— Отец приветствует вас всех по случаю семейного торжества, — со свойственным ему жаром возвестил Эдуардо. — И желает вам приятного времяпрепровождения, счастья жениху и невесте, а также… целую кучу детей новой семье!
Аплодисменты вспыхнули с новой силой. Коррадо Прицци вяло поднял руку, качнул ей и побрел с эстрадки старческой шаркающей походкой. За ним моментально устремились сыновья, подхватывая под тощие локти, а еще через мгновение со всех сторон вокруг троицы выросла охрана.
Нет, дон, конечно, доверяет гостям, но береженого, как всем известно, бережет Бог.
Медленно и осторожно они прошли через гостиную, провожаемые восхищенными взглядами, и скрылись за массивной дубовой дверью, ведущей в глубину особняка.
Чарли вздохнул, покачал головой и направился к лестнице, твердо решив для себя, что вот сейчас — благо, дань вежливости воздана — он выйдет на улицу и попросит Зинго, личного шофера и телохранителя отца, отвезти его домой. Позже Портено-младший не смог бы объяснить, какая именно сила заставила его бросить последний взгляд на кишащую, оживленную, словно разворошенный муравейник, гостиную. Наверное, это и называется наитие. Тем не менее Чарли посмотрел вниз с чувством художника, наносящего последний мазок на полотно, уже осознав, что картина не удалась.
Тут-то он и увидел ее.
Она сидела за шестым столиком в дальнем конце зала, почти у самых дверей в расцвеченный огнями гирлянд зимний сад. Приглушенное освещение придавало незнакомке еще более таинственный и загадочно-романтический вид, чем в соборе Святого Патрика. Лицо ее, благодаря мерцающим свечам, приобрело новое, утонченное очарование. С улыбкой на тонких губах леди в лавандовом наблюдала за танцующими — пятнадцатью секундами раньше поднявшийся на эстраду оркестрик заиграл что-то веселое — парами. Чарли отметил, что она явно не скучает, а, напротив, получает от всего происходящего искреннее удовольствие. Он воспринял ее улыбку, как увиденный запоздалым путником огонек в черно-синей чернильной ночи.
И ведь самое смешное, Портено отлично помнил, что прошел мимо этого самого столика раз десять, но женщины за ним не было. Хотя может ли это иметь какое-то значение сейчас?
Спускаясь вниз по изящной белой лестнице, он краем глаза заметил выходящих из дубовых дверей Доминика и Эдуардо, а через мгновение спешащего к ним отца. Энджело имел очень озабоченный вид. Такое случалось довольно часто, но не на праздниках, особенно таких. «Что-то случилось, % подумал Чарли. % 0тец не стал бы дергаться по пустякам. Что-то, недостаточно страшное, чтобы прерывать праздник, но и не пустяк. Надо будет позвонить ему, когда вернусь домой». Он сделал пометку в памяти и начал быстро пробираться через зал к шестому столику, за которsм видел незнакомку.
… Энджело Портено был, действительно, встревожен. Он вообще-то не принадлежал к разряду людей, которые нервничают по мелочам, но сейчас повод был, и достаточно серьезный.
Только что из Вегаса ему позвонили люди, отправленные за деньгами к Френки Палоу. Сообщение было коротким и неприятным: человек, укравший у них семьсот двадцать тысяч долларов, пропал. Исчез. Растворился в воздухе.
Мало того, квартира, в которой проживал Френки, оказалась опечатанной полицией. Таким образом, напрашивались два варианта: Палоу по какой-то причине арестован и деньги изъяты, либо Палоу также арестован, но деньги припрятаны в надежном месте.
Энджело предпочел бы второе, но ситуация не зависела от его желаний. Он отдал своим людям приказание попытаться выяснить, что именно случилось с Френки, но на всякий случай решил подключить к этому делу кого-нибудь из полицейских чинов. Возможно, если Палоу забрали за какое-то мелкое нарушение, им удастся вытащить его, уплатив залог. Если же деyьги конфискованы, то, скорее всего, о них придется забыть. Это не значит, что воровство сойдет Френки с рук безнаказанно, нет. В тюрьме ли, на свободе ли, Палоу все равно обречен. Жаль семьсот тысяч.
