я помню и твои стихи:
Я хотел бы, чтобы ты была колокольчиком,
Что растет в лесу, среди больших деревьев,
И таким же хрупким, и таким же нежным,
А в грозу лихую — будь и ты мятежной.
Н о в и к о в. Как? Ты помнишь мои стишата? Катя, милая! (Снова обнимает, целует.)
Б а ж е н о в а. Михаил, опомнись!
Н о в и к о в. Я не могу удержаться, Катюша!
Б а ж е н о в а. Скажи, ты вспоминал меня?
Н о в и к о в. Да, и не раз.
Б а ж е н о в а. Знаешь, я часто думала о тебе, и мне вдруг почему-то делалось страшно.
Н о в и к о в. Почему?..
Б а ж е н о в а. Боялась, что тебя в живых нет. Скажи, а тебе на войне было страшно?
Н о в и к о в. Было. Когда в первый раз летал бомбить, а сейчас летаю — и ничего.
Б а ж е н о в а. А я в первые дни спать не могла на передовой. А сейчас тоже привыкла. Бомбят, обстреливают, а я сплю как убитая.
Н о в и к о в (с грустью). Да! К войне привыкли…
Б а ж е н о в а. А ты помнишь, что я тебе сказала, когда ты уходил на фронт?
Н о в и к о в. Ты сказала, чтобы я берег себя. Но на войне это невозможно, сама знаешь… Кстати, мы сегодня карты Восточной Пруссии получили.
Б а ж е н о в а. Значит, скоро наступление?
Н о в и к о в. Все идет к тому. В комсоргах ходишь?
Б а ж е н о в а. Как видишь, комсорг полка.
Н о в и к о в. Ну, а как с солдатами, ладишь?
Б а ж е н о в а. Всякое было, но сейчас у меня среди солдат много настоящих товарищей. Удивительный они народ! Ничего не прощают. Если заметят, что ты кому-то больше уделяешь внимания, — все кончено, уже отношение не то.
Н о в и к о в. У нас точно так же. А почему ты мне не писала? Последнее письмо я получил от тебя, когда был под Старой Руссой. Там я был сбит…
Б а ж е н о в а. Ты был ранен?..
Н о в и к о в. Легко. Восемь дней пролежал в госпитале. Потом наши части попали там в окружение. Пришлось вместе с пехотинцами выходить. Ну, а потом направили в другую часть, и все кончилось.
Б а ж е н о в а. А я уехала в Москву, на курсы комсомольских работников.
Н о в и к о в. Подожди-ка, совсем забыл. Знаешь, кого я встретил под Старой Руссой? Евлампия, твоего старшего братца. Мы вместе с ним из окружения выходили.
Б а ж е н о в а. Ты видел Евлампия?
Н о в и к о в. Да! Ты что-нибудь знаешь о нем? Нет? Он там был ранен в ногу. Я ему еще свои бинты отдал. Наша группа выходила первой. Больше я его не видел. А что? С ним что-нибудь случилось?
Б а ж е н о в а. Как тебе сказать? Понимаешь, по деревне ходит слух, будто он у немцев.
Н о в и к о в. Не может быть! Не мог он пойти к ним на службу! Да я за него готов поручиться!
Б а ж е н о в а. Знаешь, я тоже не верю.
Н о в и к о в. Ты своему начальству докладывала?
Б а ж е н о в а. А что докладывать-то? Я же толком ничего не знаю.
Н о в и к о в. Понимаешь, здесь все же фронт. Мне кажется, ты должна доложить. И самой как-то будет спокойнее. Ты почему на меня так смотришь? Я что-то не то сказал?
Б а ж е н о в а. Нет! Почему? Ты сказал то, что считал своим долгом сказать.
Н о в и к о в. А я уж думал, что ты обиделась.
Б а ж е н о в а. На что я могла обидеться?
Н о в и к о в. Ну что ж, я, кажется, должен идти. Пора! А за Евлампия ты не беспокойся, Катюша, со временем все образуется. Ну, до встречи?.. Так я буду писать тебе. Я не знаю, будет ли это в Кенигсберге или в Берлине, но мы обязательно встретимся! До встречи, землячка!
Б а ж е н о в а. До встречи, Михаил!
Новиков уходит.
