БОББИ. Ну, зачем ты так? Ты же знаешь, это несправедливо.
МЕЛИСАНДА. Что за мир!
БОББИ. Я хочу сказать, ты знаешь, это несправедливо.
МЕЛИСАНДА (берясь за книгу). Отец и Джейн в саду, Бобби, если ты хочешь им что-нибудь рассказать. Но, полагаю, они уже все знают (делает вид, будто читает).
БОББИ. Я хочу сказать, ты знаешь… (но вот он не знает, что сказать. Неловкая пауза. Потом он робко продолжает). Я очень сожалею, Мелисанда. Пожалуйста, прости меня.
МЕЛИСАНАДА (строго смотрит на него). Это так мило с твоей стороны, Бобби. Пожалуйста, прости меня. Я отнеслась к тебе несправедливо.
БОББИ. Клянусь, я не сказал никому, кроме твоей матери. А с ней как-то все вышло само собой. Она начала говорить о тебе и…
МЕЛИСАНДА. Я знаю.
БОББИ. Но больше я никому не говорил.
МЕЛИСАНДА. Если ты сказал маме, то никому больше говорить и не нужно.
БОББИ. Я очень об этом сожалею, но, честно говоря, не понимаю, почему ты этим так недовольна. То есть, мне понятно, что я не представляю из себя ничего особенного, но я влюбился в тебя, с этим уж ничего не поделаешь, и это… ну… поднимает тебя в глазах других, пусть речь идет всего лишь обо мне.
МЕЛИСАНДА. Конечно, Бобби, и это приятно. Но вмешивать сюда маму… это так… неромантично. (После паузы). Иногда я думаю, что никогда не выйду замуж.
БОББИ. Ох, черт! Но я тебе нравлюсь, не так ли?
МЕЛИСАНДА. Да! Ты – милый, опрятный англичанин… я не говорю, что красавец…
БОББИ. Надеюсь, что нет.
МЕЛИСАНДА. Обходительный, спортивный, надежный, пусть не очень умный, но зарабатывающий достаточно денег…
БОББИ. То есть, не такой уж я и плохой.
МЕЛИСАНДА. Но я-то хочу гораздо большего!
БОББИ. В смысле?
МЕЛИСАНДА. Ох, Бобби, ты такой… такой заурядный.
БОББИ. Неужто ты хотела, чтобы я был каким-то выродком?
МЕЛИСАНДА. Такой… обыкновенный. Такой… неромантичный.
БОББИ. Послушай, я не говорю, что постоянно читаю поэзию и все такое, если ты это подразумеваешь под романтичным, но… заурядный! Я бы хотел знать, с чего ты пришла к такому выводу.
МЕЛИСАНДА. Бобби, я не хотела тебя обижать…
БОББИ. Продолжай, не будем обращать внимание на обиды.
МЕЛИСАНДА. Тогда посмотри на себя в зеркало!
БОББИ озабоченно подходит к зеркалу, потом одергивает пиджак.
БОББИ (поворачиваясь к ней). И что?
МЕЛИСАНДА. Что!
БОББИ. Я не понимаю, что не так.
МЕЛИСАНДА. Бобби, все не так! Мужчина, которому я себя отдам, должен быть не только моим возлюбленным, но и моим истинным рыцарем, моим героем, моим принцем. Он должен совершать подвиги, чтобы завоевать мою любовь. И как ты сможешь совершать подвиги в таком смешном костюмчике?
БОББИ (оглядывает костюм). А что с ним такого? Такие все носят.
МЕЛИСАНДА (пренебрежительно). Такие все носят! И думаешь ты, как все, и говоришь, как все, и ешь… полагаю, этим вечером тебе не понравился хлебный соус?
БОББИ (осторожно). Для хлебного соуса он был не очень.
МЕЛИСАНДА (кивая). Я так и думала, так и думала.
БОББИ (его осеняет). Слушай, уж не ты ли его приготовила?
МЕЛИСАНДА. Неужели я похожа на ту, кто может приготовить хлебный соус?
БОББИ. Я подумал, возможно… Знаешь, Сэнди… извини, я хотел сказать…
МЕЛИСАНДА. Продолжай называть меня Сэнди, я не возражаю.
БОББИ. А когда ты выйдешь замуж за своего принца, он что, будет готовить еду? Не понимаю я тебя, Сэнди, действительно, не понимаю.
МЕЛИСАНДА (покачивает головой). Я уверена, что не понимаешь, Бобби.
БОББИ (тем не менее, стараясь понять). Полагаю, он не сможет переодеваться к обеду, раз уж будет готовить еду. Забавным должен быть этот парень. Хотелось бы увидеть его.
МЕЛИСАНДА. Если ты встретился с ним, то не понял бы и его.
БОББИ (ревниво). Я что, его видел?
МЕЛИСАНДА. Только в моих грезах.
БОББИ (облегченно). И хорошо.
МЕЛИСАНДА (мечтательно, сама с собой). Может, я и не встречу его в этом мире… и тогда никогда не выйду замуж. Но, если он придет ко мне, то будет не таким, как другие мужчины. И поскольку он будет столь разительно отличаться от них, я сразу его узнаю. Он не будет говорить о хлебном соусе… бильярде… финансовой бирже. Он не будет носить черный костюм и черный галстук… всегда скособоченный. (БОББИ торопливо поправляет узел галстука). Я не знаю, как он будет одет, но уверена, когда я увижу его, когда загляну в его глаза, когда он заглянет в мои…
БОББИ. Да ладно тебе!
