ПРОФЕССОР. Конечно, конечно. Простите. Сейчас повешу. К сожалению, я незваный гость. И приходится нарушать некоторые формальности.
ХУДОЖНИК. Некоторые?.. А что, на этот раз двери опять были открыты?
ПРОФЕССОР. Мне везет.
ХУДОЖНИК. Везение — плохой признак, вы перестанете ошибаться, а это уже драма, но может стать и трагедией… Что же вы стоите, садитесь.
ПРОФЕССОР. Спасибо. (Садится в кресло.) Значит, есть прямой смысл делать сплошные ошибки и тогда можно стать счастливым.
ХУДОЖНИК. Что-то вроде, если вы ищете утешения в счастье.
ПРОФЕССОР. Вы меня ждали?
ХУДОЖНИК. Вы приходите без разрешения, даже без телефонного звонка. Очевидно, внезапность ошеломляет вас самого.
ПРОФЕССОР. Но вы бы мне отказали. Даже корреспонденты не могут попасть к вам в дом. Вы не любите, чтобы кто-то вмешивался в вашу жизнь.
ХУДОЖНИК. Я прочитал вашу книгу, дорогой Профессор: «Психоанализ и современная медицина».
ПРОФЕССОР. И как, вас увлекает психоанализ?
ХУДОЖНИК. Нет… Я увлекаюсь вами. И поэтому решил, что сегодня ночью вы придете еще раз.
ПРОФЕССОР. И я пришел.
ХУДОЖНИК. И вы пришли… Если бы не ваша ученическая шутка с картиной «Кровавая паутина»…
ПРОФЕССОР. Как правило, повод примитивнее причины. Но без него нельзя.
ХУДОЖНИК. Конечно, я вас узнал сразу, как только вы появились на пороге два дня назад. Но я надеялся, что у вас достанет воли не напоминать о нашем знакомстве, а вы оказались трусом.
ПРОФЕССОР. Мне-то вы предложили маскарад с масками и неузнаванием. Но стоило мне уйти, вы тотчас позвонили в отель и спросили администратора, с кем я приехал, из какой страны и как долго я собираюсь пробыть в Москве.
ХУДОЖНИК. Вы и тогда были настойчивы… Август уверен, что его мать мертва. Не в моих и не в ваших интересах копать лопатой время чудовищных фактов…
ПРОФЕССОР. Но она жива, и вам никуда не деться. Август увидит ваше лучшее творение наяву.
ХУДОЖНИК. Затея садиста, но не врача. Нелепица. Вы ее муж и желаете зла ее единственному ребенку.
ПРОФЕССОР. Я желаю зла вам. Август любит вас. А я… хочу, чтоб он вас ненавидел.
ХУДОЖНИК. Ну, что ж, господин Профессор, лично я не намерен с вами объясняться. И запутывать Августа один на один озлобленными инсинуациями я вам тоже не позволю.
ПРОФЕССОР. Всё-таки вы хотите сохранить легенду о своей порядочности… Вы боитесь, что Август многое узнает?
ХУДОЖНИК. Я ни на чей счёт не питаю иллюзий.
ПРОФЕССОР. Да, у вас суровая школа.
ХУДОЖНИК. Что вы имеете в виду?
ПРОФЕССОР. Не притворяйтесь. Однажды на завтраке с утренней почтой принесли письмо на имя Августа. В конверте была фотография постаревшей Моны. Завтрак мог быть испорчен… Но…
ХУДОЖНИК. Я спокойно допил кофе и съел бутерброд.
ПРОФЕССОР. Всё так. За вычетом детали — Певи успела увидеть, кто на фотографии. Всё кануло в вечность, и вдруг начало выплывать.
ХУДОЖНИК. Вы искусный водолаз, господин Профессор. Я бы задохнулся на такой глубине. Я бы не смог дышать вашим кислородом…
ПРОФЕССОР. Ах, какой вы капризуля, философ…
ХУДОЖНИК. Вы противились выписать ее из сибирской лечебницы. Она бы давно была здорова. Я обошел почти все инстанции. Я писал письма в Политбюро, в Комитет Госбезопасности. Я был у министра. Я добился успеха. Но вы, именно вы, лечащий врач Моны, были против… Никакой особой вины я не чувствую, кроме общей, что нам пришлось пережить в те годы.
ПРОФЕССОР. Но почему вы не привезли ее к себе домой сразу после суда? Вы же присутствовали на суде. Вы, конечно, соблюдали этикет и сидели чуть ли не рядом с Моной… Сидеть рядом со своей жертвой — какая ирония. Вы были избалованы диктатурой примитива… Мона слышала, как вы выступали… И, наверное, тогда уже начинала терять рассудок… А вам, вам… было всё равно. Представление шло к концу. В четыре часа утра, точно по графику, за Моной подъехала санитарная машина, и — здорова она или больна — её увезли в психиатрическую клинику… Кто-кто, а вы-то знали, что жён приговорённых к смертной казни изолировали от общества…
ХУДОЖНИК. Ложь! Я понятия не имел об этой процедуре!
ПРОФЕССОР. Господин Художник, у вас какая-то особая страсть к именам. Вы придумали прекрасное имя для своей дочери. Но Августа от рождения звали Андреем. Ему-то вы зачем сменили имя? Чтобы он не знал своего происхождения?