До встречи?.. Как бы я хотела знать правду о Евлампии… Неужели наши пути разошлись?.. Нет-нет, не верю я!
Появляется В а р я С а н ь к о.
С а н ь к о. Катя, миленькая, поздравляю! Это был Михаил?
Б а ж е н о в а. Он!
С а н ь к о. Какой интересный! У нас в полку таких нет. Знаешь, капитан Коршунов, как узнал, что к тебе летчик пошел, сам не свой сделался. Катя, ты плачешь?..
Б а ж е н о в а. Это тебе так показалось…
Входит К о р ш у н о в.
К о р ш у н о в. Извините, товарищ старший лейтенант, но я вынужден сделать вам замечание. Концерт давно окончен. Некрасиво заставлять себя ожидать. (Уходит.)
С а н ь к о. Видала?
Б а ж е н о в а. Он прав, Санько. Заставлять себя ожидать действительно некрасиво.
З а н а в е с.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Блиндаж командира полка. Ч е г о д а е в разговаривает по телефону, рядом стоит майор П о я р к о в.
Ч е г о д а е в (в трубку). Понимаю, товарищ генерал!.. Виноват, товарищ генерал… Комиссар? Рядом! Передаю! (Передает трубку Пояркову.)
П о я р к о в. Майор Поярков вас слушает, товарищ член Военного совета… Ее прислал нам политотдел армии. Да!.. Понимаю, товарищ член Военного совета. (Кладет трубку.)
Ч е г о д а е в. Ну что?
П о я р к о в. Требует завтра к десяти ноль-ноль представить объяснение.
Ч е г о д а е в. Докатились! Душа винтом! Уже до члена Военного совета фронта долетело! Такого чепе у нас в полку еще не было! И вообще — где такое может быть, чтобы люди, не поставив в известность дежурного по энпе полка, уходили за «языком» в разведку?
П о я р к о в. Ее понять, конечно, можно. Она хотела добра…
Ч е г о д а е в. А на черта нам такая доброта? За такую доброту надо под суд отдавать!
П о я р к о в. Это проще всего.
Ч е г о д а е в. Вот она, гражданская твоя душа! Вся на ладони. У меня не комиссар, а святой человек, ангел! Ее проступок — самая махровая партизанщина! А виноват во всем — я! Только — я! Таких, как Баженова, в упряжке надо держать!
В блиндаже появляется капитан К о р ш у н о в.
К о р ш у н о в. Товарищ подполковник, командир разведроты капитан Коршунов прибыл по вашему приказанию!
Ч е г о д а е в. Прибыл? Садитесь!
Коршунов садится.
Вот вам бумага, ручка. Пишите!
К о р ш у н о в. Что писать?
Ч е г о д а е в. Рапорт.
К о р ш у н о в. О чем?
Ч е г о д а е в. Не знаете? Пишите! (Диктует.) «Командиру полка Чегодаеву. Прошу освободить меня от должности командира разведроты, так как я должности не соответствую». Укажите при этом, сколько раз ходили в разведку, сколько человек потеряли. Пишите! Что же не пишете?
К о р ш у н о в. Если я не подхожу, освобождайте. Ваше право. Вы командир полка.
Ч е г о д а е в. Судить вас надо вместе с Баженовой.
К о р ш у н о в (с обидой). Судите, если заслужил.
Ч е г о д а е в. Этот позорный случай целиком на вашей совести! Баба, можно сказать, девчонка, а урок преподала настоящий! Пошла и «языка» притащила. А у вас — одна бравада.
П о я р к о в. Вы знали, что она собирается в разведку?
К о р ш у н о в. О том, что создана комсомольская разведгруппа, я, конечно, знал, но…
П о я р к о в. Насколько я знаю, вы Баженову инструктировали?
К о р ш у н о в. Она расспрашивала у меня, как мы захватили в плен немецкого офицера… Но это было давно… в первые дни создания ее группы…
Ч е г о д а е в. Кого ты спрашиваешь, комиссар? Он же ходит за ней по пятам, как завороженный.
К о р ш у н о в (встает). Товарищ подполковник, я могу быть свободным?
Ч е г о д а е в (с угрозой). Идите, Коршунов… И прошу хорошенько подумать!
К о р ш у н о в.
