Виконт не струсит и не отступит. Он замечательно владеет шпагой.
Дон Хулиан. Из-за чего же ссора? Я слышал, что виноват Небреда...
Пепито. Ссоры-то почти и не было... Я расскажу по порядку.
(Пауза. Братья в волнении подходят к Пепито.)
Эрнесто собрался уехать завтра из Мадрида, чтобы вовремя поспеть в Кадис. Луис Алкарас обещал дать ему рекомендательное письмо, и бедняга пошел за письмом в кафе. Луиса еще не было. Эрнесто решил ждать. Там его никто не знал. За столом Алкараса люди перемывали чужие косточки, так словно они собрались не за бокалом вина, а в анатомическом театре. Еще бокал, еще один взмах скальпеля — и погублена репутация еще одной женщины. И так без конца. Вот что рассказал мне Эрнесто.
Дон Хулиан. Продолжай!
Пепито. Между прочим, было названо одно имя... И Эрнесто не стерпел. «Кто смеет позорить честного человека?» воскликнул он. Ему ответили «дама» и назвали имя. Он побагровел и кинулся на Небреду. Произошла стычка. В итоге: сегодня они дерутся на шпагах. Где — не знаю.
Дон Хулиан (яростно хватает его за руку). Человек, о котором говорили, — я?
Пепито. Да.
Дон Хулиан. А дама — Теодора? Как только не треплют мое имя и мою любовь!
(Опускается на кресло и закрывает лицо руками.)
Дон Северо (вполголоса сыну). Зачем ты ему сказал?
Пепито. Разве он не знал?
Дон Хулиан. Какой позор!
Дон Северо (с нежностью). Хулиан!
Дон Хулиан. Нужно сохранять спокойствие... Но я теряю мужество.
(Волнуясь, берет брата за руку.)
Почему нас унижают? Зачем выставляют на поругание? Но я исполню свой долг! Могу я на тебя рассчитывать, Северо?
Дон Северо. Всегда!
(Обмениваются крепким рукопожатием.)
Дон Хулиан (Пепито). Когда дуэль?
Пепито. В три часа.
Дон Хулиан (про себя). Я убью его! Убью!
(Дону Северо.)
Идем!
Дон Северо. Куда?
Дон Хулиан. Искать виконта.
Дон Северо. Неужели ты...
Дон Хулиан. Сделаю, что могу: отомщу и спасу жизнь сыну Хуана Аседо.
(Пепито.)
Кто секунданты?
Пепито. Алкарас и Руэда.
Дон Хулиан. Я их знаю.
(Обращаясь к Пепито.)
Если вернется Эрнесто... разузнай, где назначена дуэль.
Дон Северо. Понял?
Дон Хулиан. Идем.
Дон Северо. Хулиан, что с тобой?
Дон Хулиан. Я радуюсь, а я так давно не радовался!
(Нервно сжимает ему руку.)
Дон Северо. Ты в уме? Чему ты рад?
Дон Хулиан. Тому, что встречусь с виконтом. До сих пор клевета была неуловима, я не видел ее лица. Но теперь она приняла человеческий облик — у нее лицо виконта. Три месяца я глотал желчь, а теперь наконец я встречусь с клеветой лицом к лицу!
(Дон Хулиан и дон Северо уходят.)
Пепито. Что бы там ни говорил дядюшка, было безумием поселить под одним кровом такую красавицу, как Теодора, и этого юношу с пылкой, романтической душой. Он клялся, что между ними ничего нет, что он любит ее, как сестру, а дядю, как отца. Но меня не проведешь. Я хоть и молод, но не верю в братские чувства между молодой женщиной и молодым мужчиной. Я что, должен обо всех думать хорошо? Но разве их не видели вместе в театре, на катанье, в парке? «Нет! — говорил мне Эрнесто, — мы там редко бывали». Но все-таки бывали! И как раз тогда их увидали сто человек, а это все равно, что ходить туда сто дней подряд! Не устраивать же очные ставки, чтобы выяснить, сколько раз они прогуливались вместе! Это же просто смешно! «Я их видел однажды». — «Я тоже». «Видел и я». — Вот уже три, а там четыре и пять. Глаза на то и даны, чтобы смотреть. И всякий пускай сам позаботится о своей чести!
(Пауза.)
Так я и поверил в неземную любовь! Понятно, что жить в одном доме с Теодорой и не полюбить ее трудно. Пусть он ученый, философ, математик, физик, но он же мужчина, а она — женщина. Если бы эти стены заговорили! Если бы тайные помыслы Эрнесто, витающие здесь, воплотились в слово. Вот, например, портрет дона Хулиана, а другая рамка пуста. Прежде здесь был портрет Теодоры. Отчего же теперь его нет? Во избежание искушения?
(Садится за стол.)
