Она. Так ты Валентина Борисовича хотела от жены увести? Это же грех!
Валентин Борисович. Вот, значит, почему вы не захотели, чтобы я женился на вашей дочери!
Она. Вы хотели жениться на мне?
Валентин Борисович. Да, хотел, предлагал Ирине Федоровне: я получаю разрешение в исполкоме и женюсь на несовершеннолетней, а она забирает заявление из милиции.
Она. Мама! Ты мне этого никогда раньше не рассказывала.
Ирина Федоровна. Щас! Разбежался. Нужен мне зять-развратник! Развел бы, не дай бог, гарем в моем доме. На нары!
Она. Мама!
Ирина Федоровна. Что — мама! Вон одёжа в чемодане вся, как лапша, слежалась. Где утюг?
Она. На этаже.
Ирина Федоровна. Пошли! (Валентину Борисовичу.) Ты с нами. Я вас вдвоем не оставлю.
Вера достает из чемодана несколько платьев, берет их в охапку. Валентин Борисович ей помогает. Все трое уходят. Тем временем из ванной возвращаются Нина и Саша, продолжая начатый разговор.
Нина. …А ты помнишь, из-за чего мы чуть не развелись в первый раз?
Он. Из-за грибов. Это было через два года после свадьбы.
Нина. Через год. Почему ты так рано начал мне изменять? Если я тебя не устраивала как женщина, зачем тогда ты на мне женился? Говори, не бойся! Мертвые не обидчивые.
Он. Правда? (Берет ананас, смотрит на него, как Гамлет на череп.) Ну кто я был? Парень из заводского общежития. А ты дочь профессора. Я, когда в первый раз попал в вашу квартиру на Патриарших, обалдел: картины, красная мебель, бронзовые фавны. И ты в черной юбке, белой кружевной блузке…
Нина. С бабушкиной камеей на груди.
Он. Камея меня просто доконала! Я такие раньше только в кино видел.
Нина. Значит, ты женился на бронзе, мебели и бабушкиной камее?
Он. Нет, я женился на другой жизни.
Нина. Интересно, если бы я не умерла, ты бы меня все-таки бросил?
Он. Никогда! Верных жен не бросают.
Нина. А ты не боялся, что мне однажды осточертеют твои гулянки и я сама уйду от тебя?
Он. Нет, не боялся. Ты же однолюбка. И ты всегда мне верила.
Нина. Верила? Думаешь, я не поняла, зачем ты устроил тот грибной скандал?
Он. Нет, тот скандал устроила ты. Я хорошо помню. Мы с тобой поехали в Барыбино и набрали две корзины опят, маленьких, как шурупы. Они только пошли после дождей.
Нина. А что ты еще помнишь?
Он. Помню, как ты хотела заняться любовью в лесу. Я очень удивился, это было на тебя так не похоже!
Нина. Да, у меня тогда мелькнула сумасшедшая мысль, если мы… прямо в лесу, я, наконец, перестану быть для тебя закомплексованной отличницей. Я стану настоящей женщиной… без границ! Но ты заныл, что в лесу сыро, комары и нас могут увидеть. Потом мы вернулись домой, я стала чистить грибы, а ты сел смотреть футбол.
Он. Ну конечно, наши с кем-то играли!
Нина. А когда ты, как ненормальный, заорал «судью на мыло!» — я взяла обе корзины и…
Он (возмущенно). …вывалила в мусоропровод! Да еще сказала…
Нина. Я актриса, а не домработница!
Он. Актриса? Не смеши меня! Ты бы в «Щуку» никогда не поступила, если бы не твой отец. У тебя же никакого таланта, ты всегда завидовала моей органике. Ты высокообразованное ничто и высоконравственное никак.
Нина размахивается и бьет его по щеке.
Он (держась за щеку). За что, за «высокообразованное ничто»?
Нина. За «высоконравственное никак».
Он. Я собрал вещи и уехал к Косте Мотылеву.
Нина. Нет, не к Косте. Ты помчался в Кимры, к этой своей травести.
Он. Ты и это знаешь? Костя проболтался?
Нина. Не важно. И тогда я решила с тобой развестись.
Он. Почему же не развелась?
Нина. Умрешь — узнаешь.
Саша достает пачку сигарет. Оба закуривают.
Он. Ты и там не бросила?
