О. Приползут.
М. Я очень быстро сменила гнев на милость.
О. Ведь быстро убьют, чтобы не успела завещание изменить.
М. Да, я сразу же им позвонила, приезжайте обе, что вы, я вас прощаю, Пушка своего не забуду, но вы мне родные, и ваши дети тоже, но не ваши мужья, а этот Селиванов тебе, Ирка, давно изменяет, все в курсе. У него по четвергам и понедельникам другая жена, химик. Проследи. Елена стала смеяться, все давно это и без тебя знают, Маша. Открыла Америку. Ирка ей тоже кричит: а твой вообще ездит в публичный дом на Ново-Басманную улицу, причем вместе с Олегом, его там видели общие знакомые менты. Ирка с Еленой теперь не общаются. Со мной тоже не разговаривают.
О. Язык не поворачивается сказать, кто они, мама!
М. Неожиданная довольно у меня дочь.
О. Никогда вас не покину, хоть где буду. И слова «дочь» не произносите вслух, я давно уже не плакала.
М. Я уже не так молода, брать на удочерение, да мне и не дадут удочерить. И потом, впереди у нас Анджела и вереница других дочерей.
О. Мама! Я пойду на макаронную фабрику!
М. С большим трудом и это место удалось, они никто не хотят девушек с зоны. Просто это горячий цех и большая текучесть кадров.
О. Пусть будут трудности. Я буду, я буду как все! Гимнастика, душ. Обед, ужин. Книжка на ночь. Я еще молодая! Мне надо учиться! Я пробьюсь из низа вверх!
М. Сквозь тернии к звездам.
О. Да, мама. Да.
М. Надо очень много в себе преодолеть, и папиросы вот.
О. Закурю последнюю.
М. Пока что я тебе не опекун, это так, полуофициально. Мы не оформляли ничего, твоей подписи нет.
О. Я буду вас навещать, иногда, хорошо? Буду готовить вам, стирать, убирать. Принесу вам нового Пушка.
М. Это все пока что неосуществимые планы. Человек привык жить в одиночестве, и нельзя менять способ существования. Учись жить сама, не опирайся ни на кого, никаких друзей заводить не надо, это уже принесло тяжелые последствия. А завтра из другой колонии выходит еще одна девушка моя, я тоже ее почти опекун.
О. Девушка?
М. Бывшая проститутка-клофелинщица. Грабила клиентов.
О. Я знаю их – о натуре! Блин. Ой, пардон. Изображают то чего нет. Врут много о себе.
М. Ну как многие, не будем указывать.
О. Анджелка, да?
М. Ты мне поможешь, хорошо?
О. Как, как?
М. Я тебя найду при надобности.
О. Мама! Откуда вы взялись такие? Мать Тереза! Нам на зоне показывали фильм.
М. Я еще тебя не познакомила с Владимиром Георгиевичем. Он мать Тереза.
О. Всё, всё! Я замолкаю. Разрешите поцеловать твою руку!
Становится на колени и целует М. руку до локтя.
М. Ну все, милая, ну хватит. Поднимайся.
О. приникает губами к ее животу. М. резко отстраняется.
Я все о тебе знаю, и это тоже. Бедная. Ты не сможешь у меня ночевать. Я отвезу тебя со всеми документами пока в женский приют, завтра поедем рано утром на макаронку. В понедельник они обещают место в общежитии.
О. Ну прости меня, ну прости. Ну что я такая сволочь. Я тебя не трону, милая. Ты такая… я таких не видела. Я буду, буду держать себя в руках. Я тебя не затрудню. Моя любовница, практически жена, вышла на свободу уже месяц как и уехала к себе под Воронеж, у них там свой дом с матерью, она меня туда зовет. Но когда я увидела тебя, я чуть с ума не сошла. Моя любовь! Я готова ну все для тебя делать.
М. Учти, это перенос.
О. Да, да, перенос. Что? Какой перенос, когда ты одна всю жизнь, и ты ничего в этой жизни не знала, ни ласки, ни заботы, ни секса. Сделай мне ребенка!
М. Довольно! Перенос, перенос.
О. Весь мир становится другим, когда мы преданы любимым, весь мир становится другим, когда мы преданы вообще. Друзьями, стервами, любимыми, но мы вздыхаем о весне. Стихи. Я сочинила о Катьке. Я тогда ее любила. Сейчас это в прошлом, поверь! Всё!
М. Всё!
О. Да! Я согласна! Но даже на той зоне, даже там, о натуре, блин, пардон, все становится другим, когда ты любишь. Давай поженимся.
М. Перенос, перенос.
О. У меня прямо мир осветился. Когда я тебя увидела! Эти глаза, это же звезды! Доброта нечеловеческая! Чудо-руки! Можно поцеловать твои руки?
