а третий не знал, как быть начеку,
четвёртый не смог обойти блокпост,
а пятый — за день до речи в суде,
шестой — по дороге платить за газ…
Никто не знает, когда и где —
лишь тот, кто бабки взял под заказ.
(день ВДВ)
Гуляй, купайся, десантура,
в фонтанах праздничной Москвы —
от Пляс-Пигаль до Порт-Артура
известны подвигами вы.
И помнят геи на Таити
и трансвеститы на Бали
непредсказуемость соитий
и огребные звездюли.
Вперёд, вперёд и прочь с дороги
и узкоглазый, и семит —
вы мускулисты, словно боги,
непобедимы, словно СПИД.
На площадях, в аллеях Парка
вас ждут, упруги и туги,
подруги, о которых жарко
мечтают внешние враги.
Но посягнувший будет ранен
не понарошку, а всерьёз.
Дрожи, заморский лютеранин
и тыщеглавый китаёз!
Деды когда-то побеждали,
и вам давно уже пора
уйти в намеченные дали...
Ура, десантники, ура!
(в кольце врагов)
Мои соседи — конченые мрази,
у них какой-то неуёмный зуд —
пытаются пробить меня по базе,
не попадал ли раньше я под суд,
Не лапал ли липучих малолеток,
не бычил ли на сбыче наркоты —
прессуют, в общем, суки, так и этак.
И родственники те ещё скоты —
Уж я их и кормил до пробки в горле,
и ставил им отборный самогон,
а после оказалось — ложки спёрли
и накатали жалобу в ООН.
Коллеги тоже подлые иуды —
завалят план, а валят на меня,
начальству лижут зад, живут на ссуды —
везде засада, подлость и грызня,
И если дело вдруг дойдёт до драки —
то у меня такое на уме!!!
что я один останусь в белом фраке,
а вы по горло будете в дерьме.
(бравада)
А перед дракой как кричал!
— Да я таких, как ты, кончал!
Да я дзюдо и тайквондо!
И знаю главных от и до!
Да на кого ты гонишь шлак?
Да ты никто и звать никак...
Но оказался трус и слаб —
подставил чад своих и баб,
никто на помощь не возник...
И после драки как-то сник,
ушёл в леса и одичал...
А перед дракой как кричал!
(последнее слово)
Под пытками расскажешь что угодно,
и вот вам убедительный пример:
вчера ругал я власти принародно,
клеймил, крича, пороки высших сфер,
Что всё украли жулики и воры,
и что страна несётся не туда,
и вместо дел сплошные разговоры,
и дорожают вещи и еда.
И наезжал истошно на Госдуму,
в которой то обида, то запрет,
а кто заплатит кругленькую сумму —
тому, наоборот, запретов нет.
Короче, выступал я негативно,
но как же быть, товарищ прокурор,
когда тебя пытают суггестивно,
когда повсюду мозговой террор?
Когда к глазам подносят зомбоящик,
а там Содом, Помпея и Донбасс!
И больно жмут внутри на важный хрящик,
и в пах попсой, и сериалом в глаз?
Под пытками расскажешь что угодно,
и признаюсь — вчера фигню я нёс.
У нас тут как нигде уже свободно,
и так задорно, что порой до слёз…
(лазутчик)
Я этот план вынашивал сто лет,
всё просчитал до грамма и микрона —
кинжал, граната, яды, пистолет...
И вот стою один напротив трона.
Ну, наконец мы встретились, тиран.
Смотри, как я искусен и опасен!
Я не один из стада, не баран,
и про мораль я знаю не из басен.
Я, если что, в любой пролезу лаз,
и кровь пущу и льву, и голубице.
Теперь, когда я показал свой класс,
возьми меня в какие-нибудь вице-.
(былинное)
Какая радость у холопа
субботней порки опосля,
когда истерзанная жопа
красней и жиже киселя?
Втирать соседям по полатям,
что наш-то барин не суров,
что мы ещё немного платим —
спасибо, есть жратва и кров!
