Ле Труадек. Повторяю вам, это будет тяжело.
Мируэт. Тяжело? Я, который ни разу не видел этой маленькой особы иначе, как в платье и на расстоянии двух с половиной метров, я заявляю, что это будет героично…
Ле Труадек. Что касается меня, я сумею себя убедить. Я отлично понимаю, что основные свойства особы ее пола могут найтись и у другой.
Мируэт. Ей нетрудно будет утешиться тем же соображением. Вам не кажется?
Ле Труадек. Она очень привязана ко мне.
Мируэт. Это делает ей честь — я хочу сказать, что у такой молодой особы, как она, подобная привязанность предполагает возвышенные чувства. Вам будет тем легче откровенно изложить ей дело… При ее уме…
Ле Труадек. Конечно, она очень умна, но по части высоких идей…
Мируэт. Я убежден, что идя прямо, вы достигнете цели. Не мешкайте! Что? Она будет кричать? Плакать? Пускай. Потом успокоится. Если вам нужна поддержка, я к вашим услугам. В случае надобности я поговорю с ней отдельно. Когда замешаны крупные интересы, каждый жертвует собой.
После паузы.
Распорото хорошо. Зашить труднее. (Помолчав). Вы спрашивали меня относительно подробностей нашей политической программы. Одним из основных пунктов является возрождение семьи и методическое воспитание размножительных инстинктов.
Ле Труадек. Разумеется, это самое неотложное. Приветствую всей душой.
Мируэт. Так как мы не партия шутов и акробатов, то мы не намерены, начертав это на своем знамени, забывать об этом на деле. Глава партии, который после красивой речи о размножении возвращается в свою холостяцкую квартиру курить трубку, нам не годится.
Ле Труадек. Вы хотите, чтобы я женился?
Мируэт. Без всяких колебаний.
Ле Труадек. О!.. Но на ком, боже мой!
Мируэт. Вы знакомы с баронессой Жантиль-Дюран?
Ле Труадек. Я встречался с ней два-три раза. Так вы хотите, чтобы я…
Мируэт. Терпение!.. Правда, сначала мы имели в виду ее. Сама баронесса не возражала. Напротив, совсем напротив. Вы ей нравитесь. Интеллектуально, а также физически.
Ле Труадек. А!
Мируэт. Но баронессе уже поздно становиться матерью.
Ле Труадек. Как! Вы хотите, чтобы у меня были дети?
Мируэт. Даю вам слово, что они у вас будут.
Ле Труадек. Но вы меня приводите в ужас, дорогой друг!
Мируэт. Дайте мне кончить. Вы знакомы с младшей дочерью баронессы, Женевьевой?
Ле Труадек. Не припоминаю.
Мируэт. Это ничего. Женевьева! Одно из прекраснейших имен Франции, правда? Пантеон… Аттила… Хлодвиг!.. Мадмуазель Женевьеве скорее меньше тридцати лет… скорее меньше, чем больше… Это не Венера, выходящая из морских волн. Но никакого внешнего уродства. Превосходные принципы, без ригоризма. Что касается средств, то имя Жантиль-Дюран делает излишними пояснения. Среди прочих преимуществ этот брак, по мнению временного комитета, самым изящным образом разрешает вопрос о вашем материальном положении.
Ле Труадек. Я не знал, что Жантиль-Дюраны так богаты.
Мируэт. Очень богаты! Конечно, в нашем возрасте надо радоваться, если женщин еще прельщают наши деньги, не правда ли?
Ле Труадек. До некоторой степени.
Мируэт. Но гораздо реже случается, чтобы они сами нам их предлагали. Вы увидите, что эта перемена ролей не так уж неприятна и что она помогает мириться с другими сторонами дела.
Ле Труадек. Согласен. Но вы настаиваете на том, чтобы у меня были дети?
Мируэт. Настаиваю ли? Категорически!
Ле Труадек, в некотором размышлении. Я не знаю, создан ли я для политической деятельности.
Мируэт. Что за вопрос! Женщина, которой нет еще тридцати лет, может быть матерью, да или нет?
Ле Труадек. Я не отрицаю.
Мируэт. Тогда в чем дело?.. Все было бы хорошо, если бы не одно маленькое затруднение. Мадмуазель Женевьева вполне разделяет идеи размножения. Этот пункт нашей программы ее не страшит. Мне даже кажется — позвольте мне указать вам на это, — что она может стать горячей поборницей. Да, да. Это только первое впечатление от нее обманчиво. Но увы! Она страдает некоторой узостью взглядов. Она заражена предрассудком равновозрастных браков. Не будем скрывать от себя, что тридцатипятилетний супруг был бы ей больше по душе. Но она забывает одно: отвечало ли бы это интересам партии. Это не политический ум. Может быть также, она недостаточно представляет себе способность человека ваших лет быть отцом.
