"Эй, дети! - он голос подал.
Мне пел ту песню один страдалец,
Быть может, отсюда родом.
Знавал в Крулевце в былые лета
Какого-то пастуха я;
Туда на струге литовец этот
Приплыл из вашего края,
Всегда вздыхал он, всегда томился,
Как видно, не без причины;
Домой в Литву он не возвратился,
Отстал от своей дружины.
Я часто видел - горят ли зори
Или в сиянии лунном
Он бродит в поле иль возле моря,
Блуждает молча по дюнам.
И сам как камень между камнями,
И в непогодь и в морозы,
Каким-то горем делясь с ветрами,
Волнам поверял он слезы.
К нему пришел я, взглянул он смутно,
Но все же со мной остался;
Я, слов не тратя, настроил лютню,
Запел я, за струны взялся.
И тут кивнул он мне головою
Ему понравились песни,
Пожал мне руку. Обнял его я,
И мы заплакали вместе.
И так сближались мы постепенно
И стали потом друзьями;
Хранил молчанье он неизменно,
И я не сорил словами.
И вот, снедаем своей тоскою,
Однажды свалился с ног он;
И стал я верным его слугою,
Когда совсем занемог он.
Изнемогая от тайной боли,
Он подозвал меня к ложу;
Сказал он: "Близок конец недоли,
Исполнится воля божья!
Лишь тем я грешен, что жизнь пустая
Здесь без толку пролетела.
Без сожаленья мир покидаю:
Давно я - мертвое тело!
Меня давно уж от лика света
Укрыли дикие камни;
Жизнь мира стала так далека мне
В воспоминаньях жил где-то!
Остался верен мне до конца ты!
Сокровищ я не имею,
Не награжу я тебя богато
Возьми же, чем я владею!
С тобою песня пусть остается,
В печали пел ее здесь я;
Наверно, помнишь, что в ней поется
И как звучит эта песня.
И вот со светлых волос повязка
Ветвь кипариса сухая;
Храни ту ветку, пой песню часто
Вот все, что я завещаю!
Ступай на Неман: найдешь, быть может,
Ту, что рассталась со мною;
Быть может, песня ее встревожит,
Всплакнет над веткой сухою.
Пригреет старца и в дом свой примет!
Скажи..." - Но глаза застыли,
Пречистой девы святое имя
Уста не договорили.
И все ж на сердце он, умирая,
Успел показать рукою
И обернулся к родному краю
За Неманом за рекою".
Замолк тут старец, в руке белело
Письмо - листа четвертушка.
Но из толпы уж уйти успела
Кого он искал - пастушка.
Уйти спешила, спешила скрыться,
Под платом пряча лик божий,
И вел под ручку красу-девицу
Какой-то парень пригожий.
Воззвала к старцу толпа тревожно:
"Дед, что случилось такое?"
Но промолчал он. И знал, возможно,
Да что говорить с толпою!
[Вторая половина 1821 г.]
Для кого в венок вплетаешь... - Эти триолеты взяты из стихотворения Томаша Зана.
ПРИЗРАК
[Из поэмы "Дзяды"]
Стиснуты зубы, опущены веки,
Сердце не бьется - оледенело;
Здесь он еще и не здесь уж навеки!
Кто он? Он - мертвое тело.
Живы надежды, и труп оживился,
Память зажглась путеводной звездою,
Видишь: он в юность свою возвратился,
Ищет лицо дорогое.
Затрепетали и губы и веки,
И появился в глазах жизни признак.
Снова он здесь, хоть не здесь он навеки.
Что он такое? Он - призрак!
Ведомо всем, кто у кладбища жили,
Что пробуждается в день поминальный
И восстает из кладбищенской гнили
Этот вот призрак печальный.
Но зазвонят из тумана ночного,
Что воскресенье уже наступило,
С грудью как будто разодранной снова
Падает призрак в могилу.
Живы его хоронившие... Часто
О человеке ночном говорится...
Кто же он, юноша этот несчастный?
Это - самоубийца!
Терпит, наверно, он страшную кару:
Весь пламенеет, тоскует ужасно...
Слышал однажды наш ризничий старый
Призрака голос неясный.
Передрассветные звезды блистали,
И привиденье, покинув могилу,
Руки вздымая в великой печали,
Жалобно заговорило:
"Ты, дух проклятый, зачем жизни пламя
Вновь заронил под бесчувственный камень?
Ведь угасало оно в этой яме!
Снова зачем этот пламень?
О, приговор справедливо суровый!
Вновь познакомиться, вновь разлучиться,
Из-за нее умереть смертью новой,
Помнить о ней и томиться.
Вновь между всякого сброда шататься
Буду я всюду, гонясь за тобою;
Впрочем, с людьми не хочу я считаться
В жизни изведал всего я!
Если смотрела ты - взор опускал я,
Точно преступник; когда говорила,
Слышал я все, но молчал и молчал я,
Словно немая могила.
