...А имей больших друзей!
Я сам себе супы варю
и сам себе белье стираю.
Поэт поздоровался жестко,
Не брезгая мыльной рукой:
«Ну как поживаете, тезка?
Смотрите, денечек какой!»
Вас, Маяковский, любит вечность,
у вас порядочный музей.
Александр Юдахин
Как жил я? Неблагополучно:
жена убежала опять.
Приятно ли собственноручно
кухарить, скоблить и стирать?
Когда я свой тельник матросский
стирал и от гнева дрожал,
не брезгая, Саша Твардовский
мне мыльную руку пожал.
Сказал он, почти не робея:
«Плюнь! Дружба превыше любви!
Ты, Саша, понравлюсь тебе я —
меня просто тезкой зови!»
Мне нравился тезка Твардовский,
а я ему даже вдвойне!
И бронзовый В. Маяковский
не меньше тянулся ко мне.
«Ты тоже куда-нибудь выйдешь.
Держись, — он сказал, — за друзей:
дружил я с кем надо — и, видишь,
порядочный вышел музей!»
Источник: [1]
...Теперь хочу побыть неверной.
Уйду с любым нелюбым вместе.
Полно у меня женихов...
Прижал меня к стене в потемочках.
Развязал мой вороток на тесемочках.
...Но запретных плодов переела
И на них не могу смотреть.
Нина Краснова
Надоело быть простой, обыкновенной,
Захотела быть коварной и неверной.
Из-за мужней грубости и глупости
Отказалась я от однолюбости.
Ни тебя я не хочу, ни быта,
Посиди-ка у разбитого корыта.
К счастью, у меня для мужиков-то
Есть приманка — импортная кофта.
Декольтированная и вся сквозная:
В ней и не шагнешь — не соблазняя!
А фигурка у меня? А цвет у личика?
Поскорей бы налететь на обидчика!
Выхожу — а чё, нельзя? — с желаньем лютым
Изменить тебе скорей с любым нелюбым!
Даром что душа уходит в пятки
(Есть у нас в Рязани жеребятки...).
На душе неясно и тревожно:
Что потом, а что мне сразу делать можно?
Сразу переесть запретных яблок —
Так сведет, пожалуй, челюсть набок...
Переела как-то, помню, было дело,
И три дня потом на них я не глядела.
Хорошо бы мне отведать их сегодня —
Не с тобою — с тем, кто проще и свободней,
Кто сумеет быстро и в потемках
Разобраться в чувствах и в тесемках,
И нащупать тело плотное, не кости,
Приглашающее в гости!
Источник: [1]
Я вырос парнем работящим,
Красивым, проще говоря!
...Повстречал в лесу корову,
А за нею двух ребят.
Похвалились мы друг дружке...
Я ворчу и скриплю, как диван...
А жена моя думает: «Пьян».
Геннадий Касмынин
Убегая от законной,
Я с ружьем подался в лес,
Где в корове незнакомой
Вызвал стойкий интерес.
Повздыхали мы сначала:
Дескать, скучно, дескать, глушь,
А потом она сказала,
Что ее оставил муж.
Что понизились удои
В результате у нее.
«Плюнь, — сказал я, — хуже вдвое
Положение мое.
Я как лошадь работящий,
Говоря точней, красив.»
А жена скрипит:
«Скрипящий
Ты диван. Без перспектив».
«Сбрось, — мычит корова, — камень:
Разводись, а я дождусь». —
«Жди, — ответил я, — рогами,
Может, я обзаведусь».
Источник: [2]
...Мир становился все синее
и все похожей на меня.
Лев Смирнов
Мир до меня был много плоше.
Ни той, ни этой стороной
не мог он, бедный, стать хорошим,
пока не встретился со мной.
Мир, видя, как он несуразен,
стал подражать чертам моим:
всем лучшим в нем он мне обязан,
а всем нелучшим в нем — другим!
Источник: [3]
Безвыходное (замуж) положение
...Шатаюсь, отчаянно рад
За заячий каждый орешек,
Оброненный зиму назад...
«Выходи, — кричит, — учитель,
Целоваться научу!»
...Выходи за меня, за моих дней орду.
Николай Дмитриев
Ежедневно ученицам
Я сознанье потрясал,
Помогая им влюбиться
В то, во что влюблялся сам.