Ле Труадек. В этом она может ошибаться.
Мируэт. Безусловно! И мы постараемся открыть ей глаза. Но она довольно упряма.
Ле Труадек. Она меня видела когда-нибудь?
Мируэт. Да, два раза, кажется; на лекциях, которые вы читали зимой.
Ле Труадек. И я ей не нравлюсь?
Мируэт. Как лектор — очень.
Ле Труадек. Читала она мои сочинения?
Мируэт. Она мало читает. Она равнодушна к науке. И к литературе.
Ле Труадек. Я не намерен навязывать себя этой молодой особе. Но только она напрасно воображает a priori, что человек моих лет… Знает она о моей связи с мадмуазель Роланд?
Мируэт. Конечно, нет. Она не любит сплетен да и вообще чуждается света. В этом отношении нам нечего опасаться.
Ле Труадек. О, я не вижу особой беды в том, чтобы она узнала.
Мируэт. Правда?
Ле Труадек. По-вашему, будет лучше, если чья-нибудь нескромность откроет ей это впоследствии?
Мируэт. О, впоследствии…
Ле Труадек. Слышала она о мадмуазель Роланд или видела она ее на сцене?
Мируэт. Не могу вам сказать. Эта милая Женевьева редко бывает в театре. Она обожает простые развлечения.
Ле Труадек. Найдите все-таки случай показать ей портрет мадмуазель Роланд. Я вырезал несколько ее портретов из журналов и могу вам их одолжить.
Мируэт. Ее портрет, должно быть, имеется в коллекции «Разведчика». Но для чего?
Ле Труадек. Ни для чего. Ни для чего. Судя по тому, что вы говорите, мадмуазель Женевьева значительно старше мадмуазель Роланд?
Мируэт. Да, очень возможно. Но я не понимаю, какое отношение…
Ле Труадек. Никакого отношения!.. Но только, если вы, насколько я могу судить, находите уместным не скрывать от мадмуазель Женевьевы связи, которая у меня была, когда я был холост, то было бы хорошо представить дело в его настоящем свете. Только и всего.
Мируэт. Сейчас мне нужно ваше принципиальное одобрение этого брачного проекта. Остальное…
Ле Труадек, задумывается, потом вдруг. Послушайте. Дело все-таки слишком серьезное. Мне необходимо посоветоваться с моим другом Бенэном.
Мируэт. Я буду страшно рад, дорогой профессор, завязать знакомство с этим мсье Бенэном. Но меня по-прежнему удивляет, что по вопросу столь личного порядка вам нужны указания постороннего лица.
Ле Труадек. Мой друг Бенэн оказал мне величайшие услуги, и нет лучшего советника.
Мируэт. Он вам родственник?
Ле Труадек. Нисколько; мы познакомились случайно.
Мируэт. Он занимает видное положение?
Ле Труадек. Он не занимает никакого положения.
Мируэт. Как так?
Ле Труадек. На его избирательной карточке, которую я видел, значится в качестве профессии: «любитель происшествий».
Мируэт. В таком случае, он живет капиталом?
Ле Труадек. Он мне сообщил, что живет коллекцией почтовых марок.
Мируэт. Почтовых марок… Вы шутите, дорогой профессор?
Ле Труадек. Простите. Его дядя, умерший в глубокой старости, завещал ему всего-навсего коллекцию почтовых марок. Многие из них с течением времени стали очень редкими. Он показывал мне одну, которую он прозвал «быком Аписом» и которая одна уже теперь стоит больше тридцати тысяч франков. Когда мой друг Бенэн нуждается в деньгах, он отклеивает одну или несколько марок и превращает их в деньги. Бывает, что на одну марку ему удается заплатить за квартиру и кроме того купить себе пальто. Он находит, что никакая чековая книжка не доставила бы ему столько удовольствий, как его альбом, и что из всех видов собственности этот вид — самый философический.
Мируэт. Странный человек. А когда он их все продаст?
Ле Труадек. Он составил — ибо он немного математик — строго научную формулу, где продолжительность жизни, вздорожание марок и еще многое другое выражено в алгебраических знаках. И в начале каждого триместра ему достаточно пяти минут, чтобы установить, каким количеством марок он может располагать. Он утверждает, что ему стукнет восемьдесят девять лет в тот день, когда он, наконец, принесет в жертву быка Аписа.