Это замечено было друзьями,
Юноши это причудой считали,
Старшие - лишь пожимали плечами
Либо мораль мне читали.
Слушал насмешки я, слушал советы...
Впрочем, и я бы на месте другого
Точно вот так же осмеивал это
И осуждал бы сурово.
Некто решил, что моим поведеньем
Гордость задета его родовая,
Но отстранялся с любезным терпеньем,
Будто бы не замечая.
Горд был и я: мол - понятно мне это!
Громко дерзил я в ответ на молчанье
Или выказывал вместо ответа
Полное непониманье.
Ну, а иной не прощал прегрешенья,
И на лице у него выражалась
Сквозь оскорбительное снисхожденье
Лишь лицемерная жалость.
Жалости той не прощу ни за что я!
Я не молил его - я улыбнулся,
Но, и презрением не удостоив,
Он от меня отвернулся!
Вновь подвергаюсь я всем испытаньям,
В мир устремляясь кладбищенской тенью.
Эти - как черта, хлестнут заклинаньем,
Те - убегают в смятенье.
Этот смешит меня глупою спесью,
Этот - навязчив, а этот - ехиден...
Рвусь лишь к одной. Почему же всем здесь я
Дивен иль даже обиден?
Тем, кто жалел, покажу непочтенье,
А зубоскалам, пожалуй, - и жалость!..
Только бы ты, о любимая, с тенью
Снова сейчас повстречалась!
Ты погляди и скажи мне хоть слово,
Не осуди беспокойную душу.
Только на час ведь я - призрак былого
Новое счастье нарушу!
Может быть, к солнцу привычные очи
Не испугаются темного гостя,
И до конца ты дослушать захочешь
Речь, что звучит на погосте.
Может быть, мысль и твоя устремится,
Пусть на мгновенье хотя бы, к былому
К сорным травинкам в щелях черепицы
Старого, старого дома".
[1823]
ЗАВОРОЖЕННЫЙ ЮНОША
[Из первой части поэмы "Дзяды"]
Пан Твардовский в замок входит,
Двери выломав с размаха,
Рыщет в ямах, в башнях бродит...
Сколько чар здесь, сколько страха!
Удивительное в склепе
Покаяние творится:
Юноша, закован в цепи,
Перед зеркалом томится!
Он томится и казнится:
С каждым мигом он теряет
Жизни некую частицу,
В хладный камень он врастает!
Уж по грудь он тверд, как камень,
Но на лике все ж пылает
Мужества и силы пламень,
Очи нежность излучают!
"Кто ты? - говорит заклятый,
Смело ты вошел под своды,
Где ломаются булаты
И теряется свобода!"
"Кто я? Целый мир страшится
Моего меча и слова,
Ибо я - могучий рыцарь,
Славный рыцарь из Твардова!"
"Из Твардова? Это имя
В наши дни мы не слыхали
Под шатрами.боевыми
И когда мы пировали.
Но, видать, за годы эти,
Что томлюсь я здесь, в темнице,
Много нового на свете,
Расскажи мне, что творится!
Ольгерд наш как прежде в силе?
Он Литву в походы водит?
Немцев бьем, как прежде били?
На монголов рати ходят?"
"Ольгерд? Что ты? Пролетело
Двести лет, как лег в могилу!
Нынче внук его Ягелло
Сокрушает вражью силу".
"Вот как! Ну, еще два слова:
Может быть, могучий витязь,
По дороге из Твардова
Заезжал ты и на Свитезь?
Там тебе не говорили,
Как с врагом Порай сражался
И о девушке Марыле,
Чьей красе он поклонялся?"
"Юноша! Тот край я знаю,
Неман знаю, Днепр я знаю,
Но не слышал никогда я
О Марыле и Порае!
Впрочем, что мы тратим время!
Из скалы тебя добуду
Сам увидишься со всеми,
Побываешь ты повсюду.
Знаю цену этим чарам
И сейчас же разобью я
Зеркало одним ударом
И тебя я расколдую!"
Меч он вырвал быстрым взмахом,
К зеркалу идет он, смелый.
Только юноша со страхом
Крикнул: "Этого не делай!
Это зеркало бесценно!
Ты подай его мне в руки
Сам избавлюсь я от плена,
Сам свои закончу муки!"
Зеркало тут в руки взял он,
Глянул, смертно побледнел он.
Зеркало поцеловал он
И совсем окаменел он!
К М...
СТИХИ, НАПИСАННЫЕ В 1823 ГОДУ
"Прочь с глаз моих!.." - послушаюсь я сразу,
"Из сердца прочь!.." - и сердце равнодушно,
"Забудь совсем!.." - Нет, этому приказу
Не может наша память быть послушна.
Чем дальше тень, она длинней и шире
На землю темный очерк свой бросает,
Так образ мой, чем дальше в этом мире,
Тем все печальней память омрачает.
