Всю ночь ворочался в постели
С войны пришедший человек
И слушал, как грачи летели;
Встревоженный ворчаньем рек,
Шинель накидывал на плечи,
Шел на скрипучее крыльцо,
Сутулый и широкоплечий,
Он ветру подставлял лицо.
По плугу тосковали руки,
Тянули, как магнит, поля.
Да, он почувствовал в разлуке,
Что значит для него земля…
Он думал, жег табак в ночи,
И уходил неспешно в избу,
И слушал, как весна стучит
Дождем и ветром по карнизу.
И только в окна грянул свет
Зарей и песнею скворчиной —
Он вышел в молодой рассвет,
Глазами дымный мир окинул,
Увидел, как мокры кусты,
Поля черны, холмы покаты
И от напора льдов мосты
На речке выгнулись горбато.
Парная отошла земля,
Плыл лед поемными лугами,
Горькаво пахли тополя,
И конь перебирал ногами,
И одуванчик расцветал
У борозды на солнцепеке,
И жаворонок забирал
Все круче в небосвод высокий…
Солдат за плугом в вешний дым
Пошел торжественно полями,
Как будто не заря над ним —
Гвардейское пылало знамя.
Мне все здесь дорого и свято
У черных Пулковских высот:
Могила русского солдата,
На желтом бруствере осот,
Мать-мачехой и повиликой
С боков обросший капонир,
Перевороченный и дикий —
Какой-то первозданный мир.
Кирпичная щербатая стена,
Моих друзей простые имена.
Мне хочется, чтоб девушки и дети
Пришли сюда на утреннем рассвете,
Чтоб день был светел, чтобы ветер
тих,
Чтоб солнце золотилось на дороге.
…Забудь свои печали и тревоги,
Здесь мертвые спокойны за живых.
Без малого четыре года
Гремела грозная война.
И снова русская природа
Живого трепета полна.
Там, где мы брали кровью, с бою,
Противотанковые рвы,
Цветы, обрызганы росою,
Встают, качаясь, из травы.
Где ночь от ярких молний слепла,
Кипела в заводях вода, —
Из камня, щебня и из пепла
Встают родные города.
И вот дорогою обратной,
Непокоряемый вовек,
Идет, свершивши подвиг ратный,
Великий русский человек.
Он сделал все. Он тих и скромен.
Он мир от черной смерти спас.
И мир, прекрасен и огромен,
Его приветствует сейчас.
А сзади темные могилы
Врагов на дальнем берегу —
О нашей доблести и силе
Напоминание врагу.
Есть в военном приказе
Такие слова,
На которые только в тяжелом бою
(Да и то не всегда)
Получает права
Командир, подымающий роту свою,
Я давно понимаю
Военный устав
И под выкладкой полной
Не горблюсь давно.
Но, страницы устава до дыр залистав,
Этих слов
До сих пор
Не нашел
Все равно.
Год двадцатый,
Коней одичавших галоп.
Перекоп.
Эшелоны. Тифозная мгла.
Интервентская пуля, летящая в
лоб,—
И не встать под огнем у шестого кола.
Полк
Шинели
На проволоку побросал,
Но стучит над шинельным сукном
пулемет.
И тогда
еле слышно
сказал
комиссар:
— Коммунисты, вперед!
Коммунисты,
вперёд!
Есть в военном приказе
Такие слова!
Но они неподвластны
Уставам войны.
Есть —
Превыше устава —
Такие права,
Что не всем
Получившим оружье
Даны…
Сосчитали штандарты побитых
держав,
Тыщи тысяч плотин
Возвели на реках.
Целину подымали,
Штурвалы зажав
В заскорузлых,
Тяжелых
Рабочих
Руках.
И пробило однажды плотину одну
На Свирьстрое, на Волхове иль на
Днепре.
И пошли головные бригады
Ко дну,
Под волну,
На морозной заре,
В декабре.
И когда не хватало
«Предложенных мер…»
И шкафы с чертежами грузили на
плот,
Еле слышно
сказал
молодой инженер:
— Коммунисты, вперед!
Коммунисты,
вперед!
Летним утром
Граната упала в траву,
Возле Львова
Застава во рву залегла.
«Мессершмитты» плеснули бензин
в синеву —
И не встать под огнем у шестого кола.
Жгли мосты
На дорогах от Бреста к Москве.
Шли солдаты,
От беженцев взгляд отводя.
И на башнях
Закопанных в пашни КВ
Высыхали тяжелые капли дождя.
И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил «максим»,
И Родимцев ощупывал лед.
И тогда
еле слышно
сказал
командир:
— Коммунисты, вперед!
Коммунисты,
вперед!
Мы сорвали штандарты
Фашистских держав,
Целовали гвардейских дивизий
шелка
И, древко
Узловатыми пальцами сжав,
Возле Ленина
В Мае
Прошли у древка…
Под февральскими тучами
Ветер и снег,
Но железом нестынущим пахнет
земля.
Приближается день.
Продолжается век.
Индевеют штыки в караулах Кремля.
Повсеместно,
Где скрещены трассы свинца,
