Сквозь шёлковый июль…
Сквозь шёлковый июль светился август,
И солнца потускневший аметист,
И жизни потемневший спелый лист —
Так тяжелы! Так запах летних трав густ!
Но сколь легки — и память о тебе,
И шторы дней, прикрывшие те вёсны,
Когда ещё горяч был ток венозный,
Струящийся в твоей-моей судьбе.
Когда весна легко и беспристрастно
Звала к тому, что будет впереди.
И время оживало на груди
Забывшего про горести пространства,
А впереди… разъятие судеб,
Сплетённых во единой жизни стебель.
А впереди… расколотое небо
И ёмкое короткое: нигде…
Теперь другие дни свободы ищут,
Где нет давно тебя или меня,
Как нету ни пожара, ни огня
На выжженных страстями пепелищах.
Но память воскрыляет пустоту,
И к нам она как будущность слетает,
И дней былых испуганная стая,
Взлетая, гибнет, гибнет на лету!
Я вижу, как время гуляет по небу…
Я вижу, как время гуляет по небу,
Легко поднимаясь по звёздным ступеням
Туда, где живёт одинокая небыль…
Где брошен в галактики вечности невод —
Ловить золотых пескарей вдохновенья.
В тех омутах звёздных так много земного,
Так много там плещется юного счастья,
Так много знакомого, сердцу родного,
Что кажется быть и не может иного,
Чем то, что встречаем привычно и часто.
Но тени событий там столь многоцветны!
Там всякая радость смеётся лучами
Добра, и всё жуткое кажется бледным.
Взрастает бессмертье квазаром несметным
Из той пустоты, где живучи печали.
А мы, согревая у печки покоя
Промокшие ливнями горестей души,
Небрежно к щеке прикоснёмся щекою,
В окно поглядев, скажем: небо какое!..
Как тихо! — шепну я. — Ты только послушай.
И сойка чудес, и пчела вдохновений…
И сойка чудес, и пчела вдохновений
Ночуют в тумане знакомых ресниц.
И гений мечты, переменчивый гений
Блуждает в стране позабытых страниц.
Но мысли и чувства, одетые в строфы,
К нему отправляются тихой тропой,
И разум его — озарения профиль —
Любуется каждою новой строфой.
Шептание слов, разговор междометий,
Журчание ритма — доносят ему
Берёзовый голос плакучести летней
И сиплую осень в листвяном дыму,
Когда, восходя в небеса расставаний,
Мечту обращал я в холодную мглу,
Бессильно теряя в закатном тумане
Пичугу чудес, вдохновений пчелу…
Теперь рассыпается хрупкое время,
И чёрные птицы слетают с ресниц,
И в клювах приносят ко мне откровенья
Удушливой правды газетных страниц…
И сойка чудес, и пчела вдохновений
Теперь обитают в забытых мирах.
И гений мечты, переменчивый гений —
Лишь только сомненье, лишь только мираж.
Звенят колокольчики звёздных сердец…
Вплетается страха пурпурный цветок
В бесцветные пряди сомнений,
И строит бессмертье над Летой мосток
В края неземных вдохновений.
Там тихо беседуют наши мечты,
Мерцая на звёздных ресницах,
О том, что мы счастливы были почти,
Земные бескрылые птицы…
Там сонно целует простор тишина,
Вселенским покоем омыта.
Там горесть забвением сожжена
И ласковы лики событий.
Звенят колокольчики звёздных сердец
В сердцах одиноких поэтов,
И время чудес, как жучок-плавунец,
Плывёт от планеты к планете.
Он шёл от хаоса к порядку,
Взрывая звёздные миры,
Но внёс случайную загадку
В законы строгие игры,
Которым слепо подчинялись
И все вершители судеб,
И вызывающие жалость —
Все, кто бы ни были, и где б!
По граням хрупкого бессмертья
В пространство истин он прошёл.
Кто сомневается — не верьте!
