Сергей Трищенко - Христосиада

Я пишу не о том Христе,
Что когда-то погиб на кресте,
А о том, который сейчас
Погибает в каждом из нас.

Не о том, который воскрес
И вернулся под сень небес,
А о том, кто, как след мечты,
Не воскреснет, если не ты…

Хочу пожаловать добро,
Да не пускают.
И снова локтем под ребро
Меня толкают.

И перехватывает дух –
Закрыться нечем.
Сознание теряю вдруг:
Попали в печень.

Раскинул руки: мол, обнять
Пока я в силе,
Но изловчились и меня
К кресту прибили.

И вот вишу я на кресте
На осмеянье.
Уныло стынет в темноте
Моё сиянье.

Но кто с креста меня сорвёт,
Приложит руки?
Кто скажет правду, не соврёт:
К чему все муки?

Пусть ничего и не пойму –
С натуги тресну.
Дам отдых сердцу и уму
И вновь воскресну.

Глупее не видал я снов,
Был непонятен он:
Мне снилась тысяча Христов,
А может, миллион.

Они собрались у реки
К подножию горы,
Толкали речи до тоски,
Жгли в темноте костры…

И словно видел я вокруг
Горящие глаза…
Здесь «против» не встречалось рук,
Все были только «за».

Очередной вставал на пень
И продолжалась речь,
Чтоб отдалить последний день,
А может быть, привлечь…

В труху истаптывались пни,
Уж не на чем стоять…
Шло к одному: должны они
Кого-нибудь распять.

Был брошен жребий и упал
На одного из них.
Счастливым и печальным стал
Он сразу в этот миг.

А остальные принесли,
Установили крест,
Чтоб было видно из дали,
Со всех окрестных мест

С злорадной завистью, рыча –
Иссяк речей поток –
В ладонь вгоняли гвоздь сплеча,
Дрались за молоток…

Гул радостной работы смолк
Печальна тишина…
Всяк помолчал: «И я бы смог…
Искуплена вина…»

И все ушли, пустив слезу,
Не пряча мокрых спин.
Осталось множество внизу,
А на кресте – Один…

Христос – как неразменный рубль
Для множества Иуд.
Его прикосновенья губ
Почти с рожденья ждут.

Бессмертен – знают все окрест,
Умеет воскресать.
Распятым сможет он о крест
Хоть спину почесать.

Что, если, ускакав со лба,
Куснёт в хребет блоха
Или на спину со столба
Посыплется труха?

Нет у него своих ребят,
А руки – коротки:
Не может даже на себя
Их наложить с тоски.

Иуды в очередь стоят,
Гутарят меж собой:
– Христом, покуда не распят,
Не может стать любой.

Что делал бы Иисус без нас? –
Кто помнил бы о нём?
Мы продадим его зараз,
Коль обзовём Христом!

Реклама – двигатель торгов:
Уже две тыщи лет
Мы как ни продаём его –
Паденья спроса нет.

Удобный до чего товар:
Затрат – ну ни на грош.
Зато стабильный гонорар,
Покуда продаёшь».

Умеют ведь Иуды те
По ветру нос держать
Их мемуары о Христе
Всё будут дорожать.

Ах, как они распишут их:
«Мой лучший друг Иисус».
Народ желает этих книг? –
Его поддержим вкус.

Кто лучше нас умеет ждать,
Пока воскреснет он.
А не воскреснет – вот тогда
Не будет мир спасён.

Покрепче за Христа держись,
Почаще продавай.
На всю он обеспечить жизнь,
На нём и въедешь в рай

Земной, поскольку на Земле
Теплей, чем в облаках.
Зачем мечтать о журавле –
Синица есть в руках.

Она, как Феникс, восстаёт
Из праха бытия…
И гроб не нужен: всё идет
Нам экономия…

Иисус – судите так и сяк –
Привык распятым быть.
Что день висеть ему? – пустяк,
А нам – семью кормить.

Он (признавался в этом сам)
Скучает без креста:
Распятье новое, не хлам,
Повсюду чистота.

Смерть на виду у всех людей
Есть наивысший класс!
…Мы дезинфекцию гвоздей
Проводим каждый раз.

И не смотрите вы на то,
Что бледен он и худ:
В иголье ушко он зато
Пролезет, как верблюд.

Спросите – он вам подтвердит –
Доволен: «до и от».
И экстремистски аппетит
У тех Иуд растёт:

– Зачем мы воскресенья ждём?
– Чего возиться с ним?
Давай с креста его сорвем
И снова продадим!

Пускай останется без рук –
К чему они ему?
Побольше на одну из мук,
Но телу, не уму.

Страдает тело – ничего,
Зато крепчает дух.
За битого и одного
Дают небитых двух.

Еще бы парочку Христов –
Возрос бы наш доход!
Ну почему сейчас никто
В Иисусы не идет?

Ответь-ка нам, Христос, поди
Все знаешь, отвечай! –
И шкворень дёргают в груди
Как будто невзначай.

– Чего молчишь? Ты нам бы спел
О царствии своём…
– Глядите, он уже поспел!
Чай, снова продаём! –

И воскресать пора уж вновь:
Глаза – как из стекла
И губы замерли, и кровь
Из раны не текла.

