Донья Мария (живо). Как же ей это удалось? Что она делала?
Рита. Да что, постоянно богу молилась об исцелении, по святым местам начала ходить. Тут как-то подвернулся ей молодой погонщик мулов, красивый такой брюнет, стал за ней ухаживать... ну и поженились... Теперь она столько же думает о самоубийстве, сколько я о том, чтобы меня повесили.
Донья Мария (в сторону). Увы!
Рита. Только, барышня, чур: ничего не говорите донье Франсиске, что я вам про нее насказала.
Донья Мария. Не беспокойся, Рита! Будешь убирать мою комнату, найдешь у изголовья маленькие четки гранатовые, с мексиканским золотом, — возьми их, я тебе их дарю.
Рита. Мне, барышня?
Донья Мария. Да, я уже давно хотела тебе что-нибудь подарить. Ты так добра ко мне! Когда я выйду из монастыря, помолись за меня по этим четкам.
Рита. Ах, милая барышня!.. Позвольте ручку поцеловать, уж очень вы щедры... Как же я буду тосковать, когда вы нас покинете! Ну, а для вас-то ведь это к лучшему, — замуж, поди, выйдете...
Донья Мария (вздохнув). Как знать!..
Молчание.
Рита. Поставить вам в фарфоровые вазы свежих цветочков?
Донья Мария. Поставь.
Рита. Прощайте, барышня, покорно вас благодарю. (Уходит.)
Донья Мария одна.
Донья Мария. Молиться?.. Я тоже молилась да не прогнала неотвязные думы. А вдруг он захочет бежать со мной?.. Нет, это невозможно! Тогда я уйду одна, так надо... Да, я уйду из этого мира. (Смотрит в окно аптеки.) Мгновенная боль!.. Может быть, менее жгучая, чем та, которую я терплю день и ночь вот уже два месяца... Ведь если я захочу, я могу теперь же достать это сокровище, и оно даст мне забвение. Что стоит влезть в окно? Этот камень словно нарочно для меня положен, — удобная ступенька. (Ставит ногу на выступ стены и хватается за подоконник.)
Донья Мария, брат Эухеньо.
Брат Эухеньо (не замечая доньи Марии, подходит к апельсинному дереву, вынимает из дупла письмо и кладет на его место другое). Благодарю тебя, прекрасное дерево! Ты служишь мне верно, как всегда. (Читает.) Страхи! Упреки!.. О, ты несправедлива!.. В конце поцелуй!.. Наши письма похожи одно на другое, как две капли воды.
Донья Мария (спрыгивает; про себя). Отойди от меня, сатана!
Брат Эухеньо (про себя). Что это за хорошенькая девочка? Как она ловко прыгает! Да это крошка Марикита, подруга Франсиски! Она очень мила для своего возраста. Что она делала в монастырской аптеке?
Донья Мария (заметив брата Эухеньо). Ах!
Брат Эухеньо. Что же вы меня не позвали? Я бы подал вам руку.
Донья Мария. Как? Вы?
Брат Эухеньо. Я, видно, напугал вас.
Донья Мария. О нет!.. Но я... (В сторону.) Господи Иисусе!
Брат Эухеньо. Не ожидал я от вас такой ловкости, донья Мария! Позвольте узнать, почему вы избрали столь странный способ входить в аптеку?
Донья Мария. Да я не входила туда, клянусь вам!
Брат Эухеньо. Очень может быть, но вышли вы оттуда... Я угадал, хотите пари?
Донья Мария. Неужели вы думаете...
Брат Эухеньо. Вы там стащили леденцы, сознайтесь! Ах, донья Марикита! За такой грех вы мне ответите! Придите только в исповедальню!
Донья Мария (в сторону). Он обращается со мной, как с ребенком!
Брат Эухеньо. Да нет, я и вправду напугал вас. Успокойтесь, дитя мое, я не такой злюка, как вы думаете!.. Ну, хотите, я вам сейчас же отпущу грехи? Absolvo te...[2] За это вы должны поделиться со мной своей добычей, — тогда я вас не выдам.
Донья Мария смотрит на него с глубокой печалью.
Но... Что за взгляд?.. Вы меня пугаете... Вот уже несколько дней вы ходите такая печальная... Куда девался ваш яркий румянец! Что с вами? Уж не больны ли вы?
Донья Мария. Больна? Нет... Я очень несчастна.
Брат Эухеньо. Уж не умер ли ваш попугай Лорето?
Донья Мария. Ах, как вы плохо меня знаете, отец Эухеньо! Вы считаете меня ребенком. (Закрывает лицо рукой.)
Брат Эухеньо. Ребенком? Сохрани бог! Такую взрослую барышню, которой на днях стукнет... пятнадцать лет!
Донья Мария (с важностью). Разве в пятнадцать лет не страдают так же, как в тридцать?
