Ознакомительная версия.
Живу неспокойно
Живу неспокойно, словно бегом,
Спорю, статьи пишу,
Читаю, но, поднят каким-то звонком,
Куда-то опять спешу.
Сбегаю из города к милым стихам,
Любить, тосковать, сражаться.
Но кто-то находит меня и там:
Просят на вечер к учителям.
Надо. Нельзя отказаться.
Спешу я, наверно, с тех пор, как дышу,
Помню, всегда озабочен,
Спешу в драмкружок и на теннис спешу,
В кино спешу и в поход спешу,
Вот только в школу не очень…
А впрочем, шучу. И на первый урок
Всегда влетал без минуты.
Дел было масса, и все-таки в срок
Я успевал почему-то.
Такое уж сердце людское. Оно
Всегда к интересному тянется.
И сколько в него ни вмести – все равно
Местечко еще останется.
Место останется для работ,
Для смеха, что счастьем брызнет,
Для горя, для радости, для забот
И снова для целой жизни!
И нынче, встречая трудом рассвет,
Спешу я в снег и жару.
И сколько судьбой мне отпущено лет,
И сколько невзгод, и сколько побед –
Все полной мерой беру!
Беру, потому что в жизни моей
Не было легких годов.
Беру, потому что вера друзей
И стужи сильней, и горя сильней,
Тем паче злости врагов!
И снова меня самолеты мчат
То в Киев, то в Днепропетровск,
Маршруты, маршруты: Ташкент, Ленинград,
Куйбышев и Свердловск…
Балтиец, доярка с алтайских полей,
Студент и уральский кузнец,
Руки друзей, улыбки друзей,
Тысячи светлых сердец!
В чем сила пожатия наших рук?
На это ответ таков:
Они – герои моих стихов,
А я – их поэт и друг!
И, точку поставив в конце строки,
Снова в дороге я.
Люблю, ненавижу, иду в штыки.
– Он ищет славы! – кричат враги.
– Неправда! – кричат друзья.
А темы торопят. Бессонная ночь…
Но с первым лучом рассвета
Невзгоды прочь и усталость прочь!
Куда-то ответить, кому-то помочь,
Доспорить, выступить где-то…
Отдых? Согласен. Вот кончу, и все.
И в среду на юг уеду!
Но снова кружится колесо,
Моих беспокойных дней колесо,
И в ту, и в другую среду.
Никак ничего нельзя отложить.
Ведь дел непочатых – масса!
А может быть, так вот и стоит жить,
Вот так до последнего часа?!
1966
Прихлынет тоска или попросту скука
Однажды присядет к тебе на порог,
Ты знай, что на свете есть славная штука –
Романтика дальних и трудных дорог.
Конечно же, есть экзотичные страны:
Слоны и жирафы средь зелени вечной,
Где ночью на пальмах кричат обезьяны
И пляшут туземцы под грохот тамтамов,
При этом почти без одежды, конечно.
Экзотика… Яркие впечатленья.
Романтика с этим не очень схожа.
Она не пираты, не приключенья,
Тут все и красивей гораздо и строже.
Соленые брызги, как пули, захлопали
По Графской пристани в Севастополе,
Но в ночь штормовую в туман до утра
Уходят дозорные катера.
А возле Кронштадта грохочет Балтика.
Курс – на Вайгач. Рулевой на посту.
А рядом незримо стоит Романтика
И улыбается в темноту.
А где-то в тайге, в комарином гуде,
Почти у дьявола на рогах,
Сидят у костра небритые люди
В брезенте и стоптанных сапогах.
Палатка геологов – сесть и пригнуться,
Приборы, спецовки – сплошной неуют.
Скажи о Романтике им, усмехнутся:
– Какая уж, к черту, романтика тут?!
Но вы им не верьте! В глухие чащобы
Не рубль их погнал за родимый порог.
Это романтики чистой пробы,
Романтики дальних и трудных дорог.
Один романтик штурмует науку,
Другой открыл уникальный храм,
А кто-то завтра протянет руку
К новым созвездиям и мирам.
Вот мчит он, вцепившись в кресло из пластика,
Взор сквозь стекло устремив к луне,
А рядом незримо летит Романтика
В невесомости и тишине…
Бродяги морей, покорители Арктики!
А здесь, посреди городской толкотни,
Есть ли в обычной жизни романтики?
Кто они? Где? И какие они?
Да те, кто живет, по макушку счастливые
Мечтами, любимым своим трудом,
Те, кто умеет найти красивое
Даже в будничном и простом.
