Это - день, подгоняемый Богом к осенним дням;
Лосось его солнца смертельно устал как этот,
Сотрясаемый морем, дом на крутой зубастой скале ...
День перемешан со щебетом птиц, плавниками, плодами, свирелью,
С ритмом танцующих в лесу копыт великого Пана,
С морскими звездами, с пеной на сером песке,
С чайками, ворчливыми, как бабы-рыботорговки,
С волынщиками и парусами - мачты царапают облачный слой -
Силуэты людей опускаются на колени
У рыбацких сетей на закате, где гуси почти долетают до рая,
Где мальчишки и цапли рыбачат, и ракушки шепчут о семи морях.
Вечные воды отрезали этот мир от городов девятидневной
Ночи. Башни-клювы, нанизывают, протыкая
Божественный ветер строк.
Незнакомцы, в нищем мире! Для вас, для вас
Я пою: и пусть мои стихи своей волей
На узком горном хребте зажигают
Звук этой песни - в птичьих мерцающих огоньках,
(Хотя и выглядят так, будто они - только надпись кривая эта
На одном из деревьев в лесу мировом!)
Из этих листков, которыми море играло,
Которые с меня скоро осыплются, и улетят,
Как с деревьев, которые вокруг растут,-
Да, как листья деревьев засохнут они вот-вот,
Чтобы, не помирая, жить по вампирски: непременно, бессменно
В ночах, и в книгах, затрепанных до того,
Что углы всех страниц как свиные уши взлохмачены, -
Стихи мои - лососи, до синевы обессиленные в морях,
Тянутся к сумеркам залива моего,
Пока я этот хаос образов вырубаю упрямо
Для вас, дабы все вы знали, что я,
Человек свою вечную пряжу прядущий,
Славлю, как менестрель, и звезду вот эту,
Птицами закриканную, морем рожденную,
Проткнутую насквозь человеком, и
Кровью жизни благословленную.
Слушайте:
я восславляю гулкой трубой
Весь этот край, весь от рыб до холмов,
На горизонте играющих в чехарду,
Смотрите!
Потоп начинается!
И я строю ковчег мой, ревущий,
Ковчег мычащий, лающий. Строю
Всей силой неоглядной любви
(Фонтанами извергаются страх и ярость,
Алая ярость жизней и судеб, Людских!)
Я строю ковчег мой корявый -
Этот лес из стихов - чтобы он устремился
Над спящими белыми и пустыми
Израненными фермами-кораблями
В Уэллс, лежащий - в объятьях моих!
Там, в гулких замках, в залах пустых
Светятся совы лунными королями,
Хлопают крылья во тьме, а под ними
Мохнатый комочек убитый, свалился.
Уу - ууу! На холмах моих многоглавых
Изрытые рудники ветер остудит,
И встрепанная голубка уже раскричалась
В ухающей тьме, где ни зги не ви...
Вместе с грачом преподобным, порою!
Куууу! - молитву лесам вездесущим
Возносит птица - и прорываются
Лунно-синие ноты от гнезда к гнезду
Падая к стайкам кроншнепов и куличков!
Хооо! - шумные кланы с тоской
Разинутых клювов - толпа удивленная
На крючконосых мысах над реками!
Хэ-ээ-эй! По холму заяц мчит ослеплённо, и
Слышит сквозное мерцание света
С моего ковчега, над потопом идущего,
Видит металлический звон, когда я
Из грома наковальни, из скрипки, из шума и гама
Выковываю мелодию ковчега своего,
Мелодию гриба дождевика
(он, пожалуй, тоже свое слово сказать сможет!)
Животные - все вместе на божьих шершавых лугах
(Привет и почтение Его Зверячеству):
Звери спят крепко и чутко в лесах Его!
Тише вы, в кабаньих щетинистых рощах, вы, кто на стогах сена
На крышах пустых ферм толпится, кудахчет над шумом вод,
Когда крыши амбаров петушиную войну ведут.
Царство соседей: кто с плавниками, кто в шкурах, и кто пернат -
Сверкают все на ковчеге, лунносветном, как лоскутное одеяло!
И пьет Ной: залив мой - этот Ной - с чешуей,
С перьями, шкурой или руном...
И только колокола, затонувшие где-то,
Овечьи колокольчики, и блеяние в шумных церквях
Перед закатом солнечный свет разливают,
И тьма накрывает любое святое поле.
