Владислав Крапивин - Синий краб

Серёжка, не падай! Надо стоять!
Держись ещё хоть немного!
Ты разве забыл, что на свете есть я
И наша одна дорога?
Сквозь тыщи галактик и чёрных дыр,
Сквозь огненный звон звездопада,
Сквозь вражьи ряды и колючий дым
К тебе я прорвусь и спасу от беды —
Ты только встань и не падай!
Горят города, и ребята лежат
В пыли и угольной крошке,
Но как ты учил меня шпагу держать,
Ты разве забыл, Серёжка?!
Пускай этот день от крови намок,
Пускай молчат барабаны, —
Ты только держись и не падай с ног!
Я дам тебе лучший на свете клинок,
Я сам щитом твоим стану!

 Спокойная ночь на планету легла,
И спят города и курганы,
И мальчики спят. А по тёмным углам
Их чуткие спят барабаны.
Высокий и чистый ночной небосвод
Метелями звёзд запорошен…
И водят мальчишечьи сны хоровод
За стёклами тёмных окошек.
Пускай в этих снах будет радость легка
И сбудется чудо любое.
Пускай им приснится спокойный закат
Над тихой землёй после боя.
Пускай им приснится… Особенно тем,
Кто завтра не выйдет из схваток,
Кто в горькую пыль упадёт насовсем
И больше не встретит закатов.
…Но только сейчас не закат, а рассвет
Раздвинул упругие тучи.
И ветер, проснувшись в холодной траве,
Крадётся, как вражий лазутчик.
Для сказок и снов уже времени нет.
Лучи бьют в оконную раму…
Постойте! Пусть мальчик хотя бы во сне
Ещё раз увидит маму…

Холодным пеплом замело их след,
Но мальчики стоят и ждут ответа -
Все те, кто, появившись на земле,
Не дожил до тринадцатого лета.
Их бесконечный строй угрюм и тих,
Шеренги, словно траурные ленты.
Так что же вы не взглянете на них
Премьеры, полководцы, президенты?
Всё тише барабанщики стучат,
Но гаснущий их марш зовёт к возмездью.
И вот горит последняя свеча,
Горит среди галактик и созвездий.
Картонный город съела темнота,
Угасли оробелые огни там.
Но эта свечка светит неспроста -
Она горит на бочке с динамитом.
Пускай весь мир вокруг уныл и хмур,
Свеча горит во тьме неугасимо.
Зажгли её, как жгут бикфордов шнур,
Сгоревшие мальчишки Хиросимы.
Её спокойный свет неумолим,
Не гаснет пламя, как бы мрак ни вился.
Свечу шесть барабанщиков зажгли
От тлеющего пепла Саласпилса…
Опять беда сжимает города,
Как проволока вокруг запретной зоны.
Но снова прорастают сквозь года
Мальчишки, как стальной посев Язона.
Негаснущей свечи спокойный свет
Горит на их клинках звездою красной
И может быть, здесь кроется ответ,
Хотя ещё не точный и не ясный…

Там, на Диком Западе
Дни стоят хорошие.
Брызжет, брызжет солнышко
В заводи речные.
Там, на Диком Западе
Жили-были лошади -
Умные и добрые,
Только не ручные.
Не были исчерчены
Прерии дорогами,
В травах незатоптанных
Звонко птицы пели,
Племена индейские
Лошадей не трогали,
И гуляли лошади
Вольно, где хотели.
Но пришли охотники
С петлями, с арканами.
Злые ямы вырыли,
Сети растянули.
Тропы водопойные
Обросли капканами,
А уйдёшь от петли ты -
Не уйдёшь от пули.
Дождики багровые
На траву закапали,
И теперь без страха там
Не ступить ни шага:
И на Диком Западе,
Западе, Западе
Стало, как в окрестностях
Дымного Чикаго…

