Ознакомительная версия.
Артем (удивленно оборачиваясь). Вы серьезно? Улыбка? Повеситься на два месяца.
Гаврюшина (морщась). Я редко шучу. А вам, Артем Михайлович, пора отвыкать от старосибирских прибауток. Это не комильфо.
Артем. Что?
Гаврюшина. Не катит. Так понятнее?
Артем. Понятнее.
Гаврюшина. И учитесь правильно улыбаться! Улыбкой можно выразить все, любой оттенок чувств и мыслей. Я давно заметила: чем разнообразней и тоньше улыбается человек, тем успешней его жизнь. А вы мужчина видный. Вас будут любить женщины. Вам надо обязательно овладеть искусством прощальной улыбки. Ну-ка, повторите: «Я больше к вам не приду!» И улыбнитесь!
Артем (поколебавшись, повторяет, улыбаясь). Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Добавьте немного иронии!
Артем. Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Уже лучше! Немного вежливой скорби!
Артем. Я больше к вам не приду.
Гаврюшина. Почти то, что надо! А теперь скажите так, чтобы женщина вам не поверила!
Артем. Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Отлично, Артем Михайлович! Схватываете на лету.
Артем (зло). И хватаю я тоже на лету! (Уходит.)
Гаврюшина смотрит ему вслед, пожимает плечами и уходит в спальню. Из-за ширмы осторожно выходит Китаец, достает из сосуда деньги, смотрит купюры на свет, пересчитывает и хихикает.
Та же гостиная. В окно видно, как на перила лоджии старая липа опустила заснеженные ветки. Зима. Китаец разглядывает игрушки на новогодней елке. Услышав шум в прихожей, скрывается за ширмой. Входят Артем и Гаврюшина. Она в вечернем платье. На нем хороший костюм с ярким галстуком.
Артем. Почему вы хмуритесь? Опять мною недовольны?
Гаврюшина (поправляет ему галстук). Галстук ярковат…
Артем. Это всё?
Гаврюшина. Нет. На вешалке дубленка Максима, а после его приходов Леонид Иванович обычно запивает. От огорчения. Но и вы меня сегодня не порадовали. Ставлю вам четыре с минусом.
Артем. Почему с минусом?
Гаврюшина. А почему четыре, вам неинтересно?
Артем. Нет. Пятерки вы мне никогда не ставите.
Гаврюшина. Объясняю. Во-первых, вы трижды сказали «как бы».
Артем. Ч-ерт!
Гаврюшина. Нечистая сила тут ни при чем. Надо следить за своей речью. Во-вторых, вы держали бокал с красным вином за ножку. А надо?
Артем. Снова забыл! За ножку держат шампанское и белое. А красное надо — за емкость. Вот так… (Показывает, растопырив пальцы.)
Гаврюшина. Правильно!
Артем. Теперь запомню.
Гаврюшина. Ничего не надо запоминать. В этикете все логично. Нужно понять эту логику. Она проста: делай так, чтобы удобно было тебе и не мешало другим. Почему бокал с шампанским держат за ножку? Да потому что шампанское подают холодным. Пальцы отморозишь. А красное вино пьют…
Артем. Теплым!
Гаврюшина. Комнатной температуры. Третья ошибка. На приемах не ведут споры об организации производства в депрессивных районах и не хватают за локоть гостя, если он хочет наконец от вас отойти. На приемах просто знакомятся, обмениваются карточками. Потом можете встречаться и спорить до хрипоты. И, уж конечно, нельзя спрашивать у постороннего: «Кто эта хохочущая выдра с силиконовым бампером?» Тем более, если это хозяйка приема…
Артем. Повеситься на два месяца!
Гаврюшина. Артем Михайлович, мы же договаривались!
Артем. Виноват. Но ведь она же дура!
Гаврюшина. Разумеется, если даром кормит и поит таких неблагодарных гостей, как вы. Кстати, когда едите устриц, вовсе не обязательно из пустых раковин строить на тарелке что-то вроде Пизанской башни.
Артем. Исправлюсь.
Гаврюшина. Ну и последнее. Когда вы, наконец, запомните: в лифт первым входит мужчина, а выходит первой женщина.
Артем. Почему?
Гаврюшина. Давайте рассуждать логично!
Артем. Как с бокалами?
Гаврюшина. Да, как с бокалами. Лифт — место опасное, вроде лодки. Вдруг она дырявая? Ведь в лодку-то вы сначала прыгнете сами, а потом уже пригласите туда даму, предложив руку? Так?