МЕЛИСАНДА (возвращаясь из грезы в реальность). Что? (Нервно смеется). Бедный Бобби!
БОББИ (набравшись мужества). Послушай, Сэнди (подходит к ней).
МИССИС НОУЛ выбирает именно этот момент для того, чтобы вернуться за носовым платком. Видит их рядом, и дальше идет уже на цыпочках.
Они слышат ее и поворачиваются на звук.
МИССИС НОУЛ (шепотом). Не обращайте на меня внимания. Я только пришла за носовым платком (на цыпочках продолжает путь к противоположной двери).
МЕЛИСАНДА (встает). А мы уже беспокоились, где ты, мама. Вот твой носовой платок (берет его с дивана).
МИССИС НОУЛ (по-прежнему голосом, каким говорят с тяжело больным человеком). Благодарю, дорогая. Не буду вам мешать… я только…
МЕЛИСАНДА. Но я как раз собиралась в сад. Останься и поговори с Бобби, хорошо?
МИССИС НОУЛ (со счастливой улыбкой, надеясь, что все устроилось). Да, моя дорогая.
МЕЛИСАНДА (направляясь к французским окнам). Вот и отлично. (Останавливается в проеме, протягивает руки в ночь).
Как ярок лунный свет! В такую ночь,
Когда зефир, листву целуя нежно,
Ей не давал шуметь, – в такую ночь
Душой стремился к греческим шатрам
Троил на стенах Трои по Крессиде
Своей томясь в ту ночь. В такую ночь
На диком стоя берегу Дидона
Манила друга веткою от ивы
Вернуться в Карфаген.[5]
(На мгновение замолкает, потом продолжает экзальтированным голосом). В такую ночь! Ах!
Уходит в ночь.
МИССИС НОУЛ (другим голосом). Ах!.. Ну что, мистер Кут?
БОББИ (вздрагивает, поворачивается к ней). Да? Что?
МИССИС НОУЛ. Нет, думаю, я должна называть тебя Бобби. Я могу называть тебя Бобби, не так ли?
БОББИ. Да, будьте так любезны, миссис Ноул.
МИССИС НОУЛ. Только не миссис Ноул! Разве ты не можешь придумать что-нибудь получше?
БОББИ (сомневаясь, что может называть ее Мэри). Э… я… боюсь, я не совсем…
МИССИС НОУЛ. – Мама.
БОББИ. Но я…
МИССИС НОУЛ (протягивает ему руку). Давай присядем на диван, и ты мне все расскажешь.
Они вместе садятся на диван.
БОББИ. Миссис Ноул…
МИССИС НОУЛ (игриво грозит ему пальчиком). Не миссис Ноул, Бобби.
БОББИ. Дело в том… вы не должны думать… я хочу сказать, Сэнди и я… мы не…
МИССИС НОУЛ. Уж не хотите ли вы сказать мне, мистер Кут, что она опять вам отказала?
БОББИ. Да. И мне совершенно не хочется об этом говорить.
МИССИС НОУЛ. Что ж, еще одно доказательство известной истины: девушки не знают, чего хотят.
БОББИ (печально). Я думаю, Сэнди знает. Во всяком случае, со мной ей все ясно.
МИССИС НОУЛ. Мистер Кут, вы забываете, что сказал поэт… Шекспир или кто-то еще… «робость мешает успеху». Если бы у мистера Ноула было робкое сердце, он бы никогда не завоевал меня. Семь раз я отказывала ему, и семь раз он приходил вновь… как Иаков. На восьмой он вытащил револьвер и пригрозил, что застрелится. Я задрожала, как лист на ветру. Внезапно осознала, что люблю его. «Генри, – сказала я, – я – твоя». Он заключил меня в объятья… разумеется, предварительно убрав револьвер. И я никогда не сожалела о том, что сдалась на милость победителя, мистер Кут. (Со вздохом). Мы, женщины, такие странные существа.
БОББИ. Не думаю, что Сэнди огорчилась бы, если б я застрелился.
МИССИС НОУЛ. Ох, не говорите так, мистер Кут. У нее доброе сердце. Я знаю, такая трагедия расстроила бы ее. И уверена, вы видите все в слишком уж мрачном свете.
БОББИ. Стреляться я не собираюсь, но больше не буду делать ей предложение. Я знаю, когда мне указывают на дверь.
МИССИС НОУЛ. Но мы не указываем вам на дверь, мистер Кут. И мой муж, и я…
БОББИ. Я бы не хотел об этом говорить, если вы не возражаете. Я практически пообещал ей, что на этот раз ничего вам не скажу.
МИССИС НОУЛ. Как это, ничего не сказать ее матери? Тогда откуда же я узнаю, могу я называть вас Бобби или нет?
БОББИ. Да, конечно… но я ничего такого и не сказал, не так ли? Из того, что она хотела бы оставить между нами. Ко многому у нее такое странное отношение.
МИССИС НОУЛ. Совершенно с вами согласна, мистер Кут. Даже не знаю, откуда это в ней. Ни Генри, ни я этим не отличаемся. Должно быть, все идет от имени, которое ей дали при крещении… я-то думала, что ее называют Миллисент, и всех этих книг, которые она читала вместо того, чтобы навещать больных, как делала я. Я была маленькой Красной Шапочкой до того, как Генри так яростно набросился на меня (входят МИСТЕР НОУЛ и ДЖЕЙН, и она поворачивается к ним). А вот и вы. Я уже беспокоилась, куда вы запропастились. Мистер Кут рассказывал мне о своей работе в Сити. Так интересно. Джейн, дорогая, надеюсь, ты не промочила ноги?