Молчал Иисус и лишь вопрос
Слезой скатился с щёк:
Иуды есть, и есть Христос,
А есть ли кто ещё?

Можно ли ненавидеть Иисуса Христа,
Если и не любил ты его?
Я могу рассказать, я ещё не устал,
Вам историю про одного…

Зависть, что ли, точила его, или злость,
Ну а, может, изгрызла тоска –
Может, переживал, что ему не пришлось
На людей посмотреть свысока.

Хоть с вершины креста, всё равно – красота:
Можно выпятить в спеси губу
И усмешкой углы скособочить у рта,
А потом – увидать всё в гробу.

За Христом он ходил, словно бледная тень
Слушал молча, и молча же ждал.
А потом наступил долгожданный им день.
Это значит: Иуда предал.

Иисуса на суд ну почти что несут,
Приговор окончательно сух…
Подходящее дерево ищут в лесу –
Одного нету, что уже двух.

И сказали когда: «Не на чем распинать!»
Он воскликнул: «Возьмите меня!
Ради дела такого могу простоять
Все четыре положенных дня!»

Те же раны Христа у живого креста:
Ноги, руки палач прогвоздил.
Лишь до сердца металл всё равно б не достал:
Сердца не было в этой груди.

И стоял он, в затылок Иисусу дыша
И, злорадствуя, тихо шептал:
«Что бессмертная скажет твоя мне душа –
Скоро вылетит ведь изо рта!»

И обмяк Иисус, на ладонях обвис.
Крест тогда прошептал: «Хорошо!»
И держал его, чтобы не грохнулся вниз,
А как сняли Христа – он ушёл.

Что с ним было потом, долго ль жил этим днём,
Часто ли о Христе вспоминал… –
Ничего, к сожаленью, не знаем о нём:
Только то, что Христа он держал.

Говорят, что я продал Христа, ну и что ж?
Я ведь продал его не за ломаный грош.
Для него и такая цена хороша,
Ну а я б за него не дал даже гроша.

Получил я тогда целых тридцать монет –
Все апостолы в крик, но Христов больше нет.
Иисус-то один, а апостолов – ряд.
Тут поди уследи, все продать норовят.

(Посчастливилось лишь одному Иуде –
Пока прочие в споре: куда его деть?)

Пропищал Иоанн: – За границу продам!
Пусть смущает он там всяких импортных дам!
– Я-те дам!– рёк Матфей, был он чуть поскупей,–
За границею люди живут не глупей.

Им не сунешь, что зря – не пойдет на «уря»:
Чтоб не ниже царя, чтоб вилася кудря…
Разве это ноздря, в простоте говоря?

Долго спорили – в сторону я отбежал,
Чтобы не сорвалось, фигу крепкую сжал.
Отыскал покупателя – видный старик
– Не желаешь Христа? – А старик сразу в крик:
– Что за глупый вопрос, очень нужен Христос!
Как арба без колёс, как копыта без коз…

В голове перекос, мне обидно до слёз:
– Ну, скажи, на черта покупаешь Христа?
Для какого финта? – Он в ответ:– Темнота!

Начал мне объяснять – де, желает распять…
– Что напрасно пенять – все равно не понять!
Не желаю идею такую принять!
Разве нужно людей тебе чем-то занять?

Ты его разопнёшь – позавидуют все
И деревья в лесной изведут полосе…
Суховей тогда будет хлебам угрожать,
Урожая хорошего век не видать.

Знаю: модно Христом себя будет назвать,
А где столько крестов нам на каждого взять?

Ничего, говорит, ты зазря не дрожи,
А украдкою мне на него укажи.

Кто наплёл что-то про «поцелуй Иуды»? –
Невзначай я коснулся его бороды:
Думал – носит парик, а Христос сразу в крик:
– Ты же мой ученик, ну-ка, дай свой дневник!
Я-те пару вкачу, навсегда отучу.
Эх, тебя бы к врачу…– Я в ответ хохочу:

– Что тебе я – апостол или остолоп?
Погляди – на горе возвышается столб.
Причеши лучше лоб, ведь кладут краше в гроб.

Изготовили крест, виден с горки окрест
И народ собираться из дальних стал мест.

– Через пару минут тебя напрочь распнут,
Чтобы стало поменьше на свете зануд.
А побольше – Иуд.

Показал он мне шиш: – Ерунду говоришь.
Там, на небе, спокойствие, радость и тишь.
Я взлечу выше крыш, ты мой голос услышь…

Впрочем, ты, словно вошь – ничего не поймёшь,
Даже слов человеческих не разберёшь
И меня не найдёшь, пропадёшь ни за грош.

– Если я пропаду – помянут Иуду…
Я беду не найду, от себя отведу.
Не гореть мне в аду – я туда не пойду,
За такую деньгу даже в рай убегу…

Мысли лезут вразброд, кто их мне соберёт?
Может, прав этот чёрт? Ишь, бормочет: «Не горд…
Отдохну я от морд, буду думать – курорт…
Я Христос высший сорт, вот найду тихий порт…

Потащили Христа распинать – красота!
(Очень чисто подметено возле креста.)
А наутро глядят – на кресте пустота.

Я ведь знал: он назавтра воскреснет опять
И тогда его можно ещё продавать.

Кто же был тот старик, подсказать кто бы смог?
А ответ-то один: не иначе, как Бог.