На дорогом авто
На дорогом авто сквозь сонные витрины
и серую непривлекательную тишь,
сверкая фарами, лучом аквамарина
опять по вечной траектории летишь.
Летать со скоростью свечения кометы
особый статус власти предоставил честь,
и волей случая богатенькие дети
на серпантине жизни кровью ставят крест.
И вдоль дорог камней чернеют возвышенья,
и мертвые цветы под строчками «скорбим»,
и только матеря не знают утешенья
виновников и жертв любителей машин.
Недотрога
Незваный гость хозяином страницу
перевернул, заметив между строк
былой любви безмолвную частицу —
сухие листья желтых недотрог;
шуршащим ветром рисовал рассветы
на гладких шторах прошлогодних драм…
Закладка в книге... Недотрога, где ты? –
Меня здесь нет — я отдалась стихам!
Стихи шифоновым платком...
Стихи шифоновым платком
унес колючий ветер в небо,
а ты как будто незнаком
и никогда знакомым не был...
Обрывки слов за облака…
К воздушным замкам поднебесья…
Ушла любовь… Но в никуда,
увы, последствиям не деться.
Закат огнями говорил
стихов не сотканных мечтою,
и в кружевах звездой на бис
ты пел… и был самим собою...
Печаль коснется тишиной
нагрянут вдруг воспоминанья,
и желтый воск скупой слезой
растопит лед непониманья...
Постой! Ни слова с губ! Молчи!
Не умоляю на коленях...
И только кровь в висках стучит —
меня же мучают сомненья:
Зачем? За что? Останови!
Скрываю мысли неумело…
Я не хочу других любить —
ты мой король, я королева.
Постой! Ни слова с губ! Молчи!
Давай попробуем сначала…
Не смей! Не думай уходить!
С тобой в любовь я не играла.
Звездный вальс
В небе звезды ярким светом
синий берег в тишине
рисовали карамелью
цвета счастья при луне.
Блестки чувства пленом ночи
в диком танце тех лампад
белый вечер полномочий
превращали в звездопад.
Блики в море цепью время
приковали над волной
стоном, болью Прометея,
вечной правдой вековой.
Радость звезды излучали
в танце счастья при луне
только яркими слезами —
белым вальсом в полутьме.
Коротким эпизодом
Молчания неловкие моменты
туманом застилают чистоту
бездонных глаз, и комплименты
звучат дождями по стеклу.
Объятия волной огня по коже,
дыхание шелковым платком…
теперь ты точно устоять не сможешь
перед любви коварным колдовством.
И галстук будет мной небрежно
на спинку стула брошен отдыхать,
отбросив "но" я в поцелуях нежных
за грех с тобой познаю благодать.
Сожмем ладони, и глаза в глаза,
читая сокровенные желанья,
посмотрим, не произнося слова,
на отражение безмолвного признанья.
И каждой клеточкой на ласку
ответит кожа криками души,
бросая на пол постоянства маску,
взрывая преданность в ночной тиши.
Коротким эпизодом в виде исключенья
позволим сбыться розовым мечтам,
и две судьбы желанного паденья
фрагментом сна разделим пополам!
Берег каменных иллюзий
Я тень,
нечеткое виденье
минутой смытое теченьем
на берег каменных творений
любовью брошенных сердец.
Я пустота,
душа в забвеньи,
но сладкий яд её суждений
извечной силой наваждений
несет фантазиям конец.
Я тишина,
немое объясненье
терзает душу заблужденьем,
холодным пеплом заточенья
в шкатулку брошенных колец.
Ты не заметишь
отраженья
в моих глазах мировоззренья,
я белым флагом пораженья
бросаю под ноги венец.
И берег
каменных иллюзий
сердечных странностей любви
играет океаном мюзикл
души печалям вопреки.
Не обвиняю
Не обвиняю. Нет. Я благодарен,
Что ты ворвалась ветром в скучный мир,
Аккордами по скованной гитаре,
Вливая в душу свой целебный эликсир.
Не обвиняю. Нет, я преклоняюсь
Перед твоей осенней красотой в весне,
И в глубине души не сомневаюсь,
что повторил бы все, как в сладком сне.
Опять ласкал бы твои плечи,
И на руках пушинкой в воздухе кружил.
Мир соткан из противоречий,
но разлюбить тебя уже не хватит сил.
Яблоком "Ю"
Люблю! Всего два слога с буквой «Ю»,
и сердце от волнения стучится,
позволь, хоть на минуточку одну
с мечтою мне несбыточной проститься.
Глазами молча говорить не буду,
от боли в сердце хочется кричать,
Я вас люблю! Два "Ю" подобных чуду
я отпускаю вздохом наугад,
с ладошек облачком мерцающего неба
летите "Ю" по разным сторонам,
сплетаясь воедино ароматом спелым
тех сладких «Ю», что яблоком манят.
Материнское
Покидают Донбасс перелетные птицы.
Над объятой огнем полосой почерневших полей,
Как ползучий туман, дым чугунный клубится…
И тяжелые сумерки тянут к земле журавлей…
Со всей стаи один так прискорбно курлычет,
Что старушка к груди прижимает в ожогах ладонь
И стоит на убогих руинах в обличье
«Террористки с базукой» беззубой, больной и худой.
Может, сына душа в этой птице, и с домом
Попрощаться летит, превратившимся в груду камней…
И мать машет платком, а слова в горле комом…
«Да хранит вас Господь —
старорусской земли сыновей».
Пришедшему домой
Тебе рябиновых цукатов карнавал
На снежной белизне фарфоровой тарелки,
Дурманящий букет янтарного вина
В плетенном из лозы кувшине с узкой шейкой
И праздничная скатерть в розах золотых
Тебе — солдату двух непризнанных республик,
Живому вопреки превратностям судьбы
(В окопах мин разрывам на осколки-угли),
Живому, маминым мольбам благодаря.
Назло врагам неробкого десятка парню —
Тебе улыбки со слезами на глазах
Как в день победы над фашистами Германии.
