Гуляет по Дону казак молодой;
Льёт слёзы девица над быстрой рекой.
«О чём ты льёшь слёзы из карих очей?
О добром коне ли, о сбруе ль моей?
О том ли грустишь ты, что, крепко любя,
Я, милая сердцу, просватал тебя?»
— «Не жаль мне ни сбруи, не жаль мне коня!
С тобой обручили охотой меня!»
— «Родной ли, отца ли, сестер тебе жаль?
Иль милого брата? Пугает ли даль?»
— «С отцом и родимой мне век не пробыть;
С тобой и далече мне весело жить!
Грущу я, что скоро мой локон златой
Дон быстрый покроет холодной волной.
Когда я ребенком беспечным была,
Смеясь мою руку цыганка взяла
И, пристально глядя, тряся головой,
Сказала: «Утонешь в день свадебный свой!»
— «Не верь ей, друг милый, я выстрою мост,
Чугунный и длинный, хоть в тысячу верст;
Поедешь к венцу ты — я конников дам;
Вперёд будет двадцать и сто по бокам».
Вот двинулся поезд. Все конники в ряд.
Чугунные плиты гудят и звенят;
Но конь под невестой, споткнувшись, упал,
И Дон ее принял в клубящийся вал…
«Скорее бандуру звончатую мне!
Размыкаю горе на быстрой волне!»
Лад первый он тихо и робко берет…
Хохочет русалка сквозь пенистых вод.
Но в струны смелее ударил он раз…
Вдруг брызнули слезы русалки из глаз,
И молит: «Златым не касайся струнам,
Невесту младую назад я отдам.
Хотели казачку назвать мы сестрой
За карие очи, за локон златой».
Апрель 1835
Когда-то жил в Англии царь удалой —
Так слышал я, птичка мне пела! —
Имел он двух дочек, красавиц собой,
А роща цветами пестрела.
Белее, чём день, была младшая дочь,
Сестра же смуглее, чем бурная ночь.
И старшая младшую манит тайком:
«Пойдём, погуляем на бреге крутом».
И черён был моря покров гробовой,
И пеной украшен был берег крутой.
«Взгляни: ты, как волны, сестрица, смугла,
А я молодая — как пена бела!»
Вскипела смуглянка, и, гнева полна,
Сестру свою в море столкнула она.
И волны взыграли, завыли леса…
«Спаси меня, друг мой, — молила краса. —
Не кинь меня в жертву сердитым водам!
Тебе я мой пояс златистый отдам».
«Когда тебя Нек в свой чертог поведёт,
Твой пояс златистый мне стан обовьёт».
«Спаси меня, друг мой! Отцу и царю
Скажу, что венец мой сестре я дарю».
«Венец по наследству достанется мне,
Когда захлебнёшься в холодной волне».
«Спаси меня, друг мой! Спасись от греха!
Тебе уступлю я кольцо жениха».
«С твоим молодым, удалым женихом
Сам царь нас обручит жемчужным кольцом».
«Спаси меня, друг мой! Волна холодна.
Земля ж так привольна и жизни полна!»
«Не бойся, красотка! Круты берега,
На божию землю не ступит нога!»
«Снеси же поклон мой к родному отцу,
Скажи, что меня ты одела к венцу!
Скажи при поклоне родимой моей,
Что свадебный кубок я пью средь морей.
Скажи жениху молодому в тоске,
Что ложе стелю я на белом песке».
И невод рыбачий в безлунную ночь
Прекрасную вытащил царскую дочь.
Гусляр шёл дорогой из чуждой дали,
И поднял он труп безмогильный с земли.
И сделал он арфу из чудной красы,
Чтоб смертных пленять в золотые часы.
Он взял для станка белоснежную грудь,
Чтоб грустному радость и негу вдохнуть.
Отрезал он стройные девы персты,
И крепкие сделал из них он винты.
И струны насучил из русых волос,
Чтоб арфа звучала, как песни богов.
Украшен цветами высокий алтарь,
Ликует за свадебной трапезой царь.
И юный гусляр стоит у ворот:
«Послушай, невеста, что арфа споёт!»
На первый удар завопила струна
«В мой пояс златистый сестра убрана».
Бледнея, невеста на барда глядит,
В руке ее кубок заздравный дрожит.
Удар повторился, и струны, как гром:
«Сестра обручилась с моим женихом!»
И дурно невесте — туманится взор,
И девы с невесты снимают убор.
Но третий аккорд застонал по струнам:
«Сестра отдала меня в жертву волнам!»
В чертогах смятенье, и вопли, и плач!
И грозно секирой сверкает палач.
Во вторник невесту венчал сам отец —
А в среду убийца сложила венец.
(1838)
