ПИРЕНЕИ
Перевод Н. Горской
(Воскресная ностальгия)
Над испанской границей вечерняя тишь…
Под негаснущим солнцем вершины искрятся —
мирозданья врата… Очертанья шиферных крыш
остались во Франции — задником декораций.
С колокольни Сальента{4} к нам долетает звон —
воскресный… Ветер в зеленых скалах резвится.
И пахнет югом. И западный горизонт
багрян. И светло струится пшеница.
Мычанье красных коров, тяжелых от молока,
идиллических пастбищ очарованье.
И речь пастуха сердцу до боли близка…
И над родиной — тень вечернего умиранья…
Блаженство, покой, глухомань. И бредут стада,
и — как звездами высь — полны луга бубенцами.
Глухомань, блаженство, покой. И поет вода,
и колокольчики вторят звонкими голосами.
— Прибой неведомого, сын,
тебя приносит и уносит.
И где тебя оставит он?
К тебе взывают
оттуда, с той же страстью,
как я — здесь; и в смятенье, в плаче,
как я — там, боятся, что навеки
ты — здесь останешься.
О море,
поглоти меня или отринь меня,
здесь или там, но с ним.
ТОПОЛЕВАЯ РОЩА
Перевод М. Самаева
Львица страсти сердце рвет на части.
Девичий хор, прозрачно-ломкий,
старинной песней серебрится,
когда в лучах закатной кромки
листва вечерняя багрится.
Какою дрожью пронизало
вас, крики, свежести клинки,
Откуда в вас надлом усталый,
осадок вековой тоски?
Львица страсти и т. д.
Глаза певиц — цветы страданья
среди стволов, а голоса…
То звезды певчие в фонтане,
где отразились небеса.
Не плачьте в песнях хоровода!
Пусть боль чужая вас не мучит.
Достанет слез, когда чрез годы
к воспоминаньям жизнь приучит.
Львица страсти и т. д.
Придут иные вечера,
и сей закат полуугасший
предстанет, словно был вчера,
пред всею правдой жизни вашей.
Завесу грусти, смех, сорви!
Ведь быть чему — не миновать.
Так умирайте от любви
и заставляйте умирать!
Львица страсти и т. д.
ОТРОЧЕСТВО
Перевод П. Грушко
(Упакованный чемодан уже вынесен в мраморный дворик.) 1
— Мама, знаешь, я забыл о чем-то.
Ты не скажешь, что забыть я мог?
— Все белье уложено, сынок.
— Да… И все же, я забыл о чем-то.
Не подскажешь, что забыть я мог?
— Все ли книги ты собрал, сынок?
— Все… Но только я забыл о чем-то.
Подскажи мне, что забыть я мог?
— Свой портрет ты… увезешь, сынок?
— Нет… Но я забыл, забыл о чем-то.
Вспомни, мама, что забыть я мог?
— Успокойся и поспи, сынок…
И 2
Мама! (Как переменилось утро…)
Голос твой живой сорвется с уст,
но его я не смогу услышать!
Час прошел, а мир — настолько пуст!
Все дороги в никуда уводят,
утро на земле, а свет погас!
Мама, вспомнил! Как же позабыл я
о тебе и о себе — о нас!
Черный север. Стонет ветер стылый,
необъятный ветер…
(…Тарантас.
Кучер поет. Эвкалипты,
сонно плывущие мимо,
качают на ветках ветошь
от паровозного дыма.
Нырнув под мост, Риотинто
багряные катит буруны
к окраине. A за нею —
широкий простор лагуны.
Сын стражника тарантасу
машет ручонкой. Хрустко
скрипят песчинки. Повсюду —
запах гнилого моллюска…)
СЕЛЬСКИЙ КАРНАВАЛ
Перевод А. Гелескула
Неделя солнца и воды!
Веселье солнца и воды!
— Моей любви, моей беды! —
…Похмелье солнца и воды!
Над карнавальной суетой
бьет в окна ливень золотой!
— А сердце бродит сиротой —
И вечер серый и пустой…
— В ее зрачках вечерний свет
как будто верности обет.
(Вечерний свет, неверный свет!)
— Не узнаешь? — И да и нет…
Неделя солнца и воды!
Веселье солнца и воды!
— Моей любви, моей беды! —
…Похмелье солнца и воды!
ЗЕЛЕНАЯ ПТАХА
(«Зеленый и смуглый лимон…»)
Перевод Н. Горской
(Девочка)
Зеленый и смуглый лимон —
закатное солнце, мама.
Зеленый и смуглый лимон —
стал моим сердцем он.
Ах, как жестки ростки,
что в сердце пускает он!
…Зеленый и смуглый лимон —
закатное солнце, мама.
Ветер, в углу шелестящий и днем и ночью, —
угол комнаты — северный полюс легких —
ей внезапно покажется мной.
Задрожит, затрепещет, ветру навстречу вскочит
прямо в сердце укол ледяной.
И боль — из тьмы! — не дыша будет слушать
всем сердцем, всей глубиной.
И — ветер — я постепенно ей сердце разрушу
в полусне бессрочном тоской ледяной.
Взять этот том случится, —
и в доме, точно в храме,
и сердце, словно чистый-чистый
хрустальный многогранник.
Свет в мою душу так и хлынет —
минувший свет вечерних миртов,
который солнцем до меня был вылит.
И чувства так свежи, как будто я всего лишь
ребенок, и своих живых сокровищ
не тратил, и любим, и понят всеми,
а смерть одних соседей навещала,
и то, что ждет меня — любовь и слава
и солнца воскресений.
Всё им, всё — виноградники эти, эти
пасеки, сосны, и нивы, и реки,
мне достало,
поверьте,
моего дыхания — в слове
и видений моих в свете.
Был я розе подобен — очищенной сутью слова
и воде — вечным чудом ее изменений,
а они для корней моих почвою были здоровой,
человеческим руслом для моих устремлений.
Век бездумны… Уж лучше бы наги.
Обездоленные. Бедняги.
ЛЮБОВЬ
Перевод А. Гелескула
Не будь же слеп!
Не поцелуй руки́,
целуя хлеб!
* * *
«Воскресный январский вечер…»
Перевод С. Гончаренко
Воскресный январский вечер,
когда ни души нет в доме!
…Зелено-желтое солнце
на окнах, и на фронтоне,
и в комнате,
и на розах…
И капают капли света
в пронизанный грустью воздух…
Протяжное время сгустком
застыло
в раскрытом томе…
На цыпочках тихо бродит
душа в опустелом доме,
упавшую крошку хлеба
разглядывая на ладони.
НОВЫЙ МИР
Перевод Н. Горской
Старики, не думайте о страшном!
…Старым два шага до гроба…
Ни о чем не знают дети наши.
Фантастическая тропка
детской памяти короткой
пролегла рассветной кромкой.
На восходе мир светло окрашен.
Дети, смейтесь громко,
ничего не ведая о нашем —
вашем дне вчерашнем.
…Старым два шага до гроба…
Старики, не надо!.. раньше срока.