ХУДОЖНИК. Это было необходимо для его спасения. Мне удалось его отправить в Америку. У меня были связи в Министерстве иностранных дел. В Америке мой близкий друг усыновил мальчика. И дал ему другое имя — Август… Я верю в магические свойства имен. Имя Август более неприкосновенно… Это было необходимо. После приговора о смертной казни я сам еле оправился от шока… Я позвонил лично министру Госбезопасности. Он обещал мне помочь… Но вмешался слишком поздно… Гения уже расстреляли.
Дикие звонки в дверь.
ХУДОЖНИК. Вы закрыли?
ПРОФЕССОР. Да.
Звонки, звонки, звонки.
ГОЛОС ВИКТОРА (с улицы). Иуда!.. Иуда!..
ГОЛОС ЭСТРАДНОЙ ПЕВИЦЫ. Папочка!.. Выйдите на балкон!..
ГОЛОС ПЕВИ. Август, Иуда откроет!
ГОЛОС АВГУСТА. Сумасшедшие! Они разбудят всю Москву.
Звонки, звонки, звонки.
ГОЛОС АВГУСТА. Иду!
ГОЛОС ПЕВИ. Август! Не надо выходить. Иуда откроет.
ГОЛОС ЭСТРАДНОЙ ПЕВИЦЫ. Иудик!.. Иудик!..
ГОЛОС ВИКТОРА. Я выломаю двери!
Из спальни вышел Август. Спускается по лесенке.
ХУДОЖНИК. Август?..
АВГУСТ (быстро идет к двери). Сумасшедшие! Виктор, ты обалдел!
Наверху появляется Певи.
ПЕВИ. Здравствуйте, господин Профессор.
ПРОФЕССОР. Здравствуйте, Певи.
ПЕВИ. Папа!..
ХУДОЖНИК. Певи, свари нам кофе.
ПЕВИ. Папа!..
ХУДОЖНИК. Что — кофе уже готов?
В гостиную входят Виктор, Эстрадная Певица и последним Август. Виктор и Эстрадная Певица пьяны.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. Папочка, ну, вы и даете!
ВИКТОР. Господин Профессор принимает наш дом за парижский ночной бар. Но вы в Москве, господин Профессор. В Москве, а не в Париже.
ПЕВИ. Сколько сварить?
ХУДОЖНИК. На пять персон.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. А я — персона?
Певи уходит.
ВИКТОР. Господин Профессор, почему рядом с вами не сидит ваш соучастник Иуда? (Отцу.) Ты думаешь, эта старая бестия спит? Как бы не так!
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. Папочка, (указывая на Профессора) у этого господина такая красивая дама, но она очень впечатлительна и не переносит некоторые большевистские мелодии… Почему вы на меня никогда не обращаете внимания?
Август поднимается по лестнице.
ХУДОЖНИК. Август, останься.
АВГУСТ. Когда будешь ходить на работу к девяти, поймешь. Спокойной ночи.
ХУДОЖНИК. С твоими электронными машинами ничего не случится. А здесь идет речь о судьбах близких тебе людей.
АВГУСТ. Я математик, и в судьбах людей ничего не смыслю.
ХУДОЖНИК. На этот раз придется.
ВИКТОР. Останься, мальчик. Не пожалеешь. Ты здесь многое узнаешь… Не правда ли, отец, он многое узнает?
ХУДОЖНИК. Убирайся!
ВИКТОР. Куда? Ты же заказал для меня кофе.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. Папочка, а для меня вы заказали кофе со сливками?
Август возвращается и садится в одно из пустующих кресел.
ХУДОЖНИК. Скажи ей, пусть убирается.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. Мне? Что мне надо сказать? Я буду плакать, папочка.
ВИКТОР. Она нам не помешает.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА (весело). Что вы, я вам даже помогу.
ХУДОЖНИК. Виктор!
ВИКТОР. Иди в спальню, я скоро приду.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА. А как же с чашечкой кофе? Хотя бы без сливок…
ВИКТОР. Свари себе сама.
ЭСТРАДНАЯ ПЕВИЦА (уходя). Папочка, вы видите, я стала у него постоянной. (Возвращается, целует Виктора и снова уходит.)
Виктор садится в кресло. Вошла Певи. Поставила на стол миниатюрный серебряный поднос. Пять кофейных чашечек, серебряный кофейник.
ПЕВИ. Я забыла блюдца.
ХУДОЖНИК. Принеси.
ПЕВИ. Принесу. (Расставила чашки.) Август! Август!
АВГУСТ. Что, Певи?..
Виктор подошел к бару, вытащил бутылку коньяка и рюмки, поставил на стол. Певи еще раз посмотрела на Августа. Ушла. Виктор наполнил себе рюмку.
ВИКТОР. Будешь?
АВГУСТ. Нет.
Виктор выпил.
АВГУСТ. Впрочем, налей.
Виктор налил ему. Август выпил.
ВИКТОР. Еще?
АВГУСТ. Потом.
Вошла Певи, принесла блюдца. Поставила в них чашки. Разлила кофе. Сели в кресло рядом с Августом. Август уткнулся в книгу.
ХУДОЖНИК. Август, отложи книгу.
АВГУСТ. Она тебя раздражает?
ВИКТОР. Его всё раздражает.
ХУДОЖНИК. Продолжайте, господин Профессор.
ВИКТОР (с недопитой рюмкой в руке). Начните всё сначала. Вы ведь, наверное, выучили наизусть свои монологи.