Мы поскачем одни в этот час
Под звездами Уэльса сразу по сотням дорог,
Крича: смотри: сотни словоковчегов, пролетая
Над землями, накрытыми водой гневной,
Поют под солнцем в несущихся облаках:
«Том - это синица, а Дил - это мышка такая...»
И на каждом ковчеге из одних любовей состоит населенье.
На носу моего корабля, плывущего над землей -
Ого-го! Старый морской волк: враскачку, движенья неловки.
В воздухе синем ковчеги строк тянутся налегке,
Угу-гууу! На носу моего корабля неустанно -
Голубка со взятой у Пана свирелью,
А ковчег мой поет на солнце, стремясь в облаках к земле,
К подгоняемому Богом концу лета
И расцветает там.
ВОСЕМНАДЦАТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ (1934)
2. Я ВИЖУ ЛЕТНИХ МАЛЬЧИКОВ...
1.
Я вижу летних мальчиков паденье:
Они оставят землю без плодов
И, золотую почву заморозив,
Из мерзлоты любовей извлекут
Себе девчонок, чтоб струей белесой
Забрызгать кучи переспелых яблок
В тепле глубинном зимнего теченья...
Да, мальчики, что сотканы из света
Застыли в том безумии, когда
Кипящий мед, и тот почти скисает!
Морозные их пальцы шарят в ульях,
Они тьмой и сомненьем кормят нервы.
Сигнальная луна - ноль в их пустотах -
На солнце нить сомненья застывает.
Я вижу, как в глубинах матерей
Руками распирают животы Они.
И ночи отделив от дней,
Там, пальцами расчетверяя тени
Луны и солнца, словно изнутри
Расписывают матки как пещеры,
И солнца нимб над ними все светлей...
Я вижу, как из них, потомков лета,
Какие-то мужчины вырастают
И, разрывая воздух, вылетают
Из той жары под пульс под ритм сердец.
Смотри, как бьется лето - пульс во льду!
У каждого из них свой личный праздник
Взорвется в горле для Любви и Света!
2.
Все времена просчитанного года
Наш вызов примут, или прочь уйдут
В звенящее неведомое нечто,
Где мы, звоня в одни и те же звезды,
Дотошны, словно смерть в ночи времен,
И языки колоколов черны.
Так сонный зимний человек звонит,
Но звон не сдует ни луну, ни ночь.
Мы отрицатели, шлём смерти вызов
От летней бабы, мускулистой жизни,
От судорог любовников в тот миг,
От тех прекрасных и еще не живших,
Тех слепо плавающих в море лона,
Засветим огонек шахтерской лампы:
Хоть чучело оттуда бы извлечь!
Мы летние, мы в вихрях всех ветров,
Зеленые мы, в водорослях зеленых,
Усилив шум морской, роняем птиц
И гоним, гоним вспененные волны
Приливами пустыню задушить,
Листву садов готовим для венков
И выше вскидываем мяч Вселенной.
Весной мы освящаем лбы омелой.
Восславим кровь и ягоды, прибьем
К деревьям развеселых джентльменов!
Здесь мышцы влагу от любви теряют,
Так преломи, как поцелуй, тот хлеб
Ничьей любви! И разгляди полярность
Всех детских обещаний непременно.
3.
Я вижу летних мальчиков паденье.
В личинке человека - пустота,
А эти мальчики все наполняют,
Я - некто вроде вашего отца.
Вы созданы из кремня и смолы
И, разглядев путей пересеченье,
Сплетаются, целуясь, полюса.
3. КОГДА ЗАСОВЫ ОТВОРИЛИСЬ
Когда засовы отворились,
И пальцы вдруг рассвободились,
Сорвали сумерек замки,
А губы засосали время,
Сглотнув сгущавшуюся темень
И море вкруг моей руки –
Вселенских океанов толща
Исчезла, и открылось тут же
Иссохшее морское дно,
Отправил я свое созданье
Обследовать мой шар с вихрами,
Пришитый нервами к душе.
И, сердце зарядив творенью,
Его согрели батареи,
Чтоб к свету путь ему открыть,
И звезды, обретая форму,
Отцовской магии остатки
В сне успели утопить.
Вот этот сон: могил доспехи,
И краб живой рыжеголовый,
И бельма саванов, и прах,
И мертвецы давно небритые,
И мухи над мешками крови,
И руны смерти на камнях
Заучены на память снами,
Что плавают над временами.
Саргассы замерших могил
Всех мертвецов, восставших к сроку,
К работе и к времен потоку,
Вернут, как Тот бы возвратил,
