Арестанты
Много, брат, перенесли
На веку с тобою бурь мы.
Помнишь – в город нас свезли.
Под конвоем гнали в тюрьмы.
Била ливнем нас гроза:
И одежда перемокла.
Шел ты, в даль вперив глаза,
Неподвижные, как стекла.
Заковали ноги нам
В цепи.
Вспоминали по утрам
Степи.
За решеткой в голубом
Быстро ласточки скользили.
Коротал я время сном
В желтых клубах душной пыли.
Ты не раз меня будил.
Приносил нам сторож водки.
Тихий вечер золотил
Окон ржавые решетки.
Как с убийцей, с босяком,
С вором
Распевали вечерком
Хором.
Здесь, на воле, меж степей
Вспомним душные палаты,
Неумолчный лязг цепей,
Наши серые халаты.
Не кручинься, брат, о том,
Что морщины лоб изрыли.
Всё забудем: отдохнем —
Здесь, в волнах седой ковыли.
1904Серебряный Колодезь
Как несли за флягой флягу —
Пили огненную влагу.
Д’накачался —
Я.
Д’наплясался —
Я.
Дьякон, писарь, поп, дьячок
Повалили на лужок.
Эх —
Людям грех!
Эх – курам смех!
Трепаком-паком размашисто пошли: —
Трепаком, душа, ходи-валяй-вали:
Трепака да на лугах,
Да на межах, да во лесах —
По дороге ноги-ноженьки туды-сюды пошли,
Да по дороженьке вали-вали-вали —
Да притопатывай!
Что там думать, что там ждать:
Дунуть, плюнуть – наплевать:
Наплевать да растоптать:
Веселиться, пить да жрать.
Гомилетика, каноника —
Раздувай-дува-дувай, моя гармоника!
Дьякон пляшет —
– Дьякон, дьякон —
Рясой машет —
– Дьякон, дьякон —
Что такое, дьякон, смерть?
– «Что такое? То и это:
Носом – в лужу, пяткой – в твердь…»
………………………
Раскидалась в ветре, – пляшет —
Полевая жердь: —
Веткой хлюпающей машет
Прямо в твердь.
Бирюзовою волною
Нежит твердь.
Над страной моей родною
Встала Смерть.
1906Серебряный Колодезь
1
По полям, по кустам,
По крутым горам,
По лихим ветрам,
По звериным тропам
Спешит бобыль-сиротинка
Ко святым местам —
Бежит в пространство
Излечиться от пьянства.
Присел под осинкой
Бобыль-сиротинка.
«Сломи меня в корне», —
Осинка лепечет листвяная —
Лепечет
Ветром пьяная —
Над откосами
В ветре виснет;
Слезными росами
Праздно прыснет —
– «Сломи меня в корне», —
Осинка лепечет.
Осинка – кружев узорней —
Лепечет
В лес, в холод небес,
В холод горний —
– «Сломи меня в корне», —
Осинка лепечет.
Листики пламенные
Мечет
В провалы каменные, —
Всё злей, всё упорней
– «Сломи меня в корне», —
Лепечет:
Бормочет
В сердитой сырости,
Листами трескочет:
«Свой посох
Скорей —
Багрецом перевитый,
Свой посох —
Скорее
Сломи ты: —
Твой посох
В серебре
Да в серебряных росах.
Твой посох
Тебе не изменит. —
Врагов одорожных в пространство
Размечет —
От пьянства
Излечит».
Молчит сиротинка
Да чинит
Свой лапоть
Над склоном зеленым.
Согнется поклоном, —
И хочет
Его молодая осинка
Слезами своими окапать.
2
И срезал осинку
Да с ней и пошел в путь-дороженьку —
По полям, по кустам,
По крутым горам,
По лихим ветрам,
По звериным тропам
Ко святым местам —
Славит господа-боженьку.
«Господи-боженька,
Мой посох
Во слезах —
Во серебряных росах.
Ныне, убоженький,
С откосов
В пустыни
Воздвигаю свой посох.
Господи-боженька,
Ныне сим посохом
Окропляю пространства:
Одеваю пространства:
В золотые убранства —
В путь-дороженьку
Уносите меня, ноженьки, —
По полям, по кустам
Ко святым местам».
3
Привели сиротинку кривые
Ноги
Под склон пологий.
Привели сиротинку сухие
Ветви
В места лихие.