Ну вот и кончается наше кино.
Уходит герой… А куда ему деться?
Ещё пять минут будет в зале темно -
И кончится фильм, как кончается детство…
Уходит мальчишка, назад не глядит,
Уходит от нас в непонятные дали.
А то, что уйдёт он из фильма один,
Снимая кино, мы вначале не знали.
Нам так бы хотелось, чтоб вместе они
Ушли по траве, пересыпанной росами…
Но только сейчас, как и в прежние дни,
Бросают ребят эти «умные» взрослые.
Кончается фильм, и подумать пора —
Куда ему деться в степи беспредельной:
Быть может, в ребячий рассказ у костра,
А, может быть, снова в кино самодельное?
Но только хватает забот нам пустых.
Мальчишка придуман, а вы и поверили!
…Но всё-таки вспомни: а может, и ты,
Встречал его средь городской суеты
Бредущего, словно по выжженной прерии?..

Был месяц май…
Избитая строка.
Но месяц был – здесь никуда не деться.
Теперь,
когда нам больше сорока,
Мы бережём по каплям наше детство.
Был май.
Катились звёзды в лебеду,
Что поросла у стареньких калиток.
В те дни —
себе на счастье и беду,
Я прочитал впервые «Аэлиту».
Меня сжигали радость и тоска,
Звенел, как космос, деревянный город,
И, словно тень от марсианских скал,
Лежала тень киосков на заборах.
Нас было двое.
Улететь на Марс
Нам помогала детская считалка.
И честно забывал я каждый раз,
Что Аэлиту звали просто Галка.
У Аэлит прекрасная душа
И дар чудесный —
неземной и ясный:
Умела Галка слушать не дыша,
То,
что другим я доверял напрасно.
Но горькая судьба у Аэлит:
Им суждены разлуки и печали.
Пришёл июнь,
и Галку увезли.
И Марс – погас.
И звёзды – замолчали.
И всё же сказка не проходит без следа,
И след остался.
На пороге лета
Мы,
прежде, чем расстаться навсегда,
Открыли с Галкой новую планету.
Из мягкой глины мы скатали шар —
Размером с мячик.
И на этой глине,
Смущаясь, каждый нацарапал имя
Соломинкой – взамен карандаша.
Потом гвоздик набрали луговых —
Они росли по нашим переулкам.
Ромашки дикой,
кашки
и травы,
Которую зовут пастушья сумка.
Мы разожгли огонь на пустыре…
Узор из листьев, стеблей и соцветий
Оттиснули на глиняной планете,
И шарик прочно обожгли в костре.
Он тёплым был, когда его в земле
Зарыли под крыльцом у старой дачи.
…Пускай наш шарик через сотню лет
Найдут другие девочка и мальчик.
Тогда
времён сомкнётся долгий круг:
Тогда окаменевшая порода
Ребятам донесёт тепло от наших рук
И запах трав сорок седьмого года.

Давно снесли дощатое крыльцо,
А шарик наш ещё никто не трогал,
И всё ещё не замкнуто кольцо…
Но это не беда в конце концов,
Меня сейчас другая жжёт тревога:
Что, если вдруг
из чёрной глубины,
Хлыстами метеорными избитый,
Придет корабль на край земной орбиты
И даст сигнал
для жителей земных?
Рябыми от метеоритных ран
На рубке будут броневые плиты…
И в этой рубке встанет Аэлита
И, сжав волненье, глянет на экран.
И будет ждать ответа, не дыша.
И вдруг увидит обожжённый шар?!.
Он будет чёрным среди чёрной тьмы,
Огнём ракетным начисто спалённый…
И никаких следов
травы зелёной.
И никаких следов,
что жили мы,
Что жизнь была порою нелегка,
Что много было в ней необъяснимо,
Но небо всё же часто было синим,
И белыми, как вата, облака,
И что любили дети малевать
Большое солнце в уголке рисунка…
И что росла на улице трава:
Полынь, ромашки и пастушья сумка.
Да сгинет страх! И пусть сомкнётся круг
В слиянии земных и звёздных рук…