Архип бережно складывал в одно место, чтобы скопить на необходимое. Теперь, засыпая, он чувствовал себя самым счастливым человеком. Разгорелся давно угасший интерес к жизни внутри него, а новые задачи и предвкушение глобальных изменений придавали ему сил и радости.
«Вот раньше я как жил? На рыбалку и то идти не хотелось, а сейчас что? Забурлила жизнь! О хозяйстве надобно думать, вот и к стакану тянусь реже. Нет, это Бог мне ее послал. Посмотрел на меня и подумал, одинокая ты душа, намаялась, на вот тебе и друга верного и жизнь новую», — думал Архип каждый день по несколько раз. Вот только Яшма с каждым днем словно меркла. Она плохо ела, редко поворачивала голову к Архипу и все время молчала. Но Архип предпочитал этого не замечать.
Так закончилось лето. Наступила осень. И после сбора урожая был объявлен день фестиваля.
* * *
Повели хозяева по улицам своих лошадок: одна краше другой. Собирался народ полюбоваться статными животными, повеселиться да пообсуждать соседей. С новой силой завладел страх Архипом, но отступать было некуда. Не зря же он так много старался, готовил все необходимое и даже ходил в соседнюю деревню за лошадиными принадлежностям, чтобы не наводить соседей на ненужные мысли.
Вывел Архип свою Яшму во двор, снарядил ее, и повел к назначенному месту. И хоть шкура ее и грива перестали лосниться и переливаться, оставалась она все еще невероятно красивой лошадью, даже шаг ее отличался от остальных. Архип шел рядом, выпятив грудь колесом, и казалось ему, будто и росту в нем прибавилось и сил рядом с Яшмой. Дойдя до места, он услышал, как в толпе зевак раздаются восклики:
— Посмотри, никак Архипка наш!
— Да ну! С лошадью?!
— Архип, где лошадь взял?
— Да красивая какая!
— Не смотри, что тихоня! Вон какой лошадью обзавелся, небось, всю жизнь копил на такую.
— Да где купил интересно, у нас таких нет ведь.
— Ай да славная лошадь!
— Архип, что за порода такая? Продай жеребенка потом!
Архип не обращал внимания на зевак и никому не отвечал. Предвкушал он лавры победы и тогда уж, соизволит поговорить, но уже по-другому на него все взглянут.
Выстроились лошадки в ряд, хозяева встали рядом, придерживая их за узду. Говорили что-то со всех сторон, но ничего не слышал Архип, казалось ему, что только он стоит здесь со своей Яшмой, а весь мир смотрит пристально на него одного. Очнулся Архип только тогда, когда просили у него имя лошади.
— Яшма, — гордо ответил Архип, похлопывая лошадь по шее, — моя Яшма!
В первом туре оценивался внешний вид лошади: смотрели на красоту и ухоженность. И хоть Архип и не давал должного ухода Яшме, ее действительно объявили победительницей этого этапа.
Заликовал Архип пуще прежнего. Еще больше выпятил грудь вперед, еще больше вытянулся, словно не Яшму, а я его самого признали самым статным и красивым жеребцом.
— Моя Яшма! — гордо повторял он, не переставая гладить лошадиную шею.
Яшма же стояла неподвижно, словно прекрасная статуя. Взгляд ее был направлен куда-то вдаль, и только громкое дыхание выдавало в ней жизнь.
Начался второй тур. Хозяевам нужно было оседлать лошадь и проскакать на ней по кругу, показав, что она быстрая и удалая в деле.
Все ловко вскочили на своих лошадей и помчали вперед. Архип немного замешкался. Только сейчас он вдруг понял, что не пробовал заранее сидеть в седле и не приучал Яшму к управлению.
«Ну, ничего, справимся, сейчас мы всем покажем», — подумал Архип, нелепо забираясь на лошадь. Он кое-как уселся, взял поводья потными от волнения руками и ударил грязными сапогами по белым бокам лошади, но Яшма не сдвинулась. Архип ударил посильнее. Но лошадь по-прежнему стояла как вкопанная.
— Но! Иди же ты! Глупая скотина! — зло зашипел Архип и начал лупить свою Яшму изо всех сил ногами.
Та вдруг взбеленилась, закрутилась под неопытном седаком и начала вставать на дыбы. Не удержался Архип в седле без должного опыта, соскользнули влажные руки с поводьев, и кубарем свалился он вниз. Отходя от удара, Архип слышал, как гогочет толпа:
— Видал?! Архипка-то свалился!
— То же мне! Наездник!
— Не по Сеньке шапка!
— Точнее, не нашему Архипке кобылка у него!
— Вчера, что ли, лошадь-то купил?
Стало во рту у Архипа горько, словно полыни наелся. Все потемнело вокруг него. Боль от удара о землю затмевала боль позора и разрушенных мечт. Подскочил он, резким рывком схватил Яшму за поводья и быстро пошел домой. Та уже успокоилась и покорно пошла за ним. Слышал Архип, как за спиной продолжается неудержимый смех и шутки.
Пока Архип шел, его злость только усиливалась. Вспоминал Архип, как всю жизнь терпел он разные насмешки. Вот и сейчас не удалось ему выбраться из положения «нелепого» человека, а вся его так славно придуманная жизнь превратилась лишь в повод смеяться над ним пуще прежнего. Теперь соседи долго не забудут этот случай.
Дойдя до дома, Архип грубо пихнул Яшму обратно в сарай. Затем зашел он в дом и стал метаться, как раненный зверь, ища спасение от душевной боли. Но и опустошенная бутылка не помогла ему в этот раз. Лишь разрасталась в нем обида на весь мир, превращаясь в лютую ненависть.
И тут взгляд его упал на старый шланг, валявшийся в углу. Схватил Архип его, как чумной бросился он в сарай и начал хлестать Яшму что было сил по всему телу. Странным образом Яшма покорно принимала удары: то ли знала, что виновата, то ли всю ее мощь и силу забрали себе темные стены сарая, в котором провела она так много времени. Лупил ее Архип, не жалея себя до тех пор, пока не обессилил, и рука его не выронила шланг. Шатаясь, вышел он из сарая и поплелся домой, завалился на кровать прямо в сапогах, да и уснул.
* * *
Проснулся Архип на следующий день с сильной головной болью. Чувствовал он себя так, словно измазался весь в смердящем навозе изнутри и снаружи. Горькое чувство своей нелепости и стыда за это перед всем миром заполонило его нутро. Кое-как поднялся Архип, чтобы проведать Яшму. Набрал в ржавое ведро воды для нее и подошел к сараю. Страшно и совестно было ему открывать дверь. Понимал Архип, что погорячился вчера и теперь долго не вернет былого доверия лошади.
Приоткрыл Архип осторожно дверь сарая и тут же выронил ведро, разлив всю воду себе под ноги. Увидел он, что былое красивое и статное тело Яшмы
