правильный нос, свежие губы, белые жемчужные зубы, грациозная и гибкая талия… Впрочем, если угодно будет вашему величеству узнать еще подробнее…
Кор. Ну?
Буш. Стоить только обратиться в одной моей знакомой, она фрейлина принцессы, и тогда…
Кор. Благодарю вас, господин Бушаван. Мне ничего другого не надо. Если вы сегодня вечером свободны по службе, что весьма вероятно, так как дежурите теперь…
Буш. Извините, ваше величество, но нас очень мало, всего двадцать четыре человека…
Кор. Я знал, что кардинал скуп на деньги, но никак не мог подозревать, чтобы он экономил и на людей.
Буш. Вот потому-то мы и дежурим по два раза в день. Сегодня вечером, от 9 до 11, я снова буду стоять на часах на оранжерейном дворе.
Кор. А! В таком случае, до 9 часов, приходите во дворец. Я буду очень рад вас снова видеть и может быть еще обращусь к вам за новыми сведениями. Если не ошибаюсь, вы из старинного, хорошего семейства?
Буш. Мой отец, ваше величество, был близок к покойному королю.
Кор. Вот и прекрасно! Можете рассчитывать на повышение по службе.
Буш. О! государь! (Отдает воинскую честь и снова становится на часах.)
Кор. А теперь позовите господина Поклена.
Те же, Поклен.
Пок. Ваше величество!
Кор. (делая жест рукой). Жоржета, оставь меня с этим почтенным стариком, тем более, что ты наперед уже знаешь о чем будет речь… а этим временем ты можешь, пожалуй, узнать что-нибудь и новенькое.
Жор. Постараюсь.
Кор. Иди и являйся ко мне, когда только тебе вздумается.
Жор. Благодарю, государь, и постараюсь этим воспользоваться. (В сторону.) О, нет, король совсем не похож на мраморных богов дворцового сада. (Уходит.)
Король, Поклен.
Кор. Приблизьтесь, господин Поклен.
Пок. (в смущении роняет и подбирает различные бумажки, которые у нею в руках). Ваше величество!
Кор. Я знаю, что это у вас прошение. Дайте сюда. (Берет у нею из рук бумагу.)
Пон. Точно так-с, ваше величество, эта прошение…
Кор. В котором вы просите о заключении в тюрьму вашего сына Мольера.
Пок. Как? Король уже знает!
Кор. О! Я знаю гораздо более, чем вообще предполагают. Итак, ваш сын Мольер…
Пок. Ах, ваше величество! Этот несчастный позорит все наше семейство… сделавшись писателем и комедиантом!
Кор. Мне кажется, что сделаться писателем…
Пок. Конечно, это еще было бы ничего…хотя, по правде сказать, когда имеешь перед собою верное и почтенное поприще обойщика, то рисковать умереть с голода, посвятив себя ремеслу писаки, кажется мне большим безумием. Но, как бы то ни было, писательством по крайней мере занимаются и знатные господа. Вот быть комедиантом, государь, фигляром, скоморохом. О, это ужасно!
Кор. Хорошо, будьте покойны, я разберу это дело.
Пок. И я могу надеяться?
Кор. Справедливость, оказана будет кому следует. Можете идти, господин Поклен.
Пок. О! Ваше величество! Вы спасете честь нашей семьи.
Кор. (один, садится). И этот тоже носится с своей семейной честью. (Развертывает прошение.) Прошение о заключении в тюрьму Жан-Батиста Поклена, именующего себя Мольером. (Замечает выпавшую из прошения бумагу.) Что еще за бумажка вкралась в прошение? Почерк кардинала!(Читает.) «Столовая — две тысячи ливров; спальня короля, королевы — -четыре тысячи ливров… Итого двадцать тысяч ливров. Представить к уплате 25 сентября 1659 года. Мазарини.» Ага! утвержденный счет старого Поклена. В волнении и негодовании он и не заметил, как его сюда засунул. Приказать ему это отдать… Гм…м… да тут и с другой стороны что-то написано. Какие крупные цифры! Тридцать девять миллионов, двести шестьдесят тысяч ливров. Что это такое? «Ведомость движимому и недвижимому имуществу кардинала Мазарини к 24-му сентября 1658 года». Помечено вчерашним числом. Самые свежие сведения. (Читает.) «На Лионъ — три миллиона девятьсот тысяч ливров; на Бордо — семь миллионов; на Мадрид — четыре миллиона. Общие доходы: семь миллионов; имениями, замками, дворцами, домами, лесами — девять миллионов; наличными и разными бумагами — два миллиона шестьсот тысяч. В итоге: тридцать девять миллионов, двести шестьдесят тысяч ливров»! Ах, кардинал, кардинал! А вы вечно жалуетесь на бедность! Гм!.. Но, как могла попасть эта драгоценная бумага в руки старого Поклена? А, понимаю! Мазарини написал счет, не заметив, что находилось на другой стороне листка… Вероятно так и было. Во всяком случае, преинтересное сведение и стоить того, что мне сообщила Жоржета. А! Кажется кто-то идет. Вероятно, непокорный сын Поклена.
Король, Мольер (входит из покоя Филиппа; он застенчив, но не смешон).
Мол. Ваше величество! Прошу извинить за смелость. Но герцог Анжуйский мне сказал, что ваше величество предупреждены уже о причине моего прихода.
Кор. Войдите, господин Мольер, войдите. Да, я предупрежден и ждал уже вас.
Мол. Как, государь? Неужели я имел несчастие заставить себя ждать?
Кор. Я вас ждал, это правда, но, не беспокойтесь, я даром времени не потерял.
Мол. Постараюсь высказать просьбу в двух словах. Впрочем, если мало-мальски утомлю ваше величество… то сейчас же удалюсь.
Кор. О! Нет, нет… Я верю первым впечатлениям, а это впечатление для вас благоприятно.
Мол. Государь!
Кор. Вас дома, вероятно, мучат, преследуют? Не так ли?
Мол. Ах. государь, возможно ли сердиться на добрых родителей! Они искренно убеждены, что, следуя по избранному мною пути, я этим гублю себя, не только в этой жизни, но и в будущей.
Кор. А вы другого мнения?
Мол. Я думаю, государь, что во всяком звании можно быть честным человеком и что Господь Бог слишком справедлив, чтобы адские муки были уделом честных людей.
Кор. Принц Конти ваш товарищ по школе?
Мол. Точно так, государь. Мы с ним учились у Клермонтскнх иезуитов.
Кор. Он, однако, моложе вас.
Мол. О! Гораздо моложе! Мне отец очень поздно разрешил учиться, именно, когда мне минуло 18 лет.
Кор. И вы изучали юридические науки?
Мол. Даже был принят адвокатом… но к адвокатуре я не чувствовал в себе призвания.
Кор. Известно ли вам, что принц Конти очень высокого о вас мнения и говорит, что, если бы он был королем, то всегда бы советовался с вами о всех политических делах. Но его словам, вы очень сведущи в риторике, философии, поэзии…
Мол. О! Принц слишком добр и снисходителен! Конечно, я учился риторике и философии, но, что касается поэзии…
Кор. Что же вы остановились?
Мол. Я думаю, что поэзии выучиться нельзя; кто не родился поэтом, тот никогда им не сделается.
Кор. А! Вот
