Но прежде без осечки нам нужно сделать так, чтоб не оставить шансов соперницам твоим. Я вкусы господина отлично изучил. Запомни хорошенько, что я тебе скажу: любимый танец князя — «Журчащий ручеек».
Идзуми кивает.
Из песен больше любит «Крик журавлиный» он.
Идзуми кивает.
Надень совсем простое, без блеска кимоно. Спусти пониже вырез да локти покажи. Всегда был его светлость ценителем большим красивой женской шеи и белизны локтей.
Идзуми поднимает руки, и опустившиеся рукава обнажают ее локти. Кубота восхищенно качает головой.
Я вижу, ты советы хватаешь на лету. Могу не опасаться я за смотрин исход.
Поднимается, они обмениваются поклонами, Кубота надевает шляпу и выходит. Идзуми остается одна.
Она держится за виски и слегка раскачивается, словно ива под ветром.
И саду, таясь, появляется Неслышимый. Он смотрит на Идзуми.
Сказитель.
Воистину бесценны советы старика.
С их помощью Идзуми, конечно, победит.
Но отчего невесел ее прекрасный лик?
Какие мысли тенью легли ей на чело?
В сад входит О-Бара, гуляющая под солнечным зонтиком. Она тоже останавливается перед цветущей яблоней, как бы любуясь ее красотой. Неслышимый прячется глубже в тень.
Идзуми заметила О-Бару — всплеснула руками.
Идзуми. Ах, милая сестрица! Прошу, иди сюда! Мне нужно тебе нечто скорее сообщить!
О-Бара поднимается в павильон, садится напротив Идзуми. Они начинают разговаривать. Слов не слышно, но пантомима красноречива: Идзуми горячо говорит, О-Бара взволнованно слушает, то и дело кланяясь в знак благодарности.
Сказитель (комментируя их беседу).
Не хочется Идзуми наложницею быть.
Доверием Куботы пренебрегла она.
Но честью заведенья пожертвовать нельзя.
Другая из «Янаги» пусть гейша победит.
Все хитрости О-Баре поведала она:
О танце и о песне, о скромном кимоно,
И об открытой шее, о белизне локтей.
О-Бара преувеличенно низко опускает ворот кимоно, рукава задирает чуть не до плеч. Идзуми кивает: да-да, именно так.
Сама пообещала похуже выступать.
От радости О-Бара не знает, что сказать.
Расчувствовались обе и крепко обнялись.
Гейши изящно обнимаются, не касаясь щеками, чтобы не повредить слой белил.
О-Бара. Идзуми дорогая! Какой счастливый день! Соперничать так горько мне с названной сестрой! Меня ты победила, без боя уступив. Такого благородства никак я не ждала!
Идзуми. Нет, то не благородство. Я просто поняла, что фаворитки участь не греет душу мне. Тебе судьба такая скорее подойдет, а я предпочитаю свободу сохранить.
Гейша снова обнимаются, причем О-Бара осторожно салфеткой снимает со своих глаз слезинки. Выходит, с поклоном закрывая за собой сёдзи. Спустившись, в сад, останавливается перед яблоней. Оглядывается на павильон.
О-Бара (тихо). Спасибо за подсказки, теперь я знаю всё, чтоб рыбку золотую поймать наверняка. А всё ж еще вернее добуду я успех, коль буду от «Янаги» одна я выступать. Соперницы другие нисколько не страшны, но ты, моя Идзуми, ступай-ка на тот свет!
С яростью обламывает самую красивую ветку яблони и уходит, обмахиваясь ею.
С противоположного края сцепы из тени выходит Неслышимый и провожает ее взглядом.
Затемнение. Занавес. Поворот круга.
Картина первая
Комната О-Бары. Сбоку светится бумажный фонарь. Посередине в золоченой фарфоровой вазе красуется ветка яблони. Сама О-Бара поправляет грим. Юба сидит рядом, подавая госпоже баночки, кисточки, притирания. Обе начинаются двигаться после того, как звучит удар барабана. У О-Бары чудесное настроение, она напевает, время от времени поглядывает на ветку.
О-Бара (после паузы). И кто ж этот проказник?
Юба. О чем вы, госпожа?
