Тевье. Не могу, Менахем. Голда хворает… Пойдем ко мне.
Менахем (испуганно). К вам нельзя… Я уже был.
Тевье. Опять сватал?
Менахем. Реб Тевье, полгода как бросил это дело. Всех не переженишь! Я теперь страховой агент. Страхую от несчастных случаев. Пожар, наводнение…
Тевье. И с этим шел ко мне?
Менахем. Реб Тевье, я похож на идиота? Чему у вас гореть? Ладно. Не можете в трактир – поговорим здесь. Начну по порядку, издалека…
Тевье. Не очень издалека, Менахем. Замерзнешь по дороге.
Менахем. Так вот, реб Тевье, вы меня сто лет знаете… Я человек современный, но от политики держусь в стороне. Не еврейское это дело. Но вот три недели назад иду по Крещатику, вдруг вижу – толпа. Крики, шум… Впереди – человек с красным флагом. И кто? Перчик!
Тевье. Наш?
Менахем. А чей же? Я тогда сразу подумал: ох, не еврейское это дело – махать флагом на Крещатике… И только это хотел ему сказать, как налетели казаки… Свист! Шашки наголо! Кошмар! Хватают меня, тащат в участок… Допросы, расспросы: кто нес флаг? Где этот Перчик? Я говорю: господа хорошие, откуда мне знать? Я, конечно, агент, но страховой… Куда там! Всыпали по первое число, бросили в холодную… Мороз не как здесь, но тоже неприятно. В общем, через две недели едва отпустили… Взял я ноги в руки – и бегом из Киева! Провалитесь, думаю, со своими демонстрациями. Поеду в Анатовку, попробую застраховать Лейзера Волфа от наводнения. Приезжаю – Лейзера нет. Я к одному, к другому. Никто не страхуется. Не верят, что может быть еще хуже, чем сейчас… Продрог! Зайду, думаю, к родственникам, Голда не откажет в тарелке супа… Подхожу, дышу в окно – и – мама родная! – он там!
Тевье. Кто?
Менахем. Перчик! Собственной персоной.
Тевье. Когда ж он приехал?
Менахем. Это я вас должен спрашивать… (Перешел на шепот.) Реб Тевье, его ищут. За его голову дают хороший куш…
Тевье (строго). И ты хотел…
Менахем. Реб Тевье, я похож на мерзавца? Если б я торговал людьми, я б давно ездил в карете, а не мерз здесь на ветру… Просто я подумал: надо предупредить Тевье. Зачем ему еще и эти несчастья? Пусть Перчик тихо уйдет, пока урядник не разнюхал. Вот поэтому я вас здесь сторожу… Замерз как сосулька!.. И если вы не можете пойти со мной в трактир, то, думаю, пару целковых одолжите?.. Не такая уж большая цена за участие в революции?
Тевье (протянул деньги). На, возьми! И в трактире спьяну не сболтни…
Менахем. Реб Тевье, на два целковых не разговоришься…
Уходит.
Тевье (глядя ему вслед). Бедный Менахем! Нашел кого страховать. Да вся наша жизнь – один сплошной несчастный случай.
Взял оглобли, потащил повозку к дому.
Высвечивается комната в доме Тевье. Две младшие дочери, Шпринца и Бейлке, возятся у печи, пытаясь достать оттуда чугунок.
Шпринца. Держи! Держи! Ухват давай… Эх!
Чугунок выпал, его содержимое разлилось по полу. Входит Тевье, бросается им на помощь.
Тевье. Что вы делаете?
Шпринца. Суп убежал.
Тевье. Вижу! Теперь не догоните… (Хватает чугунок, обжигается.) От, холера на его голову!!! Где мать?
Бейлке. За водой пошла.
Тевье. А старшие?
Бейлке. Хава в лавку пошла. А Годл гуляет с дядей.
Тевье. С каким еще дядей?! С Перчиком? А ну быстро оденьтесь и приведите их сюда!
Бейлке и Шпринца уходят; Тевье берет тряпку, начинает вытирать пол.
Баб полон дом, а мужчина должен наводить чистоту…
Входит Голда с ведром воды.
Голда (печально). Ну, что ты рычишь? Что рычишь?
Тевье. Я рычу, потому что… (Схватил у нее ведро.) Зачем ты встала? Доктор велел лежать!
Голда (устало садится). Доктор велел… Лучше б меньше брал денег за советы.
Тевье. Как себя чувствуешь?
Голда. Чувствую.
Тевье. Какая температура?
Голда. Лучше, чем на улице…
Тевье. Голда, тебе надо было выходить замуж за глухонемого. Ему было бы проще с тобой разговаривать.
Голда. Перчик приехал.
