Витя (Клаве). Не желаете ли освежиться ораншадом, госпожа Ларина?
Клава. С удовольствием!
Теркин — кто же он такой?
Скажем откровенно:
Просто парень сам собой
Он обыкновенный.
Гера.
Не высок, не то чтоб мал…
Витя.
Гера.
И не знаем, почему, —
Спрашивать не стали, —
Почему тогда ему
Не дали медали.
Витя.
С этой темы повернем,
Скажем для порядка.
Может, в списке наградном
Вышла опечатка.
Не гляди, что на груди,
А гляди, что впереди!
Молодежь, смеясь, уходит. Клава подходит к Валентину, который в стороне что-то пишет, и заглядывает в его письмо. Валентин закрывает его рукой и уходит. Клава бежит в противоположную сторону. Входит Леня и выхватывает у нее бутылку с лимонадом. Клава убегает.
Леня. Совесть надо иметь, дорогой товарищ! (Наливает лимонад в стакан.)
Входит Женя и выпивает налитый стакан.
Женя (восторженно).
Я земной шар чуть не весь обошел —
И жизнь хороша, и жить хорошо.
Леня. А девочки здорово придумали!
Женя. Послушай, Ленька, какая у тебя сестра замечательная!
Леня. Сестра хорошая, только такой характер, понимаешь, принципиальный!
Женя. Я так и подумал, принципиальная девушка. И красивая.
Леня. Так на меня ж похожа!
Женя. Тоже мне красавец!
Ваня (вбегая). Леня, Леня! Тебя ищут Галя, Тамара и Вера!
Леня (вскакивая). Где?
Ваня. Пойдем.
Ваня и Леня убегают.
Женя. Да. Принципиальная девушка.
Входит Вика.
Вика. Женя, вы не видели…
Женя. Валентина?
Вика. Да.
Женя. Он только что вышел.
Из зала доносятся звуки вальса.
Потанцуем?
Танцуют.
Вика. Вы с ним дружите?
Женя. Да. Он интересный человек. Мы часто ссоримся, но я люблю его.
Вика. Аза что?
Женя. За что? Меня иногда спрашивают об этом. Наверное, потому, что чувствую его хорошую душу.
Вика. Хорошо, когда люди умеют дружить по-настоящему. А скажите, Женя, вы могли бы для друга пожертвовать чем-нибудь большим?
Женя. Не знаю… думаю, что мог бы, даже если…
Вика. Что?
Женя. Даже если бы случилось так, что мы полюбили бы одну и ту же девушку.
Вика. Вы бы отошли в сторону?
Женя. Я бы, Вика, отошел. Знаете почему? Из всех человеческих чувств я больше всего уважаю дружбу. Настоящая дружба бескорыстнее и благороднее любви, она менее эгоистична. Это даже из литературы видно. Примеры такой способной на подвиг дружбы вдохновляют меня куда сильней, чем подвиги во имя любви. А впрочем, вряд ли была бы нужда в моей жертве: каждая девушка в таком случае предпочла бы его…
Вика. Ну что вы, Женя, почему…
Женя. Вика, можно я вас провожу? А то темно, лужи..
Вика. Спасибо, Женя, я ведь пойду с Леней.
Вика и Женя уходят. Входят Костров, Гера, Ваня и Юра.
Костров. А ты брось! Знаем мы этих динамовских болельщиков!
Гера. Это вы потому сердитесь, товарищ Костров, что вам динамовцы всыпали!
Костров. При чем тут всыпали? Да и не сержусь я вовсе. Мы еще посмотрим, чем вторая встреча кончится!
Юра. Нет, нет! Вы, Иван Федорович, сами играли, как же вы можете быть объективным?
Костров. Я не могу быть объективным?
Юра. А как по-вашему, судья справедливо не засчитал гола спартаковцам?
Костров. Да говорят же тебе, что он бил с офсайта!
Юра. Подыграл ваш судья, знаем мы эти штучки!
Костров. Какие штучки! Звонарев прорвался на нашу штрафную площадку без мяча.
