Ознакомительная версия.
Светлана. Конкретнее?
Ольга. Что именно ты хочешь знать?
Светлана. Что произошло? Подлежащее – сказуемое! Ну!
Ольга. Я не виновата, что он оказался жадным тормозом, и меня от него тошнит.
Светлана. Раньше тебя от нас с отцом тошнило!
Ольга. Ой, только не лечи меня! От вас и сейчас тошнит, но от него сильнее. Козел на мотоцикле. Ну, серьезно, где отец? Ты же говорила, он из дому никуда не выходит – ему нельзя.
Светлана. В квартире стало опасно. Они снова звонили. Угрожали. Он уехал, спрятался…
Ольга. Куда?
Светлана. Не скажу. Тебе лучше не знать.
Ольга. Не надо было бабки у бандюков брать! Как дети, честное слово! Что теперь делать-то будете, ботаники?
Светлана. Не знаю. Может, достану денег. А ты как догадалась, что я здесь?
Ольга. Я, конечно, не такая дочь, о какой ты мечтала, но, когда надо, соображаю. Где же ты еще можешь быть в та-акой день? Конечно у тела! Вам же, совкам, обязательно надо на какую-нибудь мумию молиться…
Светлана. Замолчи! Что ты понимаешь?
Ольга. Я? Больше, чем ты думаешь. Ключи!
Незаметно появляется Черметов с изысканным букетом цветов. За ним два телохранителя. Он прикладывает палец к губам и взмахом руки отпускает охранников. Стоит, слушает объяснения матери и дочери.
Светлана (отдает ключи). На, возьми – и убирайся!
Ольга. А деньги?
Светлана. Денег нет. Ты же знаешь!
Ольга. Ни тебе родительской ласки, ни денег. Полный отстой! Может, мне тут остаться, а? У вас, я чувствую, сегодня круто будет!
Светлана. Почему?
Ольга. Та м внизу аппаратуру разгружают.
Светлана. Какую еще аппаратуру?
Черметов. Скоро узнаете!
Светлана (испуганно оборачивается). Чермет!
Черметов. Счастливые люди, живете с незапертыми дверями. А сколько нужно денег юной леди?
Ольга. А сколько пожилому джентльмену не жалко?
Черметов (оценивает Ольгу взглядом, сравнивает с матерью). Для такой красивой девушки ничего не жалко! (Протягивает купюру.)
Светлана. Виктор, не надо! Ольга, не смей брать! (Смотрит на Чермета, потом на дочь.)
Ольга. Щас! И не мечтай! (Хватает деньги, показывает матери язык и убегает.)
Черметов теперь с интересом рассматривает Светлану. Она явно смущена.
Черметов. Ну, здравствуй, Светлячок! Сколько же мы не виделись? А ты все такая же строгая!
Светлана. Здравствуй… Ты зря ей дал деньги.
Черметов. Почему?
Светлана. Ветер в голове. Живет, как вздумается. Не знаю, что с ней делать! Мы такими не были!
Черметов. А какими мы были? Ты помнишь?
Светлана. Помню…
Черметов. Хорошо помнишь?
Светлана. Чермет, может, сейчас не самое удачное время, но я хотела…
Черметов. Погоди! Успеем еще! Надо сначала со всеми поздороваться! (Во весь голос.) Это квартира героя-афганца Ивана Костромитина?!
На его крик все высыпают из «запроходной» комнаты.
Евгения Петровна. Витенька, заждались! (Обнимает его, он протягивает ей букет.)
Евгения Петровна. Ой, спасибо, родной! Я сейчас, мы сейчас… (Уходит в боковую комнату.)
Черметов смотрит на Фаликову, заслоняясь рукой, как от яркого света.
Черметов. Королева, это ты?
Анна (с тревогой). Я. А что такое? Меня трудно узнать?
Черметов. Наоборот. Ты нисколько не изменилась!
Анна (подходя к нему.) А вы, Виктор Семенович, наверное, думали, женщины в сорок лет уже старухи? В сорок женщина стоит двух двадцатилетних! Вы это знаете?
Черметов. Ну, какой я тебе «Виктор Семенович»? Зови, как раньше! Здравствуй, королева! (Обнимает ее.)
Федя. Ты, Фаликова, стоишь не двух, а трех двадцатилетних!
Черметов. А, Федя! (Пожимает ему руку.) Как жизнь?
Федя. Как в вагине у богини!
Черметов. Неплохо, надо запомнить. Что-то ты давно не возникал?
Федя. Возникал. Охрана не пустила. Недобрые они у тебя!