О-Бара. Кто у тебя любовник? Рассказывай давай.
Юба. Ах, что вы говорите! Клянусь вам, никого…
О-Бара (перебивает). Брось, я не верю клятвам. Зато я по глазам и ста приметам разным всегда могу сказать, любовник есть иль нету, а есть — хорош ли он. Твой, вижу я, умеет порадовать тебя. Вот мне и любопытно, откуда взялся он. Ишь покраснела, дура. Чему смущаться тут?
Юба. От вас не утаишься. Он… просто человек.
О-Бара. Богатый хоть?
Юба. Не очень.
О-Бара. Ох, так и знала я. Выходит, ты сияешь из-за любовных ласк, а не из-за подарков и золотых монет? Была ты, Юба, дурой, так дурой и умрешь. Гляди только, не вздумай мне брюхо нагулять! Не слишком увлекайся ты плоти баловством. Любовь — хмельная штука, но проку мало в ней.
Юба. Но без нее не в радость и жизнь, как говорят…
О-Бара. Цена за эту радость бывает велика.
Юба. Не жаль цены высокой, коли товар хорош.
О-Бара (удивленно обернувшись). Вот новости! Ты спорить затеяла со мной? Грязна любовь земная. Всю вымажет в земле да бросит в грязной луже. Останешься ни с чем. Никчемная девчонка! Ах, как же ты глупа! Я в Сацуму, пожалуй, поеду без тебя. Придворной фаворитке в наперсницы нужна лисица! Рысь! Волчица! Змея! Не то, что ты.
Юба (кланяясь в пол). Простите, я исправлюсь! Ах, не гоните прочь! Усердной ученицей я вашей быть клянусь!
О-Бара. Ну ладно, там посмотрим… Пойду, пожалуй, в сад. Хочу для икэбаны нарвать себе цветов.
Юба. Угодно вам какие? Скажите — я сорву.
О-Бара (любовно поглаживая яблоневую ветку). Ой нет, для ветки этой сама я подберу достойное соседство. А ты тут прибери.
Выходит.
Юба высовывает ей вслед язык. Поворачивается, подает сигнал.
По удару барабана в комнату с другой стороны крадучись входит Киндзо с мешком за спиной.
Киндзо. Хозяйку я обчистил. Взял деньги, жемчуг, шелк. Теперь давай пощиплем О-Бару мы твою. Узнала ты, где прячет все ценности она?
Юба. Вчера я подглядела. Вон там у ней тайник.
Показывает на ножку столика.
Киндзо приподнимает столик, открывает тайник, вынимает оттуда яшмового дракона.
Киндзо. И всё? А говорили, припаслива она и будто бы любовник богатый у нее.
Юба. Должно быть, и для денег есть у нее тайник. Открыть его мне только, прости, не удалось.
Киндзо (сунув дракона в мешок). Плевать! Дракон из яшмы, наверно, дорогой. С какой иначе стати так прятать бы его? А главная добыча моя в «Янаги» — ты! Пойдем отсюда к черту, нас путь неблизкий ждет!
Они выходит на ханамити.
Первое митиюки
В митиюки всё действие происходит на помосте ханамити. Киндзо и Юба идут стилем «коаруки», то есть, изображая ходьбу, почти не двигаются с места. Он шагает с мешком за плечами, ведет ее за руку. Юба приподняла полы кимоно и шагает не по-женски, а по-мужски — широкими шагами, что символизирует ее разрыв с «Миром цветов и ив», где царят искусственность и аффектированная женственность. Поначалу она то и дело оглядывается на закрытый занавес, потом перестает. Ветер растрепал ее прическу.
Юба. А если будут гнаться за нами?
Киндзо. Наплевать!
Юба. А вдруг в тюрьму посадят? Тогда что?
Киндзо. Наплевать!
Юба. А вдруг себе мы крова не сыщем?
Киндзо. Наплевать!
Юба. А ты меня не бросишь? Скажи мне!
Киндзо. Напле… (поправляется — и с широким жестом) ни за что!
Сказитель.
Спешат они подальше уйти из этих мест.
Прически раздувает греховный ветер им.
За ними задвигается занавес. Свет меркнет.
