Тихон. Коли ежели вас всех пьяниц спознавать, что по большой дороге ходит, так для этого самого во лбу, почитай, десять дыр надо.
Мерик. А ты погляди…
Пауза.
Тихон. А и то спознал, скажи на милость! По глазищам спознал! (Подает руку.) Андрей Поликарпов?
Мерик. Был Андрей Поликарпов, а нынче, почитай, Егор Мерик.
Тихон. Зачем так?
Мерик. Какой билет бог послал, так и обозначаюсь. Месяца два как Мерик…
Гром.
Ррр… Греми, не испужался! (Осматривается.) Борзых тут нету?
Тихон. Какие борзые! Всё больше мошка да комары… Народ мякенький… Борзые теперича, чай, на перинах дрыхнут… (Громко.) Православные, стерегите карманы да одежонку, коли жалко! Лихой человек! Скрадет!