Артем. Так…
Гаврюшина. Теперь допустим, лифт сломан. Оборвался трос. Вы мужчина и принимаете опасность на себя. Ясно? А доехав до нужного этажа, можно без опаски пропустить вперед женщину, как в дверь. Это понятно?
Артем. А если в подъезде или возле квартиры ждет наркоман с бритвой?
Гаврюшина. Ну, это вы придумываете. Маловероятно.
Артем. Гораздо вероятнее, Вера Николаевна, чем оборванный трос.
Гаврюшина. Неприятная история… Алена мне рассказала. У нас такой тихий, интеллигентный подъезд. Все-таки кооператив МИДа. Их было четверо?
Артем. Двое.
Гаврюшина. Странно. Алена говорила, четверо. (С уважением смотрит на него.) У вас в Сибири все так хорошо дерутся?
Артем. Все… кто в спецназе служил.
Гаврюшина (поколебавшись). Артем Михайлович, я убеждена, что мать не должна вмешиваться в личную жизнь взрослой дочери, но тем не менее…
Артем (участливо). Что-нибудь случилось? Алена снова не ночевала дома? Вернулась утром с большим букетом?
Гаврюшина. Нет, теперь она ночует дома, но у нее заплаканные глаза.
Артем. А раньше с ней такого никогда не было?
Гаврюшина. Такого? Никогда. С Аленой что-то происходит. Не замечаете?
Артем. Нет.
Гаврюшина. Странно… Могли бы заметить: ведь все это из-за вас!
Артем. Почему же — странно? Вы тоже не замечаете, что происходит со мной. Из-за вас!
Гаврюшина (отводя взгляд). Артем Михайлович, вы о чем?
Артем. О том же, о чем и вы, Вера Николаевна!
Они долго смотрят друг другу в глаза. Артем пытается взять ее за руку, даже обнять — она отшатывается. Но тут из комнаты с грохотом выбегает Максим. За ним гонится отец.
На шум из-за ширмы выглядывает Китаец.
Гаврюшин. Стой, урод, все равно убью!
Максим прячется за спины Гаврюшиной и Артема.
Гаврюшина. Что случилось?
Гаврюшин. Он снова просит денег!
Гаврюшина. Это продолжается уже двадцать лет. Мог бы и привыкнуть!
Максим. Папа, меня посадят!
Гаврюшин. И очень хорошо! Вот, смотри, стоит человек! Твой ровесник. И все у него нормально. Он благородный муж. А ты? Попрошайка!
Гаврюшина. Объясните, в чем дело?
Максим. Мне нечем гасить кредит!
Гаврюшин. Слышала? Я продал жертвенник эпохи Троецарствия, а этому солитеру нечем платить по кредиту!
Гаврюшин подбегает к полке и стучит кулаком по опустевшему месту. Из-за ширмы выныривает Китаец и тоже возмущенно стучит по полке. Гаврюшин делает ему знак, и тот удаляется в свое укрытие.
Гаврюшина. Макс, отец дал тебе кучу денег. Как же так?
Максим. Я сейчас все объясню…
Гаврюшин. Нет, это я вам сейчас все объясню! Артем Михайлович, не сочтите за труд, скажите, какой на вас костюм?
Артем. А что, плохо сидит? (Косится на Гаврюшину.)
Гаврюшин. Отлично сидит. Как влитой. Фирма какая?
Артем. Фирма… Мы с Верой Николаевной вместе выбирали…
Гаврюшина (смущенно). «Хьюго Босс».
Гаврюшин. Вот! Вице-президент холдинга носит скромный «Хьюго Босс». А этот кошкодав напялил «Бриони». Кастрированному коту, видите ли, крайне важно, что его мучитель одевается у Бриони! (Хватает сына за лацканы.) Годовая зарплата учителя!
Гаврюшина. Макс, можно бы и поскромнее!
Максим. Вера Николаевна, вы поймите, это философия моего бизнеса.
Гаврюшин. Философия? Шопенгауэр недорезанный! А снять помещение для кошачьего абортария на Кутузовском проспекте, в доме, где жил Брежнев, — тоже философия?
Максим. Конечно! Я хотел привлечь випов. Они же не повезут кисок в Тропарево. Я лично принимаю каждого клиента, и они должны видеть, что обратились в крутую фирму, что цены соответствуют уровню. Ну, Артем, ну, скажи им, что галстук, костюм, часы… Все это очень важно! Иначе нельзя…
Ознакомительная версия.
