В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь.
Я – суть, я не имею места, и в бытие я не вмещусь.
Все то, что было, есть и будет, – все воплощается во мне.
Не спрашивай! Иди за мною. Я в объясненья не вмещусь.
Вселенная – мой предвозвестник, мое начало – жизнь твоя.
Узнай меня по этим знакам, но я и в знаки не вмещусь.
Предположеньем и сомненьем до истин не дошел никто;
Кто истину узнал, тот знает – в предположенья не вмещусь.
Поглубже загляни в мой образ и постарайся смысл понять,
Являясь телом и душою, я в душу с телом не вмещусь.
Я – жемчуг, в раковине скрытый. Я – мост, ведущий в ад и рай.
Так знайте, что с таким богатством я в лавки мира не вмещусь.
Я – самый тайный смысл всех кладов, я – очевидность всех миров,
Я – драгоценностей источник, в моря и недра не вмещусь.
Хоть я велик и необъятен, но я Адам, я человек.
Я знаю все, но в то, что знаю, весь до конца я не вмещусь.
Все времена и все века я, душа и мир – все это я, –
Но разве никому не странно, что в них я тоже не вмещусь?
Я – небосклон, я – все планеты, и Ангел Откровенья я.
Держи язык свой за зубами, и в твой язык я не вмещусь.
Я – атом всех вещей, я – солнце, я – шесть сторон твоей земли.
Скорей смотри на ясный лик мой, я в эту ясность не вмещусь.
Я – сразу сущность и характер, я – сахар с розой пополам,
Я сам решенье с оправданьем, в молчащий рот я не вмещусь.
Я – дерево в огне, я – камень, взобравшийся на небеса.
Ты пламенем моим любуйся, я в это пламя не вмещусь.
Старик – я в то же время молод, я – лук с тугою тетивой,
Я – власть, я – вечное богатство, но сам в века я не вмещусь.
Я – имя Насими носящий, я – хашимит и курейшит [5],
Я меньше, чем моя же слава, но я и в славу не вмещусь.
Мы жить не можем, смерть поправ, – как тяжко умирать!
На жизнь имея столько прав, как тяжко умирать!
Мой взор еще не опустел, ведь он тебя встречал.
Тебя опять не увидав, как тяжко умирать!
Готов смеяться мой язык и голос щебетать.
Высоко голову подняв, как тяжко умирать!
Пускай страдает тот, кто знал, жалеет, кто не знал.
Свою хвалу тебе послав, как тяжко умирать!
Стрелой пронзенный прямо в грудь, бесцельно я бегу.
Мой след неровен и кровав… Как тяжко умирать!
Я разучился говорить, и силы нет в руках.
Недолюбив, недострадав, как тяжко умирать!
Без крова, на чужой земле, вдали от мест родных.
Страданий всех не описав, как тяжко умирать!
Не думай о нашем страданье – всему наступит конец,
В груди удержи рыданья – слезам наступит конец.
Придет пора увяданья – цветам наступит конец.
В душе не храни ожиданья – душе наступит конец.
Мне чашу подай, виночерпий, – всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви – всему наступит конец.
Возлюбленная прекрасна – она истлеет в земле,
Рот ее нежно-красный – и он истлеет в земле,
Локон на шее страстной тоже истлеет в земле.
И раз ее образ ясный должен истлеть в земле,
Мне чашу подай, виночерпий, – всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви – всему наступит конец.
Умрет властелин вселенной, – что выживет он, не верь.
И царство его погибнет – во власть и закон не верь.
Все в мире непостоянно. Что мудр Соломон – не верь.
Вращению мирозданья, если умен, не верь.
Мне чашу подай, виночерпий, – всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви – всему наступит конец.
И если – за годом годы – сто веков расцветет,
И если, шумя листвою, сто садов расцветет,
И если сто гиацинтов, сто цветов расцветет,
То разве душа от лживых, от жалких слов расцветет?
Нет! Чашу подай, виночерпий, – всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви – всему наступит конец.
Трудно думать о жизни – горем она полна.
Каждому бриллианту – тысяча душ цена!
Как в зеркале, в каждой грани подлость отражена.
Клянчить себе подачек наша земля должна.
Мне чашу подай, виночерпий, – всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви – всему наступит конец.
Цену пустому миру знал Видади больной.
Мир о пощаде просит, словно набат ночной!
Что за столпотворенье там, в суете земной!
Жизнь коротка, не будет жизни еще одной.
Мне чашу подай, виночерпий, – всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви – всему наступит конец.
Поэт, как рано постарел ты…
Ты, говорят, счастливый самый,
Хотя всю жизнь ты горем сыт,
Как снег в горах, оно висит
Над головой твоей упрямой.
И скольких бы других ни грел ты,
Ни влек бы к сердца
