224
* * *
Прикованные к фундаментам
Домов одиноких гиганты
С высоты своих метров
Глядят безучастно,
Как сквозь призрачные пальцы ветра,
Течет майская зелень
Безмятежно, как детское счастье.
По дороге ползет фигурка
На трехколесном велосипеде
За папой, за мамой,
А может,
За промокнутыми далью
Силуэтами прохожих?
Что ее - сегодня?
Завтра ее - в чем?
Куда они -
Маленький человек
И велосипед-паучок?
* * *
Сживают осенние стужи
Со света
Короткое лето.
Уехать куда-то и мне бы...
Но на кого я оставлю
Зрачки-лужи,
Глядящие остекленело
В холодное низкое небо,
И окна,
Которые отпотели
И, не мигая,
Смотрят на маленьких яблочек
Мерзлые гроздья,
На поземки и метели,
Вьющие белые гнезда
Под ветра протяжное эхо,
Теряющееся вдали.
Нет, мне никуда не уехать,
Никогда, никогда не уехать,
Потому что я к этой жизни,
Именно к этой жизни
Примерз,
Как к дереву лист.
У ПАМЯТНИКА РОССИИ-МАТЕРИ
(Пермь, воинское кладбище)
Пройдет не год,
Пройдет не два,
Все отгорит -
225
И сны, и боли...
Но плачет Память,
Как вдова,
В невыносимо-русском поле.
Сто лет - ни вести, ни письма!
Погибших души откричали.
А ты стоишь,
Россия-мать,
Над полем
Жизни и печали.
* * *
Мне кажется,
Что я из первозданности,
Где светят, словно звезды, фонари
И нет маршрутов поисковых партий,
Только что сошел на материк
С острова,
Какого нет на карте.
Странен, непонятен, необычен
Этот устоявшийся обычай:
Прятать в безразличие ушибы,
Делать и не признавать ошибки.
Веселиться - если в горле ком,
Чтобы потом
С собой наедине выплакаться
Тайком.
Все заношено.
И все привычно.
Потому меня, наверное, тянет
Возвратиться в тихие края,
Что скитаюсь,
Как островитянин...
* * *
Белые заснеженные мили.
Ветры, пролетающие мимо
Окон, где ни света, ни огня.
Ветры, ветры, ветры, ветры, ветры,
Заметая ночи нулевые,
Оседая в теле и навылет,
Беспощадно бьющие в меня.
Лун дозоры,
Хмурых туч наряды,
Сон и память –
Рядом, рядом, рядом,
Словно на завалинке два старца,
Две игрушки в подневольном танце
Кружатся с закрытыми глазами,
Я уже забыл,
В каком столетье…
226
* * *
Я как в пустыне караван,
Я как засохшая трава,
Как старый и слепой верблюд,
Как брошенной избы уют.
Я новых песен не люблю,
А песни старые забыл.
Меня рубили топоры.
Душа – как стебель без листка.
Потери – высохший арык,
Тропа в кочующих песках.
Сто солнц пройдут,
Пройдут сто лун
И столько же веков и лет.
И я, вмурованный в скалу,
На остывающей земле
Останусь, как дремучесть дат,
Как мир спрессованных минут,
Как у истории в плену
Последний из живых
Солдат…
* * *
Где мой дом,
Где улица моя,
Сновиденья,
Сказки прошлых лет?
Пляшет –
Вместо дыма и жилья –
Вьюга,
От простора ошалев.
Я живу сейчас в другом краю.
Ты, мой дом,
Не знал таких высот.
Здесь степные песни не поют.
В сотнях окон –
Светят сотни солнц.
Но в траву не выскочить с разбега,
Утопая в росах…
Степь, меня прости!
И, конечно, никакому снегу
Этих изб до крыш не замести.
К запыленным листьями прудам,
Бездорожьем или по дороге,
Разбивая о булыжник ноги,
Я вернусь когда-то…
Навсегда.
* * *
Странным желаньям в угоду
Стою под зонтиком ночи.
Фонаря одинокий комочек
227
Пьет из моих ладоней
Стылую черную воду.
Отошедшего дня
Вылинял цокот подков.
Мир далеко от меня.
Я от мира далеко.
Так далеко, что не знаю -
Найду ли дорогу назад.
Сквозная, сквозная, сквозная
Тьма застилает глаза.
Но это длится минуту.
Или несколько, может, минут...
Вот я уже различаю,
Как тени чужие качая,
Падает дождь в тишину.
У СПУСКА К КАМЕ
Тучи, как черные горы,
В стынущем небе парят.
Чихает простуженный город
Разноцветной листвой октября.
Две серых фигурки у берега.
Вон - мост.
Вон - музей на горе.
И лампочек тусклые серьги
Как будто скучают,
Качаясь в чугунных ушах фонарей.
И так до забвенья пустынно,
И так без конца хорошо,
И я забываю, что стыну
И не помню - откуда пришел.
Гляжу в эти темные волны,
Бегущие в глотку моста,
На храм с головою зеленой,
На желтые крылья креста.
* * *
Не кричи, пропадая,
Окраина,
С тихим лепетом трав во дворе.
Зря ты, сердце,
Колотишь затравленно,
От прошедшей весны одурев.
Дом
С разбитыми окнами кривится?
Рядом – новый гигантом встает.
Только я,
Как собака на привязи,
Вою в счастье щенячье свое.
Где ты, где ты, родная околица?
228
Скачет взгляд
По раздавленным пням.
Память
Хрупкими льдинками колется,
Провожая все дальше меня
За отвалы, за крики бульдозеров,
За деревья, сожженные зря,
Где, как помнится, в кофточке розовой
Приходила в рябинник заря.
* * *
Постоянно в пути.
Кто-то должен первым встать
И уйти.
Мы - пассажиры, только пассажиры.
Ни о чем не говорит то,
Что рядом места.
Мы рядом,
Но жизни в одну
Никогда не совьем,
Как вот эти дождинки,
Которые в окна стучатся,
Скользя.
Замыкаемся -
Каждый в свое.
Улыбаемся -
Каждый в свое.
Потому что иначе нельзя,
Просто непостижимо,
Никак.
Абонементы объезженных дней,
Как оборванные листья,
Несет река.
* * *
Подходит трамвай.
Вхожу в вагон.
Почти никого.
Впереди –
Факел женской прически.
Он такой здесь один.
Интересно,
Он греет кого
Или нет?
«Подойди, подойди
И тепла попроси, -
Кто-то шепчет настойчиво мне, -
Подойди, так бывает…»
Это сам я шепчу своей мысли,
Уехавшей с этим трамваем.
А в действительности – тишина.
И туда, куда нужно ехать,
229
Ни дороги, ни транспорта нет.
И, пожалуй, проезд не оплатишь –
Не хватит монет.
* * *
Солнце печет голову.
Солнце проникает через череп
Вибрирующими спиралями огня.
И от этого
Тысячи солнц в глазах у меня.
Изнывающие тела бок о бок…
Смешиваются запахи,
Киселеют, дрожа.
Это город,
Это не Гоби.
И все же это – Гоби,
Из которого не убежать.
Вдалеке – зеленый купол храма.
За куполом – небо
В застиранной рубашке дыма.
И крест машет и машет упрямо,
Проклиная далекое солнце,
Проклиная бездонное небо,
Проклиная горькую землю,
Крест машет руками,
И качается мгла одурманивающе.
И белые бабочки,
Как снежинки,
Пролетают
Мимо вытекших глаз
Одуванчиков.
* * *
То ли кружится мир.
