можно подумать, что вам все равно. Вы-то сами считаете ее окончательной? Вы мне еще не дали слова.
Бланш. Нет, дала. И отцу я тоже дала слово. Но я его нарушила ради вас. Я, видно, не так щепетильна, как вы. Но вот что я вам скажу: если вы не считаете нашу помолвку окончательной — что бы ни ответили ваши родственники, что бы вы ни пообещали моему отцу, — так давайте порвем все сейчас, и дело с концом.
Тренч (теряя голову от наплыва чувств). Бланш! Клянусь вам честью! Что бы там ни говорили мои родные, что бы я сам ни обещал...
В дверях появляется официант и оглушительно звонит в колокольчик.
Ах, чтоб тебе провалиться!
Кокэйн (подходит к ним, размахивая письмом). Готово, дорогой мой, готово! Сказано — сделано; секунда в секунду! C’est fini, mon gallon, e’est fini! {3}
Сарториус возвращается.
Сарториус. Вы поведете Бланш к столу, доктор Тренч? Тренч предлагает руку Бланш, и они уходят.
Кончили письмо, мистер Кокэйн?
Кокэйн (с выражением авторской гордости подает листок Сарториусу). Вот оно!
Сарториус читает, кивками выражая полное удовлетворение.
Сарториус (возвращает письмо Кокэйну). Благодарю вас, мистер Кокэйн. Вы в совершенстве владеете пером. Кокэйн (вместе с Сарториусом направляется к павильону). Ну что вы, что вы. Всего лишь капелька такта, мистер Сарториус, капелька знания света, капелька понимания женской натуры...
Исчезают в дверях павильона.
Библиотечная комната в хорошо обставленной вилле в Сербитоне. Солнечное сентябрьское утро. Сарториус сидит за письменным столом, просматривая деловую корреспонденцию. Позади него — камин, на лето заставленный цветами; в противоположной стене — окно. Между столом и окном сидит Бланш, одетая в свое самое кокетливое платье, и читает журнал. В средней стене дверь. Всюду по стенам полки, на полках книги в роскошных переплетах, плотно пригнанные одна к другой, словно кирпичи.
Сарториус. Бланш!
Бланш. Да, папа.
Сарториус. У меня есть новости.
Бланш. Какие?
Сарториус. Интересные для тебя. Письмо от Тренча. Бланш (с притворным равнодушием). Вот как!
Сарториус. «Вот как!» Это все, что ты можешь мне сказать? Ладно. (Продолжает работать.)
Пауза.
Бланш. Что говорят его родные, папа?
Сарториус. Его родные? Не знаю. (Продолжает писать.) Пауза.
Бланш. А он что говорит?
Сарториус. Он? Он ничего не говорит. (Не спеша складывает письмо и оглядывается в поисках конверта.) Он предпочитает сообщить нам о результатах своих... куда это я его девал? А, вот. Да! Он предпочитает сообщить нам о результатах переговоров лично.
Бланш (вскакивает). Ах, папа! Когда он приедет?
Сарториус. Если он пойдет со станции пешком, то будет здесь через полчаса. А если поедет, то его надо ждать с минуты на минуту.
Бланш (спешит к двери). Ах!
Сарториус. Бланш!
Бланш. Что, папа?
Сарториус. Надеюсь, ты воздержишься от встречи с ним, пока я сам с ним не переговорю.
Бланш (лицемерно). Ну конечно, папочка. Мне это даже в голову не приходило.
Сарториус. Это все, что я хотел сказать. (Бланш уже на пороге, он протягивает к ней руку и говорит под наплывом отеческих чувств.) Дорогое мое дитя!
Бланш возвращается и целует его. Стук в дверь.
Войдите.
Входит Ликчиз с небольшим черным чемоданом в руках. Он бедно и неряшливо одет, в несвежем белье; лицо плохо вымыто, борода и бакенбарды растут клочьями, на голове небольшая плешь. Судя по выражению рта и глаз, это цепкий, задиристый человек с темпераментом фокстерьера, но перед Сарториусом он трепещет и раболепствует. Он кланяется Бланш и приветствует ее словами: «С добрым утром, мисс». Она проходит мимо, едва удостоив его презрительным кивком.
Ликчиз. С добрым утром, сэр.
Сарториус (грубо и отрывисто). Здравствуйте!
Ликчиз (достает из чемодана мешочек с деньгами). Сегодня немного, сэр. Я только что имел честь познакомиться с доктором Тренчем, сэр.
Сарториус (недовольным тоном, поднимая глаза от листка, на котором пишет). Вот как?
Ликчиз. Да, сэр. Доктор Тренч просил указать ему дорогу со станции и был так добр, что подвез меня в экипаже.
Сарториус. А где же он сам?
Ликчиз. Задержался в вестибюле, сэр, вместе со своим другом. Наверно, беседует с мисс Сарториус.
Сарториус. С каким таким другом?
Ликчиз. С ним еще господин. Мистер Кокэйн.
Сарториус. Я вижу, вы уже с ними разговорились?
Ликчиз. Мы ведь вместе ехали со станции, сэр.
Сарториус (резко). Почему вы не приехали девятичасовым?
Ликчиз. Я думал...
Сарториус. Ладно. Теперь это уже не исправишь, так что неважно, что вы думали. Но впредь не извольте откладывать мои дела до последней минуты. Как там в Сент-Джайлзе? Были еще неприятности?
Ликчиз. Санитарный инспектор придирается из-за дома номер тринадцать по Робинз Роу. Говорит, что будет жаловаться в церковный совет.
Сарториус. Вы ему сказали, что я член церковного совета?
Ликчиз. Да, сэр.
Сарториус. Ну?
Ликчиз. Он говорит, что так и знал, а то вы не посмели бы так нагло нарушать закон. Я ведь только передаю его слова, сэр.
Сарториус. Гм! Вы узнали, как его фамилия?
Ликчиз. Узнал, сэр. Спикмэн.
Сарториус. Запишите ее в календаре — против того дня, когда будет заседание санитарной комиссии. Я научу мистера Спикмэна с большим уважением относиться к церковному совету.
Ликчиз (с сомнением). Церковный совет ему ничего не может сделать, сэр. Он подчинен только городскому управлению.
Сарториус. Я вас об этом не спрашивал. Покажите счета.
Ликчиз достает приходо-расходную книгу, подает ее Сарториусу и записывает, что ему велено, в лежащем на столе календаре, все время тревожно поглядывая на Сарториуса, погруженного в просмотр счетов.
(Встает, хмуря брови.) Один фунт четыре шиллинга за ремонт по дому номер тринадцать. Это еще что такое?
Ликчиз. Это за ремонт лестницы, сэр, на третьем этаже. По ней прямо ходить опасно. Ступеньки чуть не все поломаны, а перил вовсе нет. Я велел приколотить там несколько досок.
Сарториус. Досок? Это для чего же? Чтобы жильцам было чем топить, что ли? Они ведь все сожгут, до последней щепки. Вы израсходовали двадцать четыре шиллинга моих денег на дрова для квартирантов.
Ликчиз. Там надо бы каменную лестницу, сэр. Это в конечном счете дало бы экономию. Священник говорит...
Сарториус. Кто-о?
Ликчиз. Священник, сэр, всего-навсего священник. Не то чтобы я очень с ним считался, но если бы вы знали, как он меня извел с этой лестницей...
Сарториус. Я англичанин, и я не потерплю, чтобы какой-то священник вмешивался в мои дела. (Вдруг грозно поворачивается к Ликчизу.) Послушайте-ка, мистер Ликчиз! Вот уже третий
