Владимир Набоков - Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

Несчастного сегодня встретил я…
Конь шагом шел, в седле дремал я сладко;
вдруг из кустов он выполз, как змея;
прищурился, прицелился украдкой;
тогда, вздохнув, — мне было как-то лень, —
я спешился и так его шарахнул,
так кулаком его по брылам трахнул,
что крикнул он и тихо сел на пень,
кровавые выплевывая зубы…
«Несчастный» — ты сказала? Да, ему бы
давно пора украсить крепкий сук
осиновый! «Несчастный» — скажет тоже!
Он подошел, а я его по роже
как звездану…

                    Э, полно, полно, друг!
Хоть ты у нас боец не безызвестный, —
но мнится мне, что воду правды пресной
ты подцветил вином невинной лжи.

Ничуть… Ничуть!

                        Твой подвиг беспримерен,
и ты — герой; но, друг мой, расскажи,
как это так, что в мыле смирный мерин,
а сам герой без шапки прискакал?

Оставь, отец: меня он развлекал
лишь вымыслом приятным и искусным.
Он говорил…

                  Я говорил одно:
я говорил, что Сильвии смешно
умильничать с бродягой этим гнусным,
я говорил, что кровью все леса
измызгал он, что я его, как пса…

Довольно, друг! Задуй свой гнев трескучий,
не прекословь девическим мечтам;
ведь сто очей у юности, и там,
где видим мы безобразные тучи,
она увидит рыцарей, щиты,
струящиеся перья и кресты
лучистые на сумрачных кольчугах.
Расслышит юность в бухающих вьюгах
напевы дивья. Юность любит тьму
лесную, тьму высоких волн, туманы,
туманы и туманы, — потому,
что там, за ними, радужные страны{105}
угадывает юность… Подожди,
о, подожди, — умолкнут птицы-грезы,
о сказочном сверкающие слезы
иссякнут, верь, как теплые дожди
весенние, и выцветут виденья…

Давно я жду, и в этом наслажденья
Не чувствую; давно я, как медведь,
вокруг дупла душистого шатаюсь,
не смея тронуть мед… Я допытаюсь,
я доберусь… Я требую ответ,
насмешливая Сильвия: пойдешь ли
ты за меня?..

                  Слыхали?.. Этот стук…
Он, может быть…

О нет; наш вольный друг
стучит совсем иначе.

                              Отопрешь ли,
телохранитель Вакха?

                               Это он, —
хоть стук и необычен. Стречер, милый,
куда же ты?

                 Я очень утомлен,
пойду я спать…

                    Открой! Промокли силы…
Ох, жизнь мою слезами гасит ночь.

Я, право, утомлен…

                           Ступай же, дочь,
впусти его; а нашему герою
тем временем я норку покажу.
Колвил и Стречер уходят.

Да это гроб, а не кабак!..

                                   Открою,
открою…

            Ах!..

                  Однако, — не скажу,
красавица, чтоб ты спешить любила,
хоть ты любить, пожалуй, и спешишь…
Да что с тобой? Ты на меня глядишь
растерянно… Ведь я же не грабила…

Простите, путник строгий…

                                      Позови
хозяина. Прости и мне; брюзгливо
я пошутил; усталость неучтива.
Мне нравятся печальные твои
ресницы.

              Плащ снимите да садитесь
сюда, к огню.

                    Ладони, насладитесь
живым теплом алеющих углей!
Подошвы, задымитесь, пропуская
блаженный жар! И ты будь веселей,
моя душа! Смотрю в огонь: какая
причудливая красочность! Смотрю —
и город мне мерещится горящий,
и вижу я сквозь траурные чащи
пунцовую, прозрачную зарю,
и голубые ангелы на глыбах
оранжевых трепещут предо мной!
А то в подвижных пламенных изгибах
как будто лик мне чудится родной:
улыбка мимолетная блистает,
струятся пряди призрачных волос, —
но паутина радужная слез
перед глазами нежно расцветает
и ширится, скрывая от меня
волшебный лик — мой вымысел минутный, —
и вновь сижу я в полумгле уютной,
обрызганной рубинами огня…

Дочь не шутила… Впрямь он незнаком мне…
Но голос…

              Здравствуй, друг бездомных! Помни
пословицу: кто всем приют дает,
себе приют в любой звезде найдет…

Мне голос ваш напомнил, ваша милость,
ночь в глушнике…

                        …И, верно, вой зверей
голодных. Да, — душа моя затмилась
от голода… Но прежде — лошадей
и моего возницу (мы изрядно
сегодня потрепались) накорми.

Слуга мой Джим займется лошадьми
и остальным… Но вам, о гость отрадный,
чем услужу? Тут, в погребе сыром,
есть пенистое пиво, рьяный ром,
степенный порт, малага-чародейка…

Я голоден!

                Есть жирная индейка
с каштанами, телятина, пирог,
набитый сладкой дичью…

                                    Это вкусно.
Тащи скорей.

Узнать, спросить бы… да,
спрошу… нет, страшно…

                              Хлеб-то где ж? Беда
с тобою, дочь!

                    Спрошу…

                              Червяк капустный —
ох, Сильвия, — в салат попал опять!

Нет…

     Кружку! Да не эту! Вот разиня…
Да двигайся! Подумаешь, — богиня
ленивая… Ну вот. Ты можешь спать
теперь идти.

                    Отселе — далеко ли
до Старфильда?

                        Миль сорок пять, не боле.

Там… в Старфильде… семья есть… Фаэрнэт, —
не знаешь ли? Быть может, вспомнишь?

                                                          Нет,
не знаю я; бываю редко в этом
плющом увитом, красном городке.
В последний раз, в июне этим летом,
на ярмарке…