Сегодня уже, понятное дело, выяснить ничего не удастся, но можно попробовать сделать это с самого утра…
Так, кого подключить? Надо поговорить с доном Коррадо… У него есть неплохие друзья среди высших полицейских чинов. Информацию нужно добыть быстро.
Энджело подошел к Доминику и Эдуардо.
— Послушайте, сеньоры, у нас серьезные проблемы с Палоу, а соответственно, и с украденными из казино деньгами.
Щеки Доминика дернулись.
— Какого черта?! Что там случилось с этим ублюдком?…
… Оказавшись в гостиной, Чарли потерял незнакомку из виду и на мгновение испугался, что, когда дойдет до столика, ее там не окажется.
(Первый раз вижу женщину, способную исчезать с такой быстротой.)
Но все оказалось в порядке. Она по-прежнему сидела в белом плетеном кресле, откинувшись на спинку, и все с той же улыбкой рассматривала танцующих. В какой-то момент у Чарли появилось ощущение, что женщина не просто смотрит, а отыскивает кого-то взглядом. Было в ее необычайно стройной фигурке нечто, наводящее на подобную мысль. Нет, никаких признаков волнения, поза, скорее говорящая о раскованности, никакого напряжения в лице, однако чудесные голубовато-зеленые глаза словно выхватывали из праздничной толпы мужчин и тут же отбрасывали их прочь, перемещаясь к новой фигуре, чтобы через секунду проплыть дальше.
Чарли невольно оглянулся на танцующих, пытаясь понять, кто же привлек внимание женщины, но не заметил никого, достойного такого взгляда. Поправив алую гвоздику в петлице, он остановился у столика, в шаге от незнакомки. Вблизи она казалась даже более красивой. Само совершенство.
Леди не повернулась к нему, видимо, привыкнув, что мимо столика то и дело кто-нибудь проходит, и Чарли получил еще несколько секунд, в течение которых разглядывал ее профиль с плохо скрытым восхищением.
— Простите, мисс, — наконец нарушив паузу, сказал он, аккуратно коснувшись ладонью ее плеча. — Вы не согласились бы потанцевать со мной?
Женщина заинтересованно повернулась к нему, и лицо ее озарилось радостной — да, да, именно радостной, Чарли не мог ошибиться! — улыбкой.
И если до этой секунды она казалась бутоном розы, то сейчас этот бутон расцвел прекраснейшим цветком. Она кивнула, отчего светлые, цвета спелой ржи волосы всколыхнулись, рассыпавшись по плечам, и ответила:
— Конечно.
Голос ее оказался грудным и бархатистым, что еще больше понравилось Чарли. Он прекрасно гармонировал с внешностью. Эта женщина, действительно, могла быть идеалом.
С удивительной грацией и легкостью она поднялась из-за стола и уверенно пошла к специально освобожденной для танцев площадке.
Двигалась незнакомка гордо, с достоинством. Не показушным, которое при известном старании может изобразить даже самая распоследняя шлюха, а настоящим, неподдельным, уходящим корнями в ее прошлое.
Чарли не то чтобы оробел, скорее, удивился, ибо в незнакомке самым невероятным образом сочетались изящество и простота. Она не старалась подняться над толпой, но в то же время была над ней. Не кичилась своей утонченностью, но любой бы смог оценить ее с первого взгляда. Головы мужчин поворачивались, жадно ощупывая гибкое тело, умело подчеркнутое изысканной простотой платья, но она казалась выше этих глаз, следующих за ней, как куча поклонников за голливудской знаменитостью.
И уж что совсем поразило Чарли, незнакомка отлично танцевала итальянские танцы.
Да, он первый раз встретил такую женщину…
… Мейроуз Прицци, тридцатилетняя дочь Доминика Прицци, вошла в переполненный гостями зал и остановилась, оглядываясь, выискивая знакомые лица. Своим экстравагантным видом она тут же привлекла к себе внимание. Высокая, с худощавым, чересчур длинным лицом, черными волосами, забранными в короткий хвост на затылке, тонким, хищным — наследство дона — носом, подведенными бровями и непропорционально узкими, близко посаженными глазами, Мейроуз не слыла красавицей, однако всегда привлекала внимание окружающих. Она была известна в богемных кругах, как подающий большие надежды декоратор интерьеров. Заказов на оформление офисов и частных квартир в последнее время у нее хватало, бизнес процветал и, казалось, Мейроуз была вполне довольна жизнью, но это только казалось.