Нина. Нет. Но когда знаешь, что куренье уже не вредит твоему здоровью, удовольствие совсем не то. (Гладит его по голове.) Хорошая стрижка! Скажи, а Вера знает про Машу?
Шумно входят Вера, Ирина Федоровна, Валентин Борисович с вещами.
Она (с порога). Саша, не кури, пожалуйста, в номере!
Нина. А я тебе разрешала курить даже в постели. Пошли на балкон!
Он (Вере). Хорошо, я покурю на балконе.
Нина и Саша уходят на балкон.
Ирина Федоровна (возмущенно). Живоглоты! За такие деньги я бы сама все перегладила.
Она. Это называется сервис.
Валентин Борисович. Мама права, не сервис, а грабеж! Нет, не за это я боролся с тоталитаризмом.
Ирина Федоровна (вешает платья в шкаф). Отвисятся. Бесплатно.
Она. Как вы мне оба надоели! Уходите! Сейчас же!
Ирина Федоровна. Еще чего? Родную мать гонишь. Совсем из-за него голову потеряла. Кто хоть он такой?
Она. Актер.
Ирина Федоровна. Все актеры — развратники!
Валентин Борисович. Не все, конечно, но профессия обязывает.
Она. Мама, ты-то откуда знаешь?
Ирина Федоровна. Журналы надо читать и телевизор смотреть. Женятся — разводятся, женятся — разводятся, а то еще в творческий кризис впадают, кокс нюхают и сексуальную ориентацию меняют. Ты с него справку обязательно спроси!
Она. Какую еще справку?
Ирина Федоровна. Про СПИД и так далее.
Она. Мама, у нас еще ничего не было.
Ирина Федоровна. Ничего? Почему? Больной, что ли? Без справки до себя не допускай!
Валентин Борисович. Самая серьезная неприятность, которую можно подцепить половым путем, это — брак. Но справка не помешает. Мама права.
Она. Жалко, я с вас тогда, двадцать лет назад, справку не спросила!
Валентин Борисович. Деточка, при Советской власти секс был практически безопасен, если не считать парткома и уголовного кодекса.
Ирина Федоровна. Сколько же он зарабатывает?
Она. Не спрашивала.
Ирина Федоровна. А сам он тебе не сказал? Теперь все серьезные мужчины сразу докладывают, сколько зарабатывают. В долларах. Или в евро.
Она. Он пришел на первое свидание с огромным букетом белых роз!
Валентин Борисович. Чем огромнее букет, который дарит мужчина при начале знакомства, тем больше вероятность, что он брачный аферист.
Ирина Федоровна. Пьет?
Она. Нет, по-моему. Как все…
Валентин Борисович. Взаймы брал? Исчезал без объяснений на несколько дней?
Она. Нет, только гриппом болел.
Ирина Федоровна. Дома ты у него была?
Она. Он как-то не приглашал.
Ирина Федоровна. Ясно, бездомный. Жена, небось, выгнала. На твою площадь прицелился.
Она. Саша — вдовец. Я первая, на кого он посмотрел после смерти жены!
Ирина Федоровна. Дура ты взрослая. Кто тебе это сказал?
Она. Он сказал.
Валентин Борисович. Деточка, поверь мне, мужчина, чтобы понравиться женщине, врет еще бессовестней, чем депутат избирателям.
Она. Замолчите оба! Я не хочу вас слушать. Вы мне надоели!
Вера бросается в ванную. Ирина Федоровна и Валентин Борисович спешат за ней. Все трое скрываются в санузле. С балкона выбегает Саша, а следом молодая женщина, одетая как парикмахерша.
Он. Маш, отстань!
Маша. Как это — отстань? Что значит, отстань?
Он. Маша, все закончилось!
Маша. А если закончилось, почему вы обо мне думаете?
Он. Я думал о том, что в моей квартире тебе больше делать нечего. Ты должна куда-нибудь съехать.
Маша (плачет). Куда? Вы же обещали, что мы поедем в Венецию. Сами говорили, когда прикасаетесь ко мне, у вас в пряслах вулкан зажигается.
Он. В чреслах.
Маша. Какая разница! Главное, зажигается.
Нина (появляясь с балкона). «И в чреслах пробуждается вулкан…» Тоже из роли.
Он. Ну и что?
Нина. Я всегда знала, что после моей смерти ты наделаешь глупостей. Но так низко пасть… Ты посмотри на ее лицо!
Маша. На себя лучше посмотри! Краше в гроб кладут.
