Ознакомительная версия.
ЛЕША-СТОРОЖ
(со сдержанным отчаянием). Там у нее друг, я знаю.
МОНОГАМОВ
Может быть, она не замечает государственной границы?
ЛЕША-СТОРОЖ
Зачем ей прилетать сюда? Зачем так мучить?
МОНОГАМОВ
Ты давно влюблен?
ЛЕША-СТОРОЖ
Влюблен? (Обхватывает голову руками.) Я спать не могу!
МОНОГАМОВ
(вглядывается в даль). Кто это там прыгает у леса по кочкам?
ЛЕША-СТОРОЖ
Это черти играют.
МОНОГАМОВ
Ты приближался к ней?
ЛЕША-СТОРОЖ
Никогда. Боюсь. Да и она пуглива.
МОНОГАМОВ
Она девственница.
ЛЕША-СТОРОЖ
(с горечью). Как же! У нее в Польше друг, он ее тянет, я точно знаю.
МОНОГАМОВ
Зачем же она прилетает по ночам в СССР? Я уверен, она – девственна!
Очень близко слышится глухой генетический зов, страсть, мольба. Вспыхивает зарница, но не гаснет, а зависает над верандой, освещая все вокруг фосфорическим светом.
На веранду медленно и бесшумно поднимается Цапля. Останавливается в неуклюжей застенчивой позе девочки-переростка. Нелепо перекрещенные ноги. Повисший клюв и крылья. С дешевенького нейлонового плаща капает болотная жижа.
МОНОГАМОВ
Цапля, вы девственны?
ЦАПЛЯ
Я несчастна.
Зарница гаснет. Мрак. Топот ног по лестнице, кто-то сбегает на веранду. Вдруг включается электричество. Это Боб, он весь дрожит. Дико осматривается и видит распростертых на полу Моногамова и Лешу-сторожа. Цапля, разумеется, исчезла.
БОБ
(кричит). Кто здесь несчастен? Эй, чуваки, я спрашиваю, кто здесь несчастен? Что происходит в проклятом пансионате? Папаша, это ты?
МОНОГАМОВ
Я влюблен.
БОБ
(машет рукой). Вот, так и знал! Другого от тебя и не ожидал, папаша! (Подходит к рампе и обращается в зрительный зал.) Поймите, в прыжках в высоту все зависит от нервной системы. Вся техника пойдет насмарку, если нервная система забуксует. Поймите, я не могу так, я не могу прыгать, если чувствую, что кто-то где-то так пронзительно несчастен. Летит весь график. (Оборачивается.) Леха, скажи хоть ты, что здесь происходит?
ЛЕША-СТОРОЖ
(в обычном образе). Цапля-сука чавой-то разгугыкалась, падла…
Занавес
Первый антракт продолжается, как обычно, минут 15–20, и на это время в театре воцаряется анархия. Зрители могут по желанию остаться в зале или пойти в фойе. Артисты могут подработать на разноске бутербродов и напитков. Продажа стихотворно-прозаических текстов из «Цапли». Сбор всевозможных пожертвований. Танцы. Фанты. Флирт. Любая худсамодеятельность поощряется. На сцене, между тем, тоже кое-что происходит, впрочем необязательное. Декорация веранды отъехала в сторону, и пансионат «Швейник» виден теперь целиком посреди приморской равнины. В бледном небе над морем иногда на короткое время может возникнуть мираж европейского готического града. На переднем плане теперь навес автобусной остановки, под навесом скамейка. Предполагается, что где-то в районе оркестровой ямы пробегает забытое Богом и людьми шоссе.
На скамейке, обнявшись, сидят сестры Кампанеец от разных браков. Поют и раскачиваются в такт песни:
Налево мост, направо мост,
И Висла перед нами…
Слышится что-то дикое в этой польской песне, в пронзительном недодоенном пении сестер.
Среди различных графомании, мегаломании, фикс-идей мы выбираем глухоманию ночей Литвы, эстонских дней.
Восточной Балтики дремота… Пятерками идут года, и тлеют, как хвощи в болотах, торговой Ганзы города.
Торговля обернулась прахом, религия – «большой вопрос»… По селам, как агент Госстраха, с портфельчиком бредет Христос. Ржавеет сфера зодиака, потерян стиль, утрачен жанр. Латиницы злосчастной знаки смущают сонных горожан.
В зеленоватый час заката бузит стрелок-пенсионер. Костел-музей и три плаката… Райцентр балтийской эсэсэр.
. . . . . . . . . . . . . .