Кто верит — тоже хорошо…
На первой истине споткнулся,
А на второй упал туда,
Где в ритме солнечного пульса —
В трёхмерном мире шли года.
Случайны стали все событья,
Когда-то вызванные им
Из тьмы послушного наитья,
Которым сам он был храним.
И снова хаос беспределен.
Загадка сделала своё:
Кружатся времена без цели
И замирает бытиё.
За кружевами белизны
Густое таинство заката
В смущенье льдистой тишины
Тоску пьянит огнём муската.
И лиловеет белизна,
На плечи вечера спадая.
Устами тьмы, устами сна
Целует небо стынь седая.
В морозных токах декабря
Луна свои полощет перья.
Тревожной полночи снаряд
Зима взрывает в подреберье.
И миллион живых миров
Во мне сливается в единый,
Который страшен и суров
Своей бездушной сердцевиной.
В котором нету божества
И нет времён преображенья
В живые мысли и слова,
В души свободные движенья.
Мне вернуться бы в тот ельник,
Где гуляет в тишине
Юность —
солнечный бездельник,
И спешит покой ко мне.
Где стоит хрустальным замком,
Возвышаясь до небес,
Обретённое внезапно
Ожидание чудес.
Чтобы гул моих печалей
И печальный стон разлук
Уместились бы случайно
В кукушиный робкий звук.
Тёмно-мшистые тропинки
Увели б меня туда,
Где светились, как дождинки,
Позабытые года.
Там — зима ко мне лавиной
Перламутровою шла,
И весной наполовину
Для меня тогда была.
Там лучами любопытства
Было всё озарено,
И сто раз я оступиться
Мог — мне было всё равно.
Хоть забыты все тропинки,
Я брожу, покой храня,
И грибами из корзинки —
Юность смотрит на меня.
И раньше пришла… и раньше ушла…
И раньше пришла… и раньше ушла…
И силы понять — негде взять.
«Зовут, — говорила, — пора: дела.
Забудь и начни опять…
С тобой, — прошептала, — мои слова
И горький бессмертья вкус.
Огонь и ветра, и полынь-трава.
И дней обветшалых груз».
Прощание белое, как туман.
Весла приглушённый плеск.
Молчание. Шёпот лесных полян.
И полночи звёздный блеск.
Я знаю — прозрачная, как стекло,
Играя тенями крыш,
Легко чередуя: темно — светло,
Теперь предо мной стоишь.
А где-то в воронку погибших дней
Стекает былая мгла.
На тысячу добрых сердец родней
Ты в ней для меня была.
Покой. Движение. Покой.
Огней шипящая печаль.
Над обесточенной рекой
Времён ржавеющая сталь.
И только вздох. И только стон.
И только… больше ничего.
Но открывается закон —
Причин случайное родство.
И если есть и хлеб и соль,
И если в чаше есть вода,
То молчаливей будет боль
И бессловеснее беда.
Молчанье — белое, как ночь.
И расставание — как день…
Но счастья,
что не превозмочь,
Уже воздвигнута ступень.
У темноты особый блеск,
Особая звезда.
Мерцает странный арабеск
В лучах её всегда.
За каждой новой темнотой —
Иная темнота
Скрывает белый свет густой
И все его цвета.
И в каждой то, что может быть,
А может и не быть —
И горний мир, и смрадный быт,
И бабочка судьбы…
В густой блестящей темноте
Огнями сны цветут
И украшают на холсте
Событий — наш уют.
Над городами, над землёй,
Где не был человек,
Витает тьма липучей мглой,
Туманом чёрных рек.
У темноты особый вкус,
Особый аромат.
Я ими от себя лечусь.
Они слегка пьянят,
Легонько давят на виски,
И я во тьму иду,
Времён потерянных куски
Сбирая на ходу.
У темноты особый блеск,
Особая звезда.
Мерцает странный арабеск
В лучах её всегда.