То есть в заячьи орешки
И в буренкины блины.
Но они в меня, конечно,
Были больше влюблены.
Вот отличница (учтите!)
Чуть притронулась к плечу:
«Выходи к доске, учитель,
Целоваться научу!»
Я? К доске? О чем ты просишь?
Ох, за вами глаз да глаз!..
Да и... ты ведь поматросишь
Да и бросишь. Знаем вас!
Не могу к доске я выйти.
Мне дороже честь моя!
За меня сперва ты выйди,
А потом целуй меня.
Посмотрела с сожаленьем:
«Замуж? Дурочку нашел!
Чтобы ты за поведенье
Каждый день мне ставил «кол»?
Ты мне нужен как любитель.
Познакомиться хочу.
Выходи к доске, учитель.
Целоваться научу!»
Источник: [2]
Я родился... А правда, когда я родился?
День рождения в памяти не сохранился.
Ах, боже мой, какой я старый, —
Я помню, помню снег в Москве.
Господи! Был я вчера молодой.
Евгений Храмов
Боже мой! Как же памятью я прохудился!
Позабыть миг, когда я на свет появился!
Тех поэтов, что помнят родство, почитаю,
Не без зависти их мемуары читаю:
Как они перед родами самовнушались.
Как решались (ведь теплого места лишались!)
Выбираться из мрака кромешного в люди,
Как впервые им встретились мамины груди.
Боже! Вроде просвет в моей памяти бедной!
Помню... снег... Не уверен, но, кажется... белый...
Это было... в июле... Нет, вроде... зимою...
На тридцатом году... С ним... Ну с этим... со мною...
Боже! Господи! Что мне за память досталась!
Или — ранняя это... пожилость и старость?..
Источник: [1]
(Борис Слуцкий)
Знаю со времен древних:
нет биографических данных.
Биографические взятые есть,
что и прошу учесть
при изучении моей биографии
с элементами лирической
и физической географии.
Я, то есть мой
физический герой,
был а начале второй мировой
стрелкой, указывающей на Запад, вперед.
Но уже через год
стал единственным самодвижущимся дотом,
который считал своим долгом
в случае необходимости один
взять лично и непосредственно город Берлин.
В качестве вышеупомянутого дота
я всякие границы переходил,
за что и был повышен:
в звании завода
победы производил.
С тех пор и пребываю в убеждении:
победа — мое произведение!
Единственное, что после победы меня омрачало:
карьеру пришлось начинать сначала.
Оформился ломом,
и уже через год
в будущее я проламывал ход.
Подверженный прямоте, сына-ломенка
учил я:
не бей сироту-кирпичонка!
А получив нарезку, я стал болтом,
но мучился нестандартностью потом.
Самоусложнился.
Достиг вершины
в должности машины:
полтысячи только гаек-болтов!
Колеса навесил,
крылья пегасьи поставил.
Носился, пугая кобелей и котов,
не особенно придерживаясь
дорожных и грамматических правил.
День за днем,
год за годом
физически отрабатывал лирические грехи,
пока не вырос
и не стал заводом,
производящим
лирико-физические стихи!
Источник: [1]
Зашвырнуть бы в самый дальний угол
жизнь мою — сомнение мое!..
Сын уборщицы, в интеллигенты
в туфлях, сбитых набок, выхожу...
Цвет лица приобретаю бледный
и плевком окурков не гашу.
Сплюнешь.
Да еще подошвой разотрешь.
Геннадий Красников
Зашвырнуть бы в самый дальний угол
жизнь мою и шкафом придавить:
с университетских лет на убыль
и пошла моя блатная прыть!
Блудный сын уборщицы, я вижу,
что не удалась мне жизнь моя:
в люди потому я и не вышел,
что в интеллигенты вышел я...
Брит, обут, умыт, одет по моде,
обхожусь без мата и без драк,
не курю, не пью, не бью по морде
ни людей, ни кошек, ни собак.
Извлекаю штопором я пробки,
а не зубом, что привычней все ж.
выражаясь вежливо и кротко:
— Ах ты, еш твою, коньяша, клеш!..
Даже на кого-то натыкаясь,
нехороших слов не говорю,
и в платок, а не в кулак сморкаюсь,
и перстом не лазаю в ноздрю!
Это пытка страшная! В пылу лишь