Брат Эухеньо. Простите за глупые шутки, мрачный ваш вид меня в самом деле волнует. Может, вы получили дурные вести из Испании? Надеюсь, ваш дядюшка-генерал в добром здоровье?
Донья Мария. Как будто... Нет, я сама повинна в моих страданиях. Ах, отец Эухеньо, как бы я хотела быть мужчиной!.. Я хотела бы умереть.
Брат Эухеньо. Полно! а то я и в самом деле приму вас за ребенка. Гоните прочь от себя нелепые мысли. Я уверен, что вы заразились ими от книг, которые вам и в руках бы держать не следовало. Что это за книга?
Донья Мария. Видите: Подражание Христу, вы сами мне ее дали. Не проходит дня, чтобы я ее не читала; ищу в ней поддержки — и не нахожу. Я никогда не читаю романов, отец Эухеньо, но ведь у меня есть душа, сердце... я живу... думаю... и... Вот потому-то я и хочу умереть.
Брат Эухеньо (в сторону). Кто-то затронул малюткино сердечко. В монастыре от них того и жди. (Громко.) Итак, дочь моя, на днях вы мне обо всем расскажете. Сейчас у меня нет времени увещевать вас и бранить, как вы того заслуживаете. В самом деле, стоило бы вас хорошенько пожурить за ваши бредни. Я-то думал, что вы самая благоразумная из всех ваших подруг... Как вам не стыдно, донья Мария? Это какое-то поветрие: все хотят умереть. Только и слышу жалобы на жизнь, и всё — от таких детей, как вы.
Донья Мария. Дети!.. Дети тоже могут желать смерти, раз они несчастны, а я, я хочу смерти, да смерть меня не хочет.
Брат Эухеньо. Что вы говорите?
Донья Мария. Вы, наверно, слышали, что недели две назад меня чуть не убил разъяренный бык. Я нарочно пошла ему навстречу. Он подбежал ко мне... так близко, что я почувствовала на щеке его дыхание... И вот, не знаю почему, он не причинил мне никакого вреда.
Брат Эухеньо. Если все, что вы говорите, правда...
Донья Мария (гордо). Правда! Так вы думаете, я лгу?
Брат Эухеньо. Значит, это было величайшее безрассудство и великий грех. Ваш возраст самый счастливый. У вас, донья Мария, как редко у кого, есть все, чего вы ни пожелаете, вы сирота, но зато у вас богатый, влиятельный дядя, вы единственная обладательница большого состояния. Через год за вами приедет дядя и увезет в Испанию; вы будете представлены ко двору, счастливо выйдете замуж.
Донья Мария. Я? Выйду замуж? Боже!
Брат Эухеньо. Надо благодарить бога за все щедроты, которые он на вас изливает, а не предаваться беспричинному унынию. (В сторону.) Не мешает поговорить о ней с врачом.
Донья Мария (твердо). Повторяю, отец Эухеньо: вы меня не знаете.
Они пристально смотрят друг на друга, затем опускают глаза.
Брат Эухеньо (вынимает часы). Мне кажется, донья Мария, вы хотите мне в чем-то признаться. Буду счастлив подать вам полезный совет. Завтра днем, с двенадцати до двух, я в исповедальне. Приготовьтесь за это время, усердней молитесь. А сейчас мне пора, мать игуменья ждет меня пить шоколад.
Донья Мария. Боюсь, вы станете презирать меня: вы ведь не просто мужчина, вы священник.
Брат Эухеньо. Быть может, я невпопад скажу, донья Марикита, а быть может, и угадаю: кто-то вам вскружил головку.
Донья Мария. Вы священник... но если бы вы могли понять...
Брат Эухеньо. Прекрасно понимаю, что месяц назад в Гавану прибыл Хиронский батальон волонтеров. У офицеров мундиры с иголочки. По воскресеньям они ходят к обедне в церковь святого Иакова, где бываете и вы... Завтра мы об этом поговорим.
Донья Мария. Ничего я вам не скажу, ничего вы от меня не услышите. Что я за несчастная!
Брат Эухеньо. Дитя мое! Кроме как от смерти, лекарство от всего найдется. Прощайте, меня ждет шоколад. (Хочет уйти.)
Донья Мария (удерживает его). Жизнь или смерть! Отец Эухеньо, выслушайте меня! Мы здесь одни... Умоляю, выслушайте меня! Вы должны меня выслушать! Моя жизнь в ваших руках... Скажите только слово, и... клянусь...
Брат Эухеньо смотрит на нее все строже.
Ах, отец Эухеньо!.. Вы священник... Я не могу говорить с вами.
Брат Эухеньо. Донья Мария! Я, право, не знаю, то ли смеяться над вашим поведением, то ли сердиться... Нет, мне только жаль вас, вы мне внушаете сострадание. Станьте на молитву и через час приходите в монастырскую церковь. Там я выслушаю вас, а теперь не могу.
