Ты пьешь людскую кровь, трудом пренебрегая.
Вот скромный муравей, вот строгая пчела:
У каждого свои полезные дела.
Лишь ты одна, блоха, проводишь дни впустую,
Живешь за счет людей и кровь сосешь людскую!"
Сказал и раздавил; она же в смертный час
Чуть слышно пискнула: "А чем вы лучше нас?"
[1825]
ДРУЗЬЯ
Я с искренней дружбой не встретился, сколько ни
ездил.
Последний ее образец обнаружен в Ошмянском
уезде.
Там Мешек - кум Лешка и Лешек - кум Мешка,
Из тех, что не "ты" и не "я" - а "одно"!
Настолько дружили, что даже орешка
Они меж собою делили зерно.
И так они дружбу хранили священную эту,
Что - я утверждаю - такого содружества нету,
Хоть ты обыщи до последней травинки планету!
О дружбе своей, не бывалой нигде до сих пор,
Однажды в дубраве они повели разговор.
Вордны летали, кукушка вдали куковала,
Как вдруг по соседству какая-то Тварь зарычала.
И Лешек - на дуб! От опасности дальше как двинет!
И, дятла проворней, он быстро бежит по суку,
А Мешек беспомощный руки простер к нему: "Кум!"
А кум-то уже на вершине.
И Мешек еще не успел побледнеть,
Как рядом уже очутился медведь,
Он тело ощупал, потом обоняньем медвежьим
Почувствовав запах, какой
От страха бывает порой,
Решил, что покойник пред ним и к тому же несвежий,
И в чащу брезгливо ушел, продолжая реветь
На тухлое мясо не падок литовский медведь.
"Ах, Мешек, мой друг! Я так счастлив, что жив ты
остался!
С вершины кричит ему кум дорогой:
Но что это он так упорно пыхтел над тобой,
Как будто с тобою о чем-то шептался?"
"Медвежью пословицу мне прошептал он - о том,
Что только в беде настоящих друзей познаем!"
1829
СВАТОВСТВО
Покамест пел я дочке дифирамбы,
Мать слушала, а дядюшка читал.
Но я шепнул: "Вот пожениться нам бы",
Весь дом я, оказалось, взволновал.
Мать говорит о душах, об именьях,
А дядя - о доходах и чинах,
Слугу служанка просит без стесненья
Сказать, каков в амурных я делах.
Мать! Дядюшка! Парнас - мое поместье.
Душой владею я всего одной.
Чины смогу в веках лишь приобресть я.
Доход? Перо - вот весь достаток мой.
Любовь? Нельзя ль, плутовка, без расспросов!
О ней скажу тебе наедине,
Когда ты, моего лакея бросив,
Одна заглянешь вечерком ко мне.
[1825]
СОМНЕНИЕ
Тебя не видя - в муках не терзаюсь,
При встрече - не краснею, не теряюсь;
Но если друг от друга мы далеко
И грустно мне, и очень одиноко,
И не могу я разрешить секрета:
Любовь ли это? Дружество ли это?
Вдали от глаз и от улыбок милых
Я облик твой восстановить не в силах,
И пусть усилья памяти напрасны,
Он все же рядом, зыбкий, но прекрасный.
И не могу решить я до рассвета:
Любовь ли это? Дружество ли это?
Я много пережил, но тем не мене
Не мнил тебе открыться в горькой пени,
Без цели идучи и не держась дороги,
Как отыскал я милые пороги?
И что вело меня? Не нахожу ответа:
Любовь ли эта? Дружество ли это?
Тебе отдам здоровье, если надо,
За твой покой стерплю мученья ада;
И не пустым я движим суесловьем,
Себя сочтя покоем и здоровьем.
Но что причина дерзкого обета:
Любовь ли это? Дружество ли это?
Коснусь ли я руки твоей украдкой,
Забудусь ли в мечтательности сладкой,
Едва решу, что так навеки будет
А сердце вновь сомнения разбудит
И у рассудка требуетсовета:
Любовь ли это? Дружество ли это?
Не диктовал мне этих шестистрочий
Друг стихотворца - вещий дух пророчий;
В толк не возьму: откуда на листочке
Возникли рифмы, появились строчки?
Что вдохновляло твоего поэта?
Любовь ли это? Дружество ли это?
[1825]
К Д. Д.
Элегия
О, если б ты жила хоть день с душой моею...
День целый! Нет, тебе дать мук таких не смею.
Хотя бы только час... Счастливое созданье,
Узнала б ты тогда, как тяжело страданье!
В терзаньях мысль моя, бушует в чувствах буря;
То гнев грозой встает, чело мое нахмуря,
То мысли скорбные нахлынут вдруг волнами,
То затуманятся глаза мои слезами.
Виной мой гнев, что ты торопишь миг разлуки,
Иль слишком я уныл, и ты боишься скуки.
Не знаешь ты меня, мой образ страсть затмила,
Но в глубине души есть все, что сердцу мило:
Сокровища любви и преданности нежной,
И грез, что золотят наш рок земной мятежный.