– «Замолю здесь грехи я»,
Зашел в кабачишко —
Увязали бутыль
С огневицею —
С прелюбезной сестрицею.
Курил табачишко.
Под вышкой песчаной
Склонил нос багряный
В пыль.
Бобыль —
Пьяница!
У бобыля нос —
Румянится!
– «Ты скажи мне, былиночка,
Как величают места сии?»
«Места сии —
Места лихие,
Песчаные:
Здесь шатаются пьяные —
Места лихие
Зеленого Змия».
– «Замолю здесь грехи я!»
4
Плыла из оврага
Вечерняя мгла;
И, булькая, влага
Его обожгла.
Картуз на затылок надвинул,
Лаптями взвевая ленивую пыль.
Лицо запрокинул,
К губам прижимая бутыль.
Шатался детина —
Шатался дорогой кривой;
Вскипела равнина
И взвеяла прах над его головой;
Кивала кручина
Полынной метлой; —
Подсвистнула ей хворостина
В руках багряневшей листвой:
«Ты – мой, сиротина,
Ты – мой!»
Рванулась,
Метнулась,
Помчалась в поля —
Кружится,
Пляшет
Вокруг бобыля:
«Бобыль —
Пьяница:
У бобыля —
Нос румянится» —
Руками своими
Сухими,
Колючими машет.
На смех тучам —
Шутам полевым и шутихам —
Пляшет
По кручам!
Гой еси, широкие поля!
Гой еси, всея Руси поля! —
Не поминайте лихом
Бобыля!
1906Дедово
Шел калика, шел неведомой дороженькой: —
Тень ползучую бросал своею ноженькой.
Протянулись страны хмурые, мордовские —
Нападали силы-прелести бесовские.
Приключилось тут с каликою мудреное:
Уж и кипнем закипала степь зеленая.
Тень возговорит калике гласом велием:
«Отпусти меня, калика, со веселием.
Опостылело житье мне мое скромное,
Я пройдусь себе повадочкою темною».
Да и втапоры калику опрокидывала;
Кафтанишко свой по воздуху раскидывала.
Кулаками-тумаками бьет лежачего —
Вырастает выше облака ходячего.
Над рассейскими широкими раздольями
Как пошла кидаться в люд хрестьянский кольями.
Мужикам, дьякам, попам она поповичам
Из-под ног встает лихим Сморчом-Сморчовичем.
А и речи ее дерзкие, бесовские:
«Заведу у вас порядки не таковские;
Буду водочкой опаивать-угащивать:
Свое брюхо на напастях отращивать.
Мужичище-кулачище я почтеннейший:
Подпираюсь я дубиной здоровеннейшей!»
Темным вихорем уносит подорожного
Со пути его прямого да не ложного.
Засигает он в кабак кривой дорожкою;
Загуторит, засвистит своей гармошкою:
«Ты такой-сякой комаринский дурак:
Ты ходи-ходи с дороженьки в кабак.
Ай люли-люли люли-люли-люли:
Кабаки-то по всея Руси пошли!..»
А и жизнь случилась втапоры дурацкая:
Только ругань непристойная, кабацкая.
Кабаки огнем моргают ночкой долгою
Над Сибирью, да над Доном, да над Волгою.
То и свет, родимый, видеть нам прохожего —
Видеть старого калику перехожего.
Всё-то он гуторит, всё-то сказы сказывает,
Всё-то посохом, сердешный, вдаль указывает:
На житье-бытье-де горькое да оховое
Нападало тенью чучело гороховое.
Июнь 1907Петровское
Я всё узнал. На скате ждал.
Внимал: и всхлипнула осинка.
Под мертвым верхом пробежал
Он подовражною тропинкой.
Над головой седой простер
Кремня зубчатого осколок.
Но, побледнев, поймав мой взор,
Он задрожал: пропал меж елок.
Песок колючий и сухой —
Взвивается волной и стонет.
На грудь бурьян, кривой, лихой,
Свой поздний пух – на грудь уронит.
Тоску любви, любовных дней —
Тоску рассей: рассейся, ревность!
Здесь меж камней, меж зеленей
Пространств тысячелетних древность.
Прозябли чахлою травой
Многогребенчатые скаты.
Над ними облак дымовой,
Ворча, встает, как дед косматый.
В полях плывет, тенит, кропит
И под собою даль означит.
На бледной тверди продымит.
Уходит вдаль – дымит и плачет.
Август 1906Серебряный Колодезь