А за морями людоедством
грешат иные господа,
и там бы был вапще звездец вам,
а тут ещё терпимо, да…
(теория за)
Договорились Кузнецов и Смит,
кто будет гей, а кто антисемит.
И в теме Шмидт, и Чжан, и Кац —
тот царь, тот поп, а тот паяц.
Вот либерал, вот консерватор,
а мы все ходим в этот театр,
и, словно дети с леденцом во рту,
кричим — злодей! ату его! ату!
(памяти жирафа Маркуса)
Жираф — не хряк и не индюк,
и не овца мясной породы,
он — невообразимый глюк
раздухарившейся природы.
Многопудов, многометров,
но посмотри — какие ножки!
Таких не встретишь у коров,
широкожопых от кормёжки.
Врасплох гиганта не застичь,
свой облик в горизонт впечатав,
он ходит гордо, как москвич
среди приезжих азиатов.
Да, он съедобен иногда,
когда от гриппа сдохли куры,
и карп уснул среди пруда
от слива вод мануфактуры.
Но и йоруба, и зулус,
и боевые готтентоты
давно его забыли вкус,
а любят чипсы или шпроты.
И вдруг — какой ужасный рок!
Оба́грен кровью Копенгаген!
Один, совсем ещё телок,
убит, как Троцкий, как Корчагин!
Шурупом в голову! Пиф-паф —
убит, убит и съеден львами…
Сегодня жертвой пал жираф,
а завтра нас застрелят с вами?
Европа... Что с тобой стряслось?
Словила вирус из Ирана?
Твой символ, твой сохатый лось
не хочет участи барана!
Мы этих трёхнутых датчан,
что о свободе геев мямлят,
самих покрошим, как кочан!
И кстати — будь ты проклят, Гамлет!
(предвзятость)
Любой, а особенно лысый в очках,
а особенно с жиром на мягких бочках,
а ещё постоянно вещающий вздор,
задирающий нос, будто он командор,
будто он симпатичнее даже котов,
должен быть постоянно и жёстко готов,
что какой-нибудь кто-то (а именно — я)
оскорблён просто фактом его бытия.
(братские народы)
Джаз уютно ласкал перепонки...
И тут нас вдруг огорошили:
американцы то, типа, подонки!
Твари гнусные, нехорошие!
А когда угощались галушками —
вкуснятина, мы чуть не спятили —
упс, и хохлы с их хохлушками
оказались жлобы и предатели.
А как ямбы любили с хореями,
упивались стихами шипучими?
А поэты все вышли евреями,
а евреи те Бога замучали.
Как же быть славянину-то русскому?
Чем питать ему душу и мускулы?
Из народов поставить свой плюс кому?
Кто ударом не выбьет ему скулы?
От Суринамов и до Дакот,
через Анголу да во Вьетнам —
так получилось, что пёс да кот
самыми близкими стали нам.
(метатема)
Начитался поэзии в стиле fusion,
обескуражен. Мозг перегружен —
требует перезагрузки,
чтобы не разучиться понимать по-русски.
Из новостей: рифма — дурной тон,
фраза обязана весить шестнадцать тонн,
у любого явления и предмета
есть астральное тело с приставкой «мета»,
а кто не видит астральное тело —
тот не поэт и вообще не брателло
(Блок? А какой он ведёт блог?)
Короче.
Настоящие производители духовных скреп
давно по клубам читают рэп.
И я по старинке начну с куплета —
глядишь, и придумаю scoop лета.
(на страже морали)
И в Русском музее, и в Эрмитаже,
и в Третьяковке, и в Лувре, и даже
во Храме Господнем, невинно юны,
младенцы сидят, обнажив писюны.
И чтобы не вызрело семя разврата,
уже омбудсмен призвала депутата —
ребёнка они завернут в бельецо,
а маме хиджабом закроют лицо.
(под маской злодея)
Нет ничего святого для меня —
я ржу как конь у Вечного огня,
Ловлю айфоном в церкви покемона,
ругаю матерно Вована и Димона,
Оправдываю педо-педагогов,
что портят школьниц, знаньями растрогав,
Я рад пендосам руки пожимать —