М. Я хорошо тебя понимаю, потому что я сама люблю. Я готова ноги целовать Владимиру Георгиевичу! И мы все там. Его брошюру я кладу себе под подушку. (Достает брошюру с полки, вручает О.) От нее исходит целительное тепло! Он такой человек, вот ты увидишь.
О. Хочешь, я от него рожу? Запросто!
М. И думать не смей! Какая! Упаси тебя бог даже к нему подойти близко! Тебя не допустят! Меня-то не допускают!
О. Любопытно посмотреть. Он бы был мой.
М. Все вокруг него готовы ради него на всё! (Берет из рук О. брошюру, кладет ее на место.) Но мы вокруг стоим стеной. Знаешь, мы боимся для него половых инфекций. Его жена очень ревнивая оказалась, не вынесла нашего влияния и уехала от него жить на дачу во Владимирскую область и там наняла себе проходящего бомжа, как бы в ответ. Он шел мимо калитки, попросил якобы работы. Они чуют, все паразиты чуют тепло! И он живет теперь у нее. Муж не муж… Она заявляет, что он ее плотник! Что ей все в деревне завидуют! Переманивают! Каково? Владимиру Георгиевичу путь туда закрыт теперь, в свой дом.
О. Бывает. Это семья. У меня вот нет семьи.
М. Ну вот, дорогая моя. Так что вот… Чаю ты попила, вещи не разбирала… Тут тебе я купила пряников и сыра «Дружба». На первое время в общежитие. Кипятку там попьешь, кружку тебе нужно хоть какую-то. О, я не подумала. Мисочку же нужно, кастрюлю, ложку. Ножик тупой. Сейчас я все тебе дам свое. Старенькое, но целое. Алюминиевое.
О. Ой, б… пардон, спасибо, зачем?
М. Спасибо потом будешь говорить.
О. Спасибо, не нужно мне это все… пардон.
М. (не слушая). И еще я тебе в благотворительном секонд-хенде, такой склад подержанной, но чищеной одежды, нашла немного, по-моему, скромных и неброских, но хороших вещей… Сходи в ванну, померяй.
Пауза.
О. Вот и вот. Все меня гонят. (Уходит.)
М. собирает со стола, уносит посуду на кухню. Возвращается совершенно преображенная О. Это теперь иностранная молодая женщина в хорошем деловом костюме, с сумочкой через плечо, на каблучках.
(Кричит в сторону кухни.) Да я в Воронеж поеду, я там буду с женой, которая меня ждет. Там большой сад. На воздухе. Вас на вашу дачу больше не пустят, приезжайте к нам, я вам напишу на адрес фонда. Милости просим в отпуск. Мы вас не обидим. Не бойтесь.
М. (входит не глядя, рассерженная, становится спиной к Ольге, роется на полке). Но я же тебе место приготовила в приюте. Договорилась. Это было нелегко.
О. Я себе тоже, не думайте, место приготовила. У моей Катьки есть швейная машинка, будем шить бабам. За молоко, за творог, за яйца. Бабам я всегда сошью. Они поесть дадут. Я и по выкройкам из «Бурды» могу.
М. поворачивается лицом к О., застывает.
Катька, моя жена, меня пока что ждет, но, если я не приеду, она себе другого мужа возьмет. Она оторва, долго ковыряться-прохлаждаться не будет, влюбится. Надо ехать. Там в деревне у них одни бабы, мужиков нет, только подыхающие алкаши. Дайте мне денег взаймы на общий вагон до Воронежа.
М. Слушай, что тебе делать в деревне? Пойдешь на макаронку в горячий цех, там неплохо платят, через месяц скопишь, будешь общаться с друзьями. Это Москва, музеи, театры, библиотеки.
О. А Катька-то, Катька меня не дождется, курва. Простите. Я ее кипучую натуру знаю, она на зоне с Анджелкой крутила. Я знаю! Ей-то сорок лет, баба в соку, самое бешенство матки, она говорила.
М. Так, поехали тогда, я тебе куплю билет в плацкарту, потом мне этот билет обязательно пришлешь, я отчитаюсь.
О. Там еще от Воронежа на автобусе три часа переть. И опять-таки нужно деньги на билет.
М. Ладно. Поедем, посажу тебя на поезд. Дам на автобус, помашу рукой.
О. Боитесь, что я Федягина пойду убивать? Мне уже прислали его новый адрес. Нет. У меня планы жить. Его другие убьют или уже убили, он много делов понаделал.
М. Ну все, поехали на вокзал. Приедешь туда, сходи в милицию, зарегистрируйся, надо выправлять будет паспорт. Если что не так, пиши мне, я тебе помогу. (Смотрит на нее прищурившись.) Значит так, переоденься-ка в старое. В этом наряде ты долго не протянешь. Народ тебя не примет. Моя была ошибка.
О. Поезд через три часа.
М. Вот как раз и успеем.