Кто сделает замком снежную рощицу,
Кому и сквозь тучи звезда видна,
Кто к женщине так, между прочим, относится,
Как в лучшие рыцарские времена.
Немного застенчивы и угловаты,
Живут они так до момента, когда
Однажды их властно потянут куда-то
Дороги, метели и поезда.
Не к пестрой экзотике – пальмам и зебрам
Умчат они, сердцем храня мечту,
А чтобы обжить необжитые дебри,
Чтоб к горным алмазам пробиться в недра
И людям потом подарить красоту.
Мешать им не надо. Успеха не будет.
Ведь счастье их – ветры борьбы и тревог.
Такие уж это крылатые люди –
Романтики дальних и трудных дорог!
1966
Сколько влюбленных живет по свету?
Такой статистики нет пока.
Но если полчеловечества нету,
То треть, пожалуй, наверняка.
А все остальные, а все остальные
Влюблялись уже или только влюбятся.
И каждый, на звезды глядя ночные,
Мечтает, что счастье когда-нибудь сбудется.
Но в чем же счастье твое на планете?
– Оно в любви, что, как мир, широка! –
Не все человечество так ответит,
Но полчеловечества – наверняка.
А кто хоть однажды в хороший вечер,
Со стрелок часов не спуская глаз,
Не ожидал назначенной встречи
И не признался в любви хоть раз?!
Есть в слове «любовь» и хмельная сила,
И радость надежды, и боль, и тоска,
И если его смущенно и мило
Не все человечество произносило,
То девять десятых – наверняка.
Но слово сказать – не сердце отдать.
Отсутствие чувств не заменишь ничем.
Любовь не всем суждено познать,
Она, как талант, дается не всем.
А сколько людей, а сколько людей
По всякому поводу и без повода
Готовы сказать о любви своей,
Как телеграмму послать по проводу.
Поцеловал, еще не любя,
Обнял взволнованно раз, другой,
И сразу: – Поверь, я люблю тебя! –
И тотчас, как эхо: – Любимый мой!
Признавшийся разом в любви навек
Не слишком ли часто порой бывает
Похож на банкрота, что выдал чек,
А как расплатиться потом – не знает.
На свете немало хороших слов.
Зачем же их путать себе на горе.
Влюбленность – ведь это еще не любовь.
Как речка, пусть даже без берегов,
Пусть в самый разлив – все равно не море!
Не можешь любовью гореть – не гори.
Влюблен, про влюбленность и говори.
Нежность тоже ценить умей,
Пускай это меньше. Но так честней.
И если не каждый любит пока,
Так пусть и не каждый то слово скажет.
Не все и не полчеловечества даже,
А те лишь, кто любит. Наверняка!
1966
Зачем на свете люди лгут?
Причин, наверно, масса:
Одни от лжи процентов ждут,
Как вкладчик от сберкассы.
Другие веруют, что ложь,
Едва лишь миг настанет, –
Сразит противника, как нож,
Или хотя бы ранит.
Иной, стремясь не оплошать,
Спешит все с той же ложью
Повыше влезть, побольше взять
И если не на мрамор встать,
То хоть присесть к подножью.
А тот, стараясь всех надуть,
Считает, между прочим,
Что честный путь – далекий путь,
А лживый путь короче!
Привыкнув к подленькой судьбе,
Хитрит и так петляет,
Что он и сам-то уж себе
Ни в чем не доверяет.
А этот, мелок и несмел,
Готов бранить и льстить,
Чтоб ложью пятна скверных дел,
Как скатертью, прикрыть.
Он первым треснуть норовит,
Уверен непреклонно,
Что нападенье – лучший вид
Скандальной обороны.
Есть в мире разные лжецы,
На все цвета и вкусы,
Но все льстецы, как подлецы, –
Отчаянные трусы.
Увы, каким же должен быть
Могучим чародей,
Чтоб вдруг от лжи освободить
Всех страждущих людей!
Но только нет волшебных слов
Для таинств исцелений,
Как нет от лжи ни порошков,
Ни электролечений.
А если так, то надо нам,
Чтоб чище в мире жить,
Непримиримый бой лжецам
Со всею страстью тут и там
Упрямо объявить.
А чтоб с тем злом, как мир седым,
Иметь нам право биться –
Нам в жизни следует самим,
Как ни заманчив хитрый дым,
До лжи не опуститься.
Чтоб в сердце каждый человек
Нес правду, словно знамя,
Чтоб подлость таяла как снег
И мира не было вовек
Меж нами и лжецами!
1967
Ознакомительная версия.