Черметов (с улыбкой). Ну, ничего – я им скажу. (Замечает Тяблова.) О, и батюшка тут! Отец Михаил, рад тебя видеть! Благослови чадо недостойное!
Отец Михаил. Во имя Отца и Сына и Святого Духа… (Тихо.) Вить, трубы совсем никакие. Разморожу храм по зиме, прихожане благочинному нажалуются. Снимет меня прихода. Вить, обещал же помочь!
Анна (подслушав). А у вас, я смотрю, в церкви дисциплина. Как армии!
Черметов. Если бы в армии была такая дисциплина, как в церкви, королева, мы бы жили в другой стране! Отец Михаил, не журись, в понедельник перечислю. Честное капиталистическое!
Отец Михаил. Спаси тебя Бог!
Черметов. Слушай, Миш, а давай я лучше владыке позвоню! Даст тебе нормальный приход. Я как раз новый храм достраиваю. В центре города. А?
Отец Михаил. Не стоит. У каждого свой крест. А что-то ты давно не исповедовался и к причастию не ходил?
Черметов. Зайду, зайду… (Отстраняет батюшку и вглядывается в Липовецкого, который с изумлением наблюдает за происходящим.)
Черметов. Липа, ты, что ли?
Борис. Узнал!
Черметов. Ты откуда такой?
Борис. Из Австралии.
Черметов. Хороший островок. У меня там пара гостиниц. А у тебя?
Борис. Сеть ресторанов. Газетный холдинг «Русский австралиец». Ну и еще кое-что по мелочам.
Черметов. Газетный холдинг? Значит, в пиаре соображаешь!
Борис. Оф кос! Большой опыт работы на двух континентах!
Черметов. Это хорошо! Мне сейчас нужны свои, надежные люди с таким опытом! В мэры иду.
Борис. Я вообще-то отдохнуть прилетел. Сам понимаешь: родина, релакс, ностальжия…
Черметов. Поговорим. Не обижу!
Федя (торжественно и пьяно). Внимание, господа! Кавалер ордена «Красной Звезды» гвардии сержант Иван Алексеевич Костромитин!
Все замирают. Евгения Петровна из спальни вывозит коляску с Ванечкой. На нем китель с наградами, тельняшка, голубой берет. Борис торопливо достает видеокамеру и начинает снимать. Ванечка полностью парализован и, на первый взгляд, безучастен. Однако на его лице все-таки отражаются некие тени эмоций.
Евгения Петровна (как маленькому). Вот, Ванечка, твои друзья, одноклассники! Они пришли поздравить тебя с сорокалетием. Даже Витя Черметов пришел! (Кивая на сына.) Вот, видите – улыбнулся!
Светлана. Вам показалось…
Продолжительная пауза. Все вглядываются в лицо героя. Вдруг Фаликова глупым голосом запевает: «Happy birthday to you!» Борис, продолжая снимать на камеру, подхватывает. Но все остальные на них смотрят как-то странно – и они смущенно замолкают. Липовецкий даже убирает камеру.
Черметов. Эх, Ванька, прости, что давно не был! Дела, знаешь всякие… А ты почти не изменился. Только похудел.
Светлана. И поседел.
Анна. Морщины появились.
Борис. Он постарел. А что, так ничего и нельзя было сделать?
Евгения Петровна. Ничего. Каким только врачам ни показывали. В Москве лежал. Экстрасенсы брались. Последнее им отдала. Даже в Германию возили. Спасибо Витеньке! (Целует его в плечо.) Посмотрели и отказались. Необратимые процессы. Медицина бессильна. Зато я рейхстаг увидела…
Борис. А он хоть что-то слышит или чувствует все-таки?
Евгения Петровна. Одни доктора сказали: совсем ничего. Другие считают, он вроде только на прием работает, а выразить ничего не может. Разве только улыбнется, нахмурится… Плачет иногда. От шума. Особенно на Новый год, когда петарды запускают. Но большинство докторов говорят: сознание утрачено. Одно тело осталось…
Федя. Эх, Ваня, Ваня… Был человек, а стал те-ло-век.
Светлана. Как ты сказал?
Федя. Теловек. Человек без души.
Отец Михаил. Человека без души не бывает. Господь душу дарует. Душа бессмертна.
Анна. Лучше бы тело было бессмертно.
Евгения Петровна. А я вот с Ванечкой все равно разговариваю, рассказываю, что происходит у нас во дворе, в городе, в России, ну и вообще в международном масштабе. Знаете, мне иногда кажется: все, что я сыночку говорю, прямо к Богу уходит…
Отец Михаил. А куда ж еще? Конечно, к Нему. Господь всеведущ.
Ознакомительная версия.