Тевье. Я слышал. Зачем?
Голда. Откуда мне знать? Говорит: просто повидать…
Тевье. «Просто» из Киева не ездят. И почему они ушли на улицу? У них тайны от тебя?
Голда. Послушай, Тевье, по-моему, у них что-то серьезное. Я знаю, он писал ей письма, она тоже писала… По-моему, они решили пожениться.
Тевье. «Они решили»! Нет, ну как вам это понравится?! Да куда ж катится этот мир? Мотл хотя бы пришел и сказал: позвольте, реб Тевье. А здесь уже просто: «они решили»!
Голда. Не кричи. Он же тебе нравился?
Тевье. Он мне нравился как образованный человек. На расстоянии! А зятя я себе как-нибудь и сам найду. И на что они собираются жить? Студент! Будет ее до старости учить французскому, а я платить?
Открылась дверь. Робко вошел Федор с книжками под мышкой.
Федор. Добрый вечер!
Голда. Здравствуй, Федя!
Федор. А Хавы нет?
Голда. Нет. Она пошла в лавку, потом зайдет к сестре… А что?
Федор. Она книжки кое-какие просила. Я принес… Тогда оставлю?
Голда. Оставь.
Федор кладет книжки, направляется к дверям.
Тевье (строго). Послушайте, молодой человек, я давно хотел вас спросить: с чего это у вас с нашей Хавой общая читальня? У вас нет своих девушек?
Федор. Я вас не совсем понимаю, Тевель Самуилович…
Тевье. Меня зовут реб Тевье! А вас – Федор Иванович! И это, как говорится, две большие разницы. Мы здесь вместе живем, вместе трудимся, и дай нам всем Бог счастья… Но есть вопросы, где мы – каждый по себе. Вы уже взрослый человек и должны понимать. Когда ваши приходят на нашу свадьбу – ничего хорошего не получается!
Федор (зло). Моих там не было, реб Тевье! Мои в погромах не участвуют!
Вышел, хлопнув дверью.
Голда. Как не стыдно, Тевье? Что ты набросился на парня? Они с детства вместе…
Тевье. Тихо!!! Детство кончилось! Я один мужчина в доме, и мне Бог повелел его оберегать!!!
Голда (устало). Не кричи. Меня и так всю трясет…
Тевье (заботливо). Ну, приляг! Приляг, Голда. Выпей порошки.
Голда. Не смеши, Тевье! Какие порошки для матерей?
Входят Годл и Перчик.
Перчик. Здравствуйте, реб Тевье! Мир вашему дому!
Тевье (угрюмо). Спасибо на добром слове, Перчик, рад, что вы нас навестили. Хотя, честно говоря, не очень понимаю, где нашли на это время. Добрые люди об эту пору работают или в университетах учатся, а вы раскатываете по деревням…
Годл. Папа, так гостей не встречают.
Тевье. Не надо учить меня вежливости, дочка. Я обычай знаю. Накрывай стол, ставь еду. А наш дорогой гость пусть сядет и расскажет, что нового. Как дела?
Перчик. Плохи дела, реб Тевье. Судить меня будут.
Тевье. Вот как? Ну что ж. Спасибо за откровенность. Стало быть, вы, сударь, в бегах? Хорошее занятие для образованного человека. Только я одного не смекну: зачем же вы с этой новостью к нам-то пожаловали? Да еще говорите: «мир дому»! Мало этому дому своих бед? Вас же, поди, полиция ищет?
Перчик. Не волнуйтесь, реб Тевье. Уже нашла. Вернее, я ее нашел. Зашел перед вами к уряднику, все рассказал. Раз уж за мою голову награда, так пусть земляку достанется, верно?.. Ну, наш урядник – мужик не злой. Позволил ненадолго зайти к вам, попрощаться. Вот и все новости.
Пауза.
Тевье (обернулся к Голде). Ты это знала?
Голда. Какая разница? Знала – не знала. Думай, что делать будем.
Тевье. А что делать? Нам ничего делать не надо. Покормим молодого человека, дадим в дорогу припасов – и все. Адью… Так, кажется, по-французскому, Перчик?
Годл. Я поеду с ним, папа.
Тевье. Стар я уж, дочка. На ухо туговат. Поэтому глупых слов не говори, все равно не слышу.
Годл. Я поеду с ним.
Голда. Куда, девочка?
Годл. Куда угодно. На край света. В Сибирь (Бросилась к отцу.) Папа, он ведь не за себя страдает. За всех нас!
Тевье. Ах, какой благородный человек, сын папиросника. Весь мир решил осчастливить! Богатых отменить… А с чего начинает? Забирает у бедного человека его дочь! От сестер, от дома, от больной матери…
