Юрий Кириллов - Право на смелость

Я в гору шел.
Дыхание сбивалось,
И пулеметно
Колотился пульс.
Чем меньше
До вершины оставалось,
Тем чаще думал:
«Все…
Не поднимусь…»
Не оглянуться —
Крутизна обрывов!
Не встать —
Сильней
Кружится голова!..
Я в страхе шел,
Но был таким счастливым —
На смелость
Завоевывал права!

Я друг
Вечерней тишине —
Мне так нужна
Ее безбрежность,
Но заполняет вновь
Мятежность
Все поры
В этой тишине
В родной
Болеющей стране.
Я друг
Вечерней тишине —
Покою
От дневной работы,
Когда отхлынули
Заботы,
Но горько думать
В тишине
О разболевшейся стране.
Я друг
Вечерней тишине
И самой слабенькой
Надежде.
Стань, завтра,
Лучше дней,
Чем прежде!
…Живу
Мечтой о тишине,
Что так нужна
Родной стране.

Когда кувалдой —
По святыням
И по идеям —
Бороной,
То в жилах кровь
Невольно стынет:
Что происходит
Со страной?
В ней,
Замутненной отрицаньем,
Уже не труженик герой,
А тот,
Кто занят созерцаньем
И громче всех кричит:
«Долой!..»
Ни маяков,
Ни идеалов,
Куда ни глянешь —
Тупики.
К себе лишь
Тянем одеяло
Законам жизни
Вопреки.
Немодно
Вкалывать до пота.
Стоим
С протянутой рукой
И ждем:
Придет всесильный кто-то,
Чтоб накормить
И дать покой.
Живем в грязи,
Обмане,
Лести,
И оторопь
Нас не берет!
…Но без достоинства
И чести
Всегда
Был обречен народ.

Всё выпито.
Всё сказано.
Всё спето.
И вечер
Наплывает синевой.
В салютных гроздьях
Праздничного света
Им виден
Долгий путь с передовой.
Шли на восток —
Не сыщешь горше доли!
На запад шли,
Хмелея от побед.
…Команды,
Позывные
И пароли
Взрывают сны
Уже десятки лет.
Всё сказано?
Всё спето?
Нет, конечно.
Но пауза —
Не общий уговор,
А память о погибших,
О сердешных…
Они глядят
На всех живых в упор
И по-солдатски режут
Правду-матку:
Неужто счастьем
Не полна страна?
…Молчат бойцы
И трут глаза украдкой —
Им плачется
Совсем не от вина…

Десятки лет
Он видит
Этот сон:
Играет детвора
За домом в прятки,
И всех бойчее,
Всех резвее он —
Всегда он первым
Мчится без оглядки.
Уже темно,
Но, побеждая страх,
Смеясь, бежит он
Под весенним ветром.
Бежит он
До сих пор
На тех ногах,
Что на Днепре оставил
В сорок третьем…

Отец бы ранен под Смоленском,
А сын —
В афганской стороне:
Сражен осколком он под Н-ском
На необъявленной войне.
Живут в семье два инвалида,
Два рядовых фронтовика.
У каждого —
Своя обида.
У каждого —
Судьба горька.
Отцу за семьдесят…
Полвека
Он пашет землю костылем.
«Опять бредет полчеловека»,—
Жгут спину словом, как углем.
А сын в коляске —
Он руками
Колеса крутит день-деньской,
И неумелыми строками
Рифмует горький непокой.
Он вскрикнет ночью:
«Сашк… Зараза…
Смотри:
Душманы прут сюда!..»
А утром скажет:
«Луше б сразу!..»,
Угрюмо глядя в никуда.
Неужто эти инвалиды
Смогли стране обузой стать?!
…Рыдает горько от обиды
Глава семьи —
Жена и мать…

Наш автобус
Пришел поутру,
Но в деревне
Привычно не спали:
Бился синий огонь
На ветру,
Только трубы
Бездымно молчали.
Здесь давно
Не топили печей,
И вода
Неизбывна в колодцах.
Здесь весной
Не встречают грачей,
Здесь никто уже
Не засмеется.
Все калитки
Открыты у хат,
Но над срубами
Стон колокольный —
В нем предсмертные
Крики ребят,
Вздох родителей
Скорбно-невольный.
…Разгуделся
Огонь на ветру.
Черный мрамор —
Как будто обуглен.
Три ствола в нем
На вечном смотру,
Три ствола…
А четвертый —
Погублен.
Словно в крепком
Солдатском строю
Нет четвертого,
Нет и восьмого!..
Потому
В белорусском краю
И скудеет
Напевная мова.
Миллионам
Из пепла не встать,
Не родятся
Их дети и внуки…
Арифметика
Жутко проста:
В каждой цифре —
Народные муки.
…Бился Вечный огонь
На ветру.
Хоть июньское солнце
И грело,
Было холодно нам
Поутру,
Даже небо
От горя седело…

Как мне претит
Газетных строк восторг:
«Награда за войну
Нашла солдата…»
Похоже это
На постыдный торг —
Страна
         перед бойцами
                               виновата.
«Нашла награда…» —
Повод оправдать
Чиновничью забывчивость
И леность.
В бой сыновей звала
Отчизна-мать,
Вселяла веру
В подвигов нетленность.
Сражались
               не за ордена
                                 бойцы,
А защищали
Самое святое…
В штабах порой
Решали подлецы:
«Тому — медаль,
А этому — не стоит…»
«Нашла награда…» —
Выдали вчера
Соседу орден:
Лют был
Бой за Доном…
Сегодня ищет
Ветеран с утра,
Где сахар продается
По талонам.

В прощанья миг
У знамени, в тиши,
Чтоб слез не показать,
Ты глянешь выше…
Как трудно окончательно решить,
Что ты уже не строевой,
А бывший…
Что в памяти?
Ранения друзей
И медсанбат в разбитой деревушке,
И вновь бросок —
Навстречу той грозе,
Что обжигала и тела, и души.
Что в памяти?
Вновь знойный полигон,
Учебный бой и бездорожье в стужу…
Ты чувствовал тяжелый груз погон
И понимал:
Все это очень нужно!
Ты выпестовал тысячи бойцов,
Вчера еще учившихся в десятом…
Хотя бывал от ран и нездоров,—
«На кроссе не угнаться
За комбатом!»
…Но если вновь
Тревога позовет,
То вдруг взбугрятся
Фронтовые шрамы,—
Ты сделаешь, как прежде,
Шаг вперед,
А прошлое
                напомнит орденами…

Поют солдаты
Песни о войне,
И ветераны
Не скрывают слезы —
Они живут
В победной той весне,
Когда утихли
Над Отчизной грозы.
Слышны им в песнях
Боль разлук, тревог,
Видны землянки,
Доты,
Побратимы…
Как много было
Пройдено дорог!
Как мало было
Писем от любимых!
Бойцы живут,
Живут на той войне.
Их донимают
Фронтовые раны…
Для всех, кто выстоял
В аду, в огне,
Поют солдаты —
Внуки ветеранов.

Дзот сатанел,
                    глушил прилив атак.
Хлестала смерть
                        зловеще из бойницы…
Солдаты,
             позже взявшие рейхстаг,
Лежали под огнем
                            среди пшеницы.
Один вздохнул:
«Проклятая война!..»
И сжал в руке
                    поникшие колосья.
Он понимал:
То не его вина,
Что ливень пуль
                       зерно на землю бросил.
Рывок вперед —
                       и захлебнулся дзот,
И крылья тишины
                         бойца накрыли.
…А мне в ту пору
                        шел лишь третий год.
Я вижу колос
                    в поле,
                              у могилы…