Чай на двоих. Почти отчаянье. Вот глухомании плоды: окаменелость, одичанье… Но, словно крапинки слюды, в камнях живет очарованье. Круженье мыслящей воды в прибрежных валунах, ворчание «спидолы» старой… спят сады, стареют сливы… прозябанье… терпенье или умолчанье?.. Все ждет беды.
РОЗА
Какая напряженная обстановка… Холодный вечер… закат… близость Польши…
Пение продолжается.
КЛАВДИЯ
Ой, девочки, пять минут осталось! Ну прямо дух захватывает!
РОЗА
Клавдия!
КЛАВДИЯ
Кончаю! Кончаю!
Пение продолжается.
ЛАЙМА
(смотрит в бинокль). Вот он появился на холме! Какой красавец! «Икарус»! Нет, девочки, на этот раз «Лейланд»!
Пение обрывается. Роза и Клавдия пытаются вырвать у Лаймы бинокль.
Девочки, он уже виден невооруженным глазом. Девочки, наша главная задача – показать, что мы не дикарки. Небрежный рассеянный взгляд – что, мол, там такое? А-а, это всего лишь автобус с польскими туристами, и мы продолжаем небрежно танцевать в стиле «диско».
Начинают танцевать в стиле «диско».
РОЗА
Что там такое? А-а, это всего лишь автобус с польскими туристами…
КЛАВДИЯ
А-а, это всего лишь автобус с польскими туристами…
Нарастающий рев автобуса. Вот он проходит мимо.
СЕСТРЫ
(размахивают платками и скандируют). Дру-жба! Дружба! Пшиязнь! Пшиязнь! Пшиязнь!
Шум автобуса тает в отдалении.
РОЗА
(смущенно). Ах, девочки, простите, это я виновата. Я первая не сдержалась. Он ТАК на меня посмотрел.
КЛАВДИЯ
Кто это ТАК на тебя посмотрел?
РОЗА
Тот брюнет.
КЛАВДИЯ
Какой еще брюнет? Там были одни старикашки.
РОЗА
Там были одни старикашки и один брюнет лет тридцати. Настоящий пан ясновельможный!
КЛАВДИЯ
(чуть не плачет). Дура ты, Розка!
РОЗА
Ты сама недоразвитый, безнадежно приземленный человек! (Нервно закуривает сигарету.)
КЛАВДИЯ
Откуда у тебя «Мальборо»?
РОЗА
Это он мне протянул! Ловко так изогнулся и протянул из окна. Такой парень!
КЛАВДИЯ
Ах, это ты вчера выпросила у Моногамова.
РОЗА
Ты просто ничего не видела в своем провинциальном азарте!
ЛАЙМА
(смотрит в бинокль). Ах, девочки, он зажег огни… светящийся автобус на фоне заката… Незабываемо!.. Он подходит к нашей государственной границе… Европа! Польская Народная Республика!
Быстро темнеет. Миражный город на заднике освещается огнями.
Крики Цапли.
Сестры, растрепанные и растерянные, бросаются друг к другу и обнимаются.
Налево мост, направо мост!
И Висла перед нами!
Крики Цапли. Страстные объятия сестер. Уходят.
В темноте на сцене появляется ломкая белесая фигура с неясными очертаниями.
Вздохи и причитания. Шорох крыл.
В луче света появляются покойно развалившиеся на тахте Степанида и Ф.Г. Кампанеец. В руках у Кампанейца газета.
КАМПАНЕЕЦ
(читает). Знаете ли вы что… ну-с, посмотрим, что они преподнесут нам на сей раз? (Читает.)…что в 1579 году жители города Цюкерхен, что в Вюртемберге, были разбужены шумом невероятного по силе дождя. Каково же было изумление добропорядочных бюргеров, когда они увидели, что на мостовые вместе с потоками воды валятся с неба тысячи болотных лягушек… (В ярости комкает газету и вскакивает.)
Вскакивает и взбешенная Степанида.
КАМПАНЕЕЦ, СТЕПАНИДА
(наперебой). Что за наглый вздор! Что они пишут тут, понимаете ли! Когда же эти негодяи оставят людей в покое?! Негодяи! (Выходят к рампе.)
СТЕПАНИДА
(в зал). Негодяи! Негодяи! Негодяи!
КАМПАНЕЕЦ
(в зал). Негодяи! (Очищает рот.) Дьявольски хочется пива «Карлсберг»!
Звонки и голоса по радио призывают зрителей вернуться в зал. Пока желающие возвращаются, на сцене происходят стыдливые изменения декораций.
В эти несколько минут приятно было бы увидеть в проходе трех-четырех молодчиков, играющих на геликонах что-нибудь сентиментальное.
Смерч над болотом пролетал, лягушек в тучи засосал. К утру упал на мирный штадт нелепейший лягушкопад.
Ознакомительная версия.
