Эстель. Ты слишком много разглагольствуешь!
Гарсэн. А что еще делать? Раньше я действовал… Ах, хоть бы на один день вернуться к ним… какое разоблачение! Но я вне игры: они подводят итог без меня, и они правы, поскольку я мертв. Мертв, как крыса. (Смеется.) Я стал общественным достоянием.
Пауза.
Эстель (нежно). Гарсэн!
Гарсэн. Ты здесь? Послушай, окажи мне услугу. Нет, не отказывайся. Я знаю, тебе кажется, что у тебя просят помощи, ты к этому не привыкла. Но может, если ты захочешь, если сделаешь усилие, мы и вправду сможем по-настоящему полюбить друг друга. Видишь ли, тьма народу утверждает, что я трус. Но какое мне до них дело? Бели бы нашлась живая душа, которая изо всех сил повторила бы, что я не бежал, что я не мог бежать, что я храбрый, что я честный, я… я уверен, что я был бы спасен. Хочешь поверить в меня? Тогда ты мне будешь дороже всех на свете. Эстель (смеется). Дурачок! Глупец! Неужели ты думаешь, что я могла бы полюбить труса?
Гарсэн. Но ты говорила…
Эстель. Я шутила. Я люблю мужчин, Гарсэн, настоящих мужчин, с грубой шкурой, с сильными руками. Непохоже, чтобы твой подбородок был подбородком труса, рот — ртом труса, голос, волосы — голосом и волосами труса. А я люблю тебя за твой рот, твой голос, твои волосы.
Гарсэн. Это правда? Чистая правда?
Эстель. Хочешь, я поклянусь?
Гарсэн. Тогда мне наплевать на всех, кто там и кто здесь. Эстель, мы выйдем из ада.
Инэс хохочет. Гарсэн перестает говорить и смотрит на нее.
В чем дело?
Инэс (смеясь). Да она сама не верит ни одному своему слову. Как можно быть таким наивным? “Эстель, разве я трус?” Знай, что ей на это наплевать!
Эстель. Инэс. (Гарсэну.) Не слушай ее. Если ты хочешь моего доверия, начни с того, чтобы верить мне.
Инэс. Вот-вот. Окажи ей доверие. Ей нужен мужчина, можешь ей поверить, мужская рука вокруг талии, запах мужчины, мужское желание в мужских глазах. Что до остального… Ха! Она скажет, что ты Бог-отец, если тебе это доставит удовольствие.
Гарсэн. Эстель! Это правда? Отвечай: это правда?
Эстель. Что ты хочешь от меня услышать? Я ничего не понимаю в этих делах. (Топает ногой.) Как мне все это надоело! Если бы ты и был трусом, я бы все равно тебя любила, понятно тебе? Этого недостаточно?
Пауза.
Гарсэн (обеим женщинам). Как вы обе отвратительны! (Идет к двери.)
Эстель. Что ты делаешь?
Гарсэн. Ухожу.
Инэс (быстро). Далеко не уйдешь — дверь заперта.
Гарсэн. Придется им открыть.
Нажимает на кнопку. Звонка нет.
Эстель. Гарсэн!
Инэс (Эстель). Успокойся, звонок сломан.
Гарсэн. Я сказал, они откроют. (Колотит в дверь.) Я не могу больше вас выносить, не могу.
Эстель подбегает к нему, он ее отталкивает.
Пошла вон! Ты еще отвратительнее, чем та, другая. Я не хочу завязнуть в твоих глазах. Ты липкая! Ты дряблая! Ты как спрут, как болото. (Стучит в дверь.) Откройте, наконец! Эстель. Гарсэн, умоляю тебя, не уходи, я не буду больше говорить с тобой, я оставлю тебя в покое, только не уходи. Инэс выпустила когти, я не хочу оставаться с ней наедине.
Гарсэн. Сами разбирайтесь. Я не звал тебя сюда.
Эстель. Трус! Трус! Ты настоящий трус!
Инэс (подходит к Эстель). Ты недовольна, жаворонок! Ты плюнула мне в лицо, чтобы ему понравиться, и мы поссорились по его вине. Но он уходит, помеха нашего счастья, и мы останемся в теплом женском обществе.
Эстель. Ты ничего от этого не выиграешь: если дверь откроется, я убегу.
Инэс. Куда?
Эстель. Неважно. Подальше от тебя.
Гарсэн все барабанит в дверь.
Гарсэн. Откройте! Откройте! Я согласен на все, на испанский сапог, клещи, расплавленный свинец, тиски, удавку — на все, что жжет и дерет, я хочу мучиться по-настоящему. Пусть лучше побои, кнут, оспа, чем эта умственная пытка, этот призрак страдания, который ласково касается тебя и никогда не делает по-настоящему больно. (Трясет дверную ручку.) Вы откроете или нет? (Дверь внезапно распахивается, он чуть не падает.) Вот те на!
