Александр Чавчавадзе - Грузинские романтики

Знать, с неба явилась ты к людям, надежда,
Когда, проклиная земные оковы,
И первый мудрец, и последний невежда
Равно пред тобою склониться готовы.

Ты в сердце гонимых горишь, как лампада,
Душа горемыки тобою согрета.
Что жизнь без надежды? Подобие ада!
Селение скорби, лишенное света!

В темнице невольнику некуда деться,
Быть может, он с жизнью простится сегодня.
Но в яростной бездне преступного сердца
Пылает надежда, как милость господня.

И даже у самого края могилы,
На страшном пороге всеобщего тленья
Одна ты даешь обреченному силы,
Чтоб мог он последние встретить мгновенья.

И, в черную яму его опуская,
Одна ты ласкаешь его, как царица,
Чтоб смутному очерку дальнего рая
Душа, улетая, могла подивиться.

Кто — смертный — достоин взойти
На высокую светлую гору,
Священную гору, где ангелы
Славят величие Бога?
Правдивый душою, чье сердце
Незлобно, чьи помыслы чисты,
Кого никогда не касался
Губительный яд лицемерия,
Кто, полный великой любви,
Прегрешенья чужие прощает…
Кого не прельстила навек
Оболочка блестящего мира,
Которая солнцу подобна
В своем преходящем величье;
Кто сильному мира сего
Не боялся напомнить о правде;
Кто падшему брату свою
Протянул милосердную руку, —
Воистину, этот достоин
Взойти на священную гору,
Ликуя при ангельских кликах
О дивном величии Бога!

Состарился, а счастья нет в помине,
И родина погублена моя,
И уж надежды в сердце нет отныне…
Какую скорбь несу в могилу я!

Тихо ночью над полями,
В темноте умолкнул бой.
Озаренное огнями,
Войско пир справляет свой.
Вот и месяц показался,
Весь в лучах вверху горит.
Выпьем все, кто жив остался, —
Небо храбрых сохранит!
Братья, чаша круговая
Пусть бежит вокруг огня.
Слава тем, кто, умирая,
Встретил смерть на склоне дня!
О вино, вино хмельное,
Ты рождаешь в сердце пыл.
Подружился кто с тобою —
Тот всё горе позабыл!

О вино, вино хмельное,
Ты рождаешь в сердце пыл.
Подружился кто с тобою —
Тот всё горе позабыл!

Братья, чаши поднимая,
Славных предков мы помянем,
Кровь свою они, сражаясь,
В дар отчизне принесли.
Их величие и слава
Озаряют нас сияньем,
Наши помыслы возносят
Над заботами земли.

Как огонь, забытый в поле,
Одинокий, сиротливый,
Что колышется и гаснет,
Исчезая навсегда, —
Предан вечному забвенью
Будет каждый нерадивый,
Кто прошел свой путь и сгинул,
Не оставив здесь следа.

Кто нам скажет, кто покажет,
Где герои подвизались?
Время сгладило, сровняло
Их надгробия с землей.

Но поныне имена их
В нашей памяти остались,
Свято чтим мы их деянья,
Славим меч их боевой!

Братья, взор благоговейно
Обратим к былым векам,
Лики светлые героев
В глубине теснятся там.
Это кто с глубокой думой
Над Иверией встает?
Неужели край любимый,
Увидав, не узнает?

Это ты, самодержавный,
Мудрый духом Фарнаоз,
Это ты отчизне славной
Книгу первую принес.
Вся Иверия с тобою,
Став единой, процвела
И своих царей-героев
Вечной славой облекла.

Вот, исполнен чудной силы,
Светом Бога осиян,
Древних идолов в могилы
Царь свергает Мириан.
Тьму Иверии старинной
Новый вытеснил Завет.
В небо глянули грузины
И познали вечный свет.
Львом и волком шлем украшен,
Меч сверкает, гром гремит…
Это кто, могуч и страшен,
Словно Бог войны, летит?
Это славный Горгаслани,
Муж, прославленный в веках.
Где его подъяты длани,
Там враги разбиты в прах.

Неба милостью святою
Над растерзанной страною
Был поставлен юный витязь,
Вдохновенный царь Давид.
В битве — грозный полководец,
Был в судах он миротворец,
Речь его шумела в мире,
Как поток в лесу шумит.

Он сказал: «Восстаньте, грады!»
И они из праха встали.
Он прошел через пустыни —
И пустыни расцвели.
Где киркою он ударил —
Всюду храмы засияли,
И прославили в них Бога
Дети верные земли.

Он воззвал, и, словно феникс,
Возрождается столица,
Прочь бежит султан разбитый,
Жизнь повсюду бьет ключом.
До Ширвана и Дербента
Простирается граница, —
Так Давид страну родную
Очертил своим мечом.

Вот сияет лик небесный,
Взор очей струится вдаль,
Словно тополь — стан прелестный,
Пальцы тонкие — хрусталь.
Обладательница дара
Голубиной доброты,
Это шествует Тамара,
Как богиня красоты.

