грех
Ныне по закону –
Так молитесь на успех,
Точно на икону.
Вы успеете. Куда?
Нет, не в гости к Богу,
А скорее – в зал Суда,
Где в такими строго;
Или же – в кромешный мрак –
Если Вам по нраву –
Ведь при жизни как-никак
Вы имели славу?
А Америка, она
Ложным светом светит –
Там лукавый сатана
Вам расставил сети.
Каждому скажу сейчас
Я совсем как другу:
Вверх скорей уставь свой глаз,
Не ходи по кругу.
Скажут мне: «Ну и живи
Здесь, в своём сарае;
Проповедуй о любви
И мечтай о рае»!
Грязь, она не на руках –
Посмотрите в Книгу.
Вот когда на сердце прах,
Вы стремитесь к игу.
Ставлю я вопрос ребром
Пред лицом Народа:
Есть ли вправду за бугром
Лучшая свобода?
Если там одна лишь ложь;
Похоть да гордыня –
То куда же ты идёшь
Из дому, Добрыня?
Скажут мне, мол, есть и там
Правда. Но без нужды
Для чего Вам отчий храм
Вдруг менять на чуждый?
Бог один – над всеми Он,
И над ними тоже.
Выбирай, какой закон:
Князев или Божий?
Все мы тленны, плоть слаба,
Пядь земли – ей мера.
Но у Божьего раба
Есть хотя бы вера.
Смерть повеет как зима,
Холодом подует.
Бес, коль не сойдёт с ума,
Вскоре затоскует.
Всё ввергается во тьму,
Счастье – небылица,
От отчаянья ему
Никуда не скрыться.
Вот, и этот глупый бес
Всё-то спорит с нами,
В подопечными Небес,
С умными балдами!
Боже, Боже! Дай нам днесь,
Чтоб не впали в зависть! –
Как-нибудь побудем здесь
Мы, греша и маясь.
Всё простить и всё стерпеть –
Силушка дана нам.
Страшен раненный медведь
Псам-американам.
Осень в Астрахани
Вода стоит на отмели, как слёзы
В глазу у человека, на спине
Лежащего. И не меняет позы
Земля, плашмя раскинувшись во сне.
Во всю длину косы течёт тропинка,
Сквозь ивы, тростники и тополя,
И прочая. Я мелок, как икринка,
Несом теченьем и лишён руля.
И мне легко шумят навстречу кроны,
И свист змеиный из сухих стеблей
Вдруг налетает. И, едва зелёный,
Осенний мир шуршит в душе моей.
***
Я словно постарел уже позавчера,
От юности – одна задиристости по пьяни.
Я радуюсь, когда покойны вечера
И если без тревог вступают в сердце рани.
Часы мои бегут, как зайцы от собак;
Мелькает за окном пейзаж, как киноплёнка.
Кружи'тся голова; и я, не в силах так
Стоять, ложусь и сплю, как дитятко в пелёнках.
Мне стало наплавать, что поезд мой ушёл, –
Бреду куда-нибудь по скатерти равнины.
Мне нравится дымок пекущих жито сёл,
И жизнь моя красна, как ягода калины.
Но небо надо мной зовёт Туда мой дух,
И, к горлу подступив, он жмёт, как шар воздушный.
Что скажет мне Господь? – я изощряю слух, –
Узнаю ли Его? Смогу ли стать послушным?
Человек и цветок
1
Вот человек, он не устал желать –
Он ест и пьёт, и грезит о постели.
Зачем? К чему? – Он не желает знать,
Но он желает, чтоб на самом деле,
Чтоб было… И стекаются к нему
Напитки, яства, женщины – он жадно
Их поглощает. Так идёт во тьму
Всё сущее тропою безотрадной,
Идёт в него – в желудок и в кишки,
И в унитаз. И, возродясь на поле
Из удобренья в травные вершки,
Всё сущее цветёт, крича от боли.
2
Цветок к Творцу вселенной вопиёт
Раскрытым ртом. «Не плачь, – твердит Спаситель.
На то ты сладок. И на то твой мёд,
Чтоб на него ловился искуситель.»
Мир пожирает сам себя с хвоста,
Из темноты на нём цветы родятся.
Терпящему под бременем креста
На целом свете нечего бояться.
Стишок
Я не Паскаль, не янсенист,
Не беспартийный коммунист.
Я вне закона вне конфессии,
Я – вообще в конце процессии.
Я маленький несу венок,
Чтоб схоронить былой мирок.
Ещё не…
Ещё не умираю. Нет пока
О скорой смерти достоверной вести.
А потому – спокойны облака,
Как будто бы они стоят на месте.
Ещё не умираю, не кричу
В агонии, отбросив гнёт приличий, –
Покуда, уподобившись лучу,
Не улетаю в край надлунный птичий.
Ещё не умираю. Поскучать
И погрустить ещё осталось время –
Покуда не поставлена печать
На документ о смерти, как на темя.
Ещё не умираю – не спешу
Отдать долги и попросить прощенья.
Плаксивых завещаний не пишу
И праздновать готовлюсь дни рожденья.
Ещё не умираю. Но умру
Конечно же. И нужно быть готовым.
А я – как мы привыкли здесь, в миру, –
Себя в печали утешаю словом.
Пальцы
Суть пальцев у меня десятка два.
Покуда, как ни странно, целы эти
Отростки. Но, как взбалмошные дети –
У каждого своя ведь голова
Под ногтем – лезут Бог не весть куда,
В какие-нибудь щели или дыры, –
Как будто убежать хотят из мира
Подлунного в надлунный навсегда.
Я пальчикам хозяин или нет?
Мне с двадцатью ведь более удобно,
Чем с меньшим их числом – зачем, подобно
Угрям, они плывут на Новый свет?
Боюсь, что как гнездо – больших птенцов,
Я потеряю – след своих концов.
Рыбы
Они ещё живут с лихвой два дня,
Ворочают тупыми плавниками
И взбрыкивают, взятые руками,
Кося бесстрастным глазом на меня.
Мне страшен облик полумёртвых рыб!
К чему такое долгое мученье?
Неужто – это людям в поученье,
Любителям крестов, костров и дыб?
Уж не такой я вроде бы ханжа –
И рыбу ем и не стыжусь съестного;
Но рыбью участь примеряю снова
Я на себя, и морщась и дрожа, –
Проколотые проволокой рты
Нас заставляют прятаться в кусты*.
*Ну вот, я написал про рыб,
А вообще, я – злобный тип.
Зимний закат
Зимний закат – как румяный снегирь
На окраине снежного мира.
Сквозь ветки бежит огоньком
Макушка вихрастая солнца.
Словно невеста, земля
Приоделась к концу ноября –
Сахарный снег
И оранжевый ветер заката.
Начало зимы
Берёзы уподобились кораллам
И наклонили ветви тяжело.
Снег только что валил на землю валом,
А