Долгое молчание.
Инэс. За чем же дело стало. Гарсэн? Уходите.
Гарсэн (медленно). Интересно, почему дверь отворилась?
Инэс. Чего вы ждете? Уходите скорей.
Гарсэн. Не уйду.
Инэс. А ты, Эстель?
Эстель не двигается. Инэс смеется.
Ну! Кто же? Кто из троих? Путь свободен, что же нас держит? Помрешь со смеху! Мы неразлучны.
Эстель бросается на нее сзади.
Эстель. Неразлучны? Гарсэн! Помоги мне.
Скорее помоги. Мы вытащим ее наружу и запремся: туда ей и дорога.
Инэс (защищаясь). Эстель! Эстель! Умоляю, оставь меня здесь. Только не в коридор, не выгоняй меня в коридор!
Гарсэн. Отпусти ее.
Эстель. Ты с ума сошел, она же тебя ненавидит.
Гарсэн. Это из-за нее я остался.
Эстель выпускает Инэс и с удивлением, смотрит на Гарсэна.
Инэс. Из-за меня? (Пауза.) Да закройте вы ее! Здесь стало в десять раз жарче с тех пор, как дверь открыта.
Гарсэн закрывает дверь.
Из-за меня?
Гарсэн. Да. Ты знаешь, что такое трус.
Инэс. Знаю.
Гарсэн. Ты знаешь, что такое зло, стыд, страх. Бывали минуты, когда ты видела себя насквозь — и это не давало тебе покоя. А затем, на следующий день, ты не знала, что и подумать, как разобраться в этом откровении. Да, ты знаешь цену зла. И если ты говоришь, что я трус, то со знанием дела, верно?
Инэс. Да.
Гарсэн. Тебя-то я и должен убедить — ведь мы одной крови. Неужели ты думала, что я уйду? Я бы не оставил тебя здесь победившую и со всеми этими мыслями про меня в голове.
Инэс. Ты и вправду сможешь меня убедить?
Гарсэн. Я не могу иначе. Знаешь, я их больше не слышу. Они со мной покончили. Дело закрыто, больше я ничего из себя не представляю на земле, я уже даже не трус. Инэс, мы теперь одни: только вы обе еще можете думать обо мне. Она не в счет. Но ты ведь меня ненавидишь, — если ты мне поверишь, я спасен.
Инэс. Тебе будет нелегко, ведь я упрямая.
Гарсэн. Я потрачу на это сколько угодно времени.
Инэс. О! У тебя его действительно сколько угодно.
Гарсэн (беря ее за плечи). Послушай, у каждого своя цель, так ведь? Мне было наплевать на деньги и на любовь. Я хотел быть человеком. Суровым человеком. Я поставил все на одну карту. Разве трусы выбирают самые опасные пути? Можно ли судить о целой жизни по одному поступку?
Инэс. Почему бы и нет? В течение тридцати лет ты тешил себя надеждой, что у тебя есть сердце; ты закрывал глаза на множество своих маленьких слабостей, потому что герою все простительно. Как удобно! А потом, когда пришла опасность, тебя поставили к стенке и… и ты уехал в Мехико.
Гарсэн. Я не придумал этот героизм. Я его выбрал. Мы такие, какими хотим себя видеть.
Инэс. Докажите это. Докажи, что это была не выдумка. Только поступки определяют цену наших желаний.
Гарсэн. Я слишком рано умер. У меня не хватило времени на поступки.
Инэс. Мы умираем всегда слишком рано или слишком поздно. Жизнь кончается — нужно подводить итоги. Ты — воплощение своей собственной жизни.
Гарсэн. Гадина! У тебя на все есть ответ.
Инэс. Давай-давай! Смелее! Тебе должно быть просто меня убедить. Ищи аргументы, сделай усилие.
Гарсэн пожимает плечами.
Ну что? Я же говорила, что ты уязвимый. Ага, теперь ты за все заплатишь. Ты трус, Гарсэн, трус, потому что я этого хочу. Я хочу этого, слышишь? А ведь я слабая, Гарсэн, как ветерок; я только взгляд — и я тебя вижу, я лишь бесцветная мысль — и я о тебе думаю.
(Гарсэн надвигается на нее, расставив руки.)
Что мне эти сильные мужские руки? На что ты надеешься? Мысль руками не схватить. Итак, у тебя нет выбора: нужно меня убедить. Ты в моих руках.
Эстель. Гарсэн!
Гарсэн. Чего тебе?
Эстель. Отплати ей.
Гарсэн. Как?
Эстель. Обними меня, услышишь, как она запоет.
Гарсэн. Вот это верно, Инэс. Я в твоих руках, но и ты в моих.
Склоняется к Эстель. Инэс вскрикивает.