Сила, Слава, Добродетель
Перед ней несут венец,
Царства мудрого свидетель —
Славит дни ее певец.
Под знаменами — Орбели,
Шота мудрый, Чкондидели,
Полководец Мхаргрдзели,
Гамрекели — вождь-храбрец.

Поднимая стяг Тамары,
В Дидубэ со всей округи
Собрались для общей брани
Кахетинец и тушин.
На хевсуре и на пшаве
Как огонь горят кольчуги.
Вот — могучий карталинец,
Вежливый имеретин,
Месх, прославленный ученый,
Осетин, бесстрашный воин,
Меткий стрелами абхазец,
Храбрый горец и мегрел, —
Каждый с почестями встречен,
Каждый ласки удостоен…
Сердце царское — как море,
Где в нем милостей предел?

Ополчились, полетели,
Пал Карну перед бойцами,
От высоких стен Синопа
Не осталось и руин.
Миновав Арез с Тавризом,
Каплан-Ку прошли рядами
И великий гнев господень
Обратили на Казвин.

Но проходит время славы…
Вот — царица Кетевана,
Воспитательница сирых,
Возлюбившая свой край.
Вот огнем ее пытают
В подземелиях Ирана,
Вот душа ее святая
Улетает в светлый рай.
Вот в венцах своих проходят
Три Кахетии героя —
Элизбар, Шалва, Бидзина,
Пораженные мечом.
Жертвы гнусного тирана,
На краю могилы стоя,
Молят бога за отчизну
В слове горестном своем.
Вот среди иных убитых
Девять братьев знаменитых,
Что на поле бранной чести,
Все в крови, упали вместе.
Вот герой Амилахвари,
Что погиб за государя,
Вот Заалы, их четыре, —
Нет иных подобных в мире.

Вот — Вахтанг Законодатель,
Царь с несчастною судьбою,
Покровитель просвещенья,
Почитатель мудрых книг.
Смерть он встретил на чужбине,
Не оплаканный страною,
Чьи страдания и нужды
Он с младенчества постиг.
Вот отчизны украшенье,
Вождь, прославленный в веках,
Чудо храбрости в сраженье,
Царь Ираклий, Малый Ках.
Он идет врагам на горе,
Меч сверкает, обнажен,
Взор грозит, и в этом взоре
Жребий битвы предрешен.
Дни Ираклия подобны
Солнцу в пламени заката:
Лик его уже сокрылся,
Лишь играют пламена.
Не увидят больше люди
Меч Ираклия крылатый.
Слава родины любимой
Вместе с ним погребена.

Вот Леван с отцовским стягом,
Полный мужественной силы.
Был в сраженьях он кровавых
Силой Божией храним.
Но, повергнутый раздором,
Он сошел во мрак могилы,
И престол царя великий
Пошатнулся вслед за ним.

Но взгляни, какое пламя
Поднялося над Кварели.
Дагестан идет с войною,
Бойтесь лютого врага!
Двадцать восемь дней над нами
Боевые пули пели.
Трудно было. Ослабели.
Где ж спасителя рука?

Вдруг две сотни Соломона,
Ратишвили и Отара,
Боста и сыны Нодара,
Давид и Бабуришвили, —
Появились, завопили,
Всех врагов перерубили
И спасли красу ущелий,
Глаз Кахетии — Кварели!

Кто там, страшный, величавый,
Перед нами предстает?
Стяг его, покрытый славой, —
Войска верного оплот.
То Давид. В его деснице
Смерти страшная коса.
Крикнет он — и враг смутится,
Проклиная небеса.
Это Волк земли — Захарий,
Тот, который средь врагов
Появляется в разгаре
Их набегов и пиров.
Покрывает войско славой
Грозной битвы каждый шаг.
Где блистает меч кровавый —
Исчезает всюду враг.

Так проходят сонм за сонмом
Победители-герои.
Кто Азата сокрушитель?
Кто с Тимуром был боец?
Вот воители Аспиндзи,
Что сражались над Курою
И окрасили теченье
Кровью вражеских сердец.

Дале — триста беззаветных,
Храбрых воинов Душета,
Что в Тбилиси появились
И поклялись головой:
«Если нам по божьей воле
Не достанется победа —
Да покроется позором
Кто живым придет домой».
И мечи, перекрестившись,

Перед битвой обнажили,
И, как соколы, на персов
Понеслись со всех сторон.
Вражьи полчища рассеяв.
Сами головы сложили.
Не ушел никто из битвы:
Слово храброго — закон.

Но враги идут лавиной.
Пал Тбилиси, и с тех пор
Жизнь Иверии старинной
Замерла у края гор.

Где воители-герои
Истекали жаркой кровью —
Там теперь в садах зеленых
Шум пиров, вино, огни…
Незабвенные святыни,
Освященные любовью,
Лишь невежество ногами
Попирает в наши дни.