Но ты не видишь их. Так в бурях урагана
Не видно нам на дне сокровищ океана:
Прекрасных раковин и дорогих жемчужин,
Чтоб обнаружить их, свет яркий солнца нужен!
О, если б я не знал в твоей любви сомненья,
О, если б страх изгнать я мог хоть на мгновенье,
Забыть, как от твоих измен мне было больно!
О, был бы счастлив я, была б ты мной довольна!
Как дух, волшебницы послушный заклинанью,
Покорно б исполнял я все твои желанья.
А если подданный, забыв, что он бесправен,
Вдруг возомнит на миг, что госпоже он равен,
О, смейся, милая! Хоть запрещает гордость
Слугою быть твоим, - как проявлю я твердость?
Я прикажу, чтоб ты мной дольше забавлялась,
По вкусу моему порою одевалась,
Прическу изменив, и средь хлопот домашних
Нашла досуг и для признаний тех всегдашних,
Что я в стихах пишу. Тебе б немного муки
То стоило: лишь час один терпенья, скуки,
Притворства полчаса, минуту лицемерья,
Что ты моим стихам внимаешь, я поверю.
И пусть твои глаза лгать будут, лицемерить,
Я буду в них добро читать и лжи их верить.
Тебе вручил бы я мою судьбу и долю,
К твоим ногам сложил свой разум, чувства, волю.
Воспоминанья все я скрыл бы, как в могиле,
Чтоб в чувствах мы всегда одною жизнью жили.
Тогда бы улеглось волненье дикой страсти,
Сейчас я, как ладья, в ее стихийной власти,
Она еще валы вздымает на просторе.
Поплыли б тихо мы с тобой в житейском море.
И если б снова рок волной грозил надменно,
Тебе бы все ж я пел, всплывая, как сирена.
[1825]
К Д. Д.
Моя баловница, отдавшись веселью,
Зальется, как птичка, серебряной трелью,
Как птичка, начнет щебетать-лепетать,
Так мило начнет лепетать-щебетать,
Что даже дыханьем боюсь я нарушить
Гармонию сладкую девственных слов,
И целые дни, и всю жизнь я готов
Красавицу слушать, и слушать, и слушать!
Когда ж живость речи ей глазки зажжет
И щеки сильнее румянить начнет,
Когда при улыбке, сквозь алые губы,
Как перлы в кораллах, блеснут ее зубы,
О, в эти минуты я смело опять
Гляжуся ей в очи - и жду поцелуя,
И более слушать ее не хочу я,
А все - целовать, целовать, целовать!
Одесса, 1825
ДВА СЛОВА
Когда с тобой вдвоем сижу,
Могу ль вопросы задавать:
В глаза гляжу, уста слежу,
Хочу я мысли прочитать,
Пока в глазах не заблестели;
Хочу слова твои поймать,
Пока с губ алых не слетели.
И вовсе пояснять не надо,
Чего ждет слух и жаждут взгляды,
Оно не сложно и не ново,
О, милая, всего два слова:
"Люблю тебя!Люблю тебя!"
Когда продолжим жизнь на небе,
Будь воля властна там моя,
Всегда и всюду видеть мне бы
Запечатленными сто раз
В зрачках твоих прелестных глаз
Все те ж слова: "Люблю тебя!"
И слушать там хотел бы я
Одну лишь песню, чтоб с рассвета
До ночи ею упиваться:
"Люблю тебя! Люблю тебя!"
И чтоб звучала песня эта
В мильонах нежных вариаций!
[1825]
СОН
Меня оставить все ж тебе придется,
Но в этот час не обрекай на муки
И, если в сердце верность остается,
Не говори, прощаясь, о разлуке.
Пусть в эту ночь пред сумрачным рассветом
Блаженное мгновение промчится,
Когда ж настанет время разлучиться,
Вручи мне яд, прошу тебя об этом!
Уста к устам приблизятся, а веки,
Когда в них смерть заглянет, не сомкну я;
И так блаженно я усну навеки,
Твой видя взор, лицо твое целуя.
И сколько лет спать буду так - не знаю...
Когда ж велят с могилой распроститься.
Ты, об уснувшем друге вспоминая,
Сойдешь с небес, поможешь пробудиться!
И, ощущая вновь прикосновенье
Любимых рук, к груди твоей прильну я;
Проснусь, подумав, что дремал мгновенье,
Твой видя взор, лицо твое целуя!
Одесса, 1825
РАЗГОВОР
К чему слова! Зачем, моя отрада,
С тобою чувства разделить желая,
Души я прямо в душу не вливаю,
А на слова ей раздробиться надо?
Остынет слово,-выветриться может,
Покуда к слуху, к сердцу путь проложит!
Влюблен я, ах, влюблен! - твержу тебе я,
А ты грустишь, ты начала сердиться,
Что выразить я толком не умею
Своей любви, что не могу излиться,
Я - в летаргии; не хватает силы
Пошевелиться, избежать могилы.
Уста мои от слов пустых устали;