Плохо, если так. А еще хуже, если из этой рамки она переселилась в сердце хозяина дома.
(Осматривает стол и находит «Ад» Данте.)
Странно: всякий раз я вижу на столе у Эрнесто эту великолепную книгу.
(Читает.)
Данте «Божественная комедия», его любимая книга.
(Рассматривает.)
И всегда она раскрыта на истории Франчески. Здесь могут быть два объяснения: или Эрнесто вовсе не читает Данте, или читает всегда одно и то же. Но я вижу пятнышко, — словно от слез. А что это? Полуобгоревший лист?
(Поднимает листок с пола.)
(Идет к балкону, пытаясь прочесть написанное. Тем временем входит Эрнесто и останавливается, наблюдая за ним.)
Эрнесто. Что ты нашел?
Пепито. Ба, Эрнесто!.. Так, какая-то бумажка!..
Эрнесто (берет бумажку, бегло взглядывает и возвращает). Не помню, что это.
Пепито. Стихи.
(Читает, разбирая с трудом.)
«Пламя испепелит меня скоро».
(В сторону.)
Рифма, конечно, Теодора.
Эрнесто. Пустяки!
Пепито (перестает читать). Понятно.
Эрнесто. Наша жизнь — как этот листок. Стон, вздох, крик — и кучка пепла.
Пепито. Это стихи?
Эрнесто. Да. Иногда я даю волю перу... Вот и сегодня ночью...
Пепито. Ты искал вдохновения в книге великого учителя?
Эрнесто. Мне кажется...
Пепито. Что и говорить! Великая книга!
(Указывает на книгу.)
А история Франчески...
Эрнесто (с иронией и нетерпением). Ты только сегодня понял, что великая?
Пепито. Ну, не совсем. Однако на этой странице я кое-чего не понимаю. Объясни мне. Здесь сказано, что, читая любовную повесть, Франческа и Паоло дошли до того места, где автор — видно не дурак! — превозносит любовь Ланселота и королевы Джиневры. Это подлило масла в огонь. В книге описан поцелуй, и, дочитав до этого места, влюбленный юноша поцеловал Франческу в уста. Данте заключает эпизод словами: «И книга стала нашим Галеоттом». При чем тут Галеотто? Кто он такой? Ты, наверное, знаешь, тем более что это имя вынесено в название пьесы, которая должна прославить тебя.
(Перелистывает рукопись.)
Эрнесто. Галеотто был посредником между королевой и Ланселотом. Поэтому его имя можно счесть нарицательным для третьего в любви.
Пепито. Я понял! Но разве в нашем языке нет подходящего слова?
Эрнесто. Есть подходящее и даже весьма выразительное. Есть люди, которые играют другими из корысти, и я знаю, как их называют.
(Вырывает у него рукопись и бросает на стол.)
Всегда есть свой Галеотто, но иногда его роль исполняют все. Худшего Галеотто нельзя и выдумать! Живут себе на свете счастливо и спокойно мужчина и женщина, не помышляя ни о чем дурном. Но однажды они узнают, что их заподозрили в позорном поступке. А людей, как известно, нельзя разубедить, для них нет ничего святого, причем ужаснее всего то, что если вначале люди были не правы, то потом... Ты только представь: оклеветанных осуждают, клеймят — и они незаметно сближаются и постепенно понимают, что любят друг друга. Клевета надругалась над добродетелью, заставила забыть о долге. Клевета — вот он, Галеотто!
Пепито (в сторону). Если и Теодора так рассуждает, то храни Господь дона Хулиана!
(Вслух.)
Не об этом ли твои стихи?
Эрнесто. Об этом.
Пепито. Не понимаю, почему ты спокоен — ведь тебе предстоит скрестить шпаги с Небредой. А он прекрасный фехтовальщик. Не благоразумнее ли было бы подготовиться к дуэли? А ты занят рифмами. Или ты не считаешь его серьезным противником?
Эрнесто. Если я его убью, выиграет свет; если он меня, то я.
Пепито. Что ж!
Эрнесто. Не будем больше говорить об этом.
Пепито (в сторону). Надо у него выспросить...
(Подходит и говорит, понизив голос.)
Значит, сегодня?
Эрнесто. Да, сегодня.
Пепито. За городом?
Эрнесто. Нет.
Пепито. Значит, в доме?
Эрнесто. Да.
Пепито. Где?
Эрнесто. Недалеко отсюда.
(Холодно и равнодушно.)
Квартира пустая; большой зал; боковой свет. Никто не услышит.
Пепито. За чем же дело стало?
Эрнесто. За оружием.
Пепито. Я слышу голоса!
(Указывает на дверь.)
Кто-то пришел.
(Вопросительно.)
Секунданты?
Эрнесто. Наверно.
Пепито. Кажется, женский голос...