Юра. С мячом!
Костров. Без мяча!
Гера и Юра. С мячом! С мячом!
Ваня. С мячом, без мяча, не все ли равно, откуда бил! Забил — и ладно!
Гера. Молчи, много ты понимаешь!
Юра. Все равно с мячом, хоть вы меня разорвите!
Костров. Ну, знаешь, болеть надо честно. Я пошел на Петрова, а он передал мяч Звонареву, который один на один стоял перед нашим вратарем. Это, брат, фортель известный. Игрок «пасется» в офсайте и ждет подачи. Опытный судья всегда заметит.
Входит Валентин.
Валентин. Опять о футболе? Острый приступ футбольного заболевания?
Юра. Знаем, знаем, что ты выше этого!
Костров. Презирает?
Валентин. Не презираю, но ничего интересного не нахожу. Лошадиная игра — лягать мяч ногами.
Юра (в ужасе). Лошадиная? Как это вам нравится — лошадиная!
Валентин. Конечно, игроки даже подкованы.
Костров. Видишь ли, подкованы-то обе команды, а побеждает только та, у которой больше воли к победе, острее чувство локтя, у кого спаянней коллектив.
Ваня. А что для него коллектив? Это фон, на котором сверкает гений Валентина Листовского!
Гера. Гиперболическое представление о собственной личности.
Костров. За что это они так на тебя, Валя?
Валентин. Да кто на них обращает внимание! (Уходит.)
Юра. Ну его, скептика! (Садится за пианино и играет песню Новикова о футболистах.)
Все мальчики и с ними Костров с увлечением поют. Вбегает Костя.
Костя. Распелись! В зале второе отделение концерта началось.
Мальчики убегают в зал, из которого доносятся звуки музыки и пение. За ними уходит Костров. Вбегают «Ваня Солнцев» и «Ванька Жуков».
«Ваня Солнцев». А я думал, что здесь буфет.
«Ванька Жуков». А зачем думать, когда ясно написано: «Комната отдыха».
Входит Грохотов.
Грохотов. Что ты тут ищешь, дружок?
«Ванька Жуков». А вы не знаете, дяденька Борис Иванович, где тут почтовый ящик? Не могу я более такую жисть терпеть. Все я дедушке отписал.
Грохотов. А ты не забыл написать адрес?
«Ванька Жуков». Не… как можно? Нешто мы без понятия? Глянь-кось. (Показывает Грохотову большое письмо.) «На деревню дедушке…»
Грохотов. А как звать тебя, грамотей?
Входит Валентин.
«Ванька Жуков». Меня-то? Ванька… Ванька Жуков..
Грохотов («Ване Солнцеву»), А тебя как, юный суворовец?
«Ваня Солнцев». И меня зовут Ваней. Разве вы меня не узнали?
Валентин. Названый сын капитана Енакиева.
«Ваня Солнцев». А как же! Я ему «показался».
Грохотов. Ваня Солнцев! «Сын полка»! Ты «показался» всем советским ребятам.
Валентин. Мальчики! В буфет привезли пирожные. Второй этаж, вторая дверь от лестницы.
«Ванька Жуков». Пошли?
«Ваня Солнцев». Побежали!
Мальчики убегают.
Грохотов. Славные ребята.
Валентин. Из седьмого «Б».
Грохотов (разглядывая Валентина). Что это ты такой странный костюм себе выбрал?
Валентин. Да так. Захотелось.
Грохотов. Так, так!
Я тот, чей взор надежду губит…
Валентин.
Я тот, кого никто не любит…
Грохотов. А ну, рядись, рядись… Скажи, Валюша, не ошибусь я, если скажу, что ты считаешь себя на голову выше товарищей?
Валентин. Честно говоря, не ошибетесь.
Грохотов. В таком случае запомни, что даже действительно выдающиеся личности, как правило, отличались скромностью и не позволяли себе свысока относиться к окружающим. Ведь способности — это еще не право, это прежде всего обязанность, долг перед народом.
