Ознакомительная версия.
белым гребнем,
Летает и смеется,
и в руки не дается,
Не взять ее никак!
О Эскалона, красное вино!
* * *
Кончита:
Я смущаюсь!
1-й репортер:
Сеньорита!
Дело будет шито-крыто,
Все тип-топ, крутое шоу…
Кончита:
Я стесняюсь!
2-й репортер:
Хорошо же!
У стеснительных красоток
Рейтинг крепкий и высокий!
Кончита:
(с подозрением)
Рейтинг?
3-й репортер:
Есть такая штука,
Без неё не жизнь, а мука,
Если ты умом не вышел,
Рейтинг подними повыше,
Если ты урод порою,
Рейтинг пусть стоит горою…
Как у нашего поэта
С этим делом?
Кончита:
Дело это
У него стоит покамест,
Если помогать руками…
Репортеры:
Мы поможем! Мы подскажем!
Мы и снимем, и намажем,
И поддержим, и направим,
И ускорим, и восславим,
Воплотим и в сталь, и в камень,
Языком, душой, руками,
Завернем и в шелк, и в ситец –
Только, детка, согласитесь!
Кончита:
(решается)
Ах, теряю честь свою!
Что же дать вам?
Репортеры:
Интервью!
* * *
Секретарь:
(докладывает)
Три тысячи храбрейших храбрецов,
И всяк горой стоит за Федерико!
Герцог:
(озабоченно)
А что маркиз? Каков его отряд?
Секретарь:
Три тысячи подлейших подлецов,
И каждый рот уже раскрыл для крика!
Едва в мерзавца влепим мы заряд,
А шпагою добавим, вне сомнений,
Он завопит от ярких впечатлений,
Чтоб замолчать навеки…
Герцог:
Очень рад
Такому боевитому настрою.
А что же наши воины?
Секретарь:
Не скрою,
Их рты нередко изрыгают брань,
Но эта брань бесчестит вражью дрянь,
А значит, все ругательства – молитвы,
Звучащие в канун великой битвы!
Герцог:
Пожалуй, и маркизовы орлы
Для нас немало припасли хулы…
Секретарь:
(с пренебрежением)
О, их хула – весенний теплый дождь!
Ты от врага лихих проклятий ждешь,
Ты жаждешь брани искренней и длинной,
Но если враг – дикарь и сумасброд,
Он грязной чушью наполняет рот,
Как рыночный дурак – размокшей глиной,
И пусть наш враг ретив, свиреп и зол,
Он сплюнет грязь себе же на камзол!
Герцог:
Отличный образ! Вы случайно…
Секретарь:
Да!
Поклонник я сеньора Федерико,
И сам себе шепчу порою: «Ври-ка!
Изящней ври! Изысканнее ври!»
И сразу все сжимается внутри,
И я уж не чиновник, а поэт,
И я…
Герцог:
Так вы сейчас соврали?
Секретарь:
Нет!
Мой принц, пусть враг вонзит в меня ножи,
Когда я вам скажу хоть слово лжи!
Герцог:
Похвально!
Значит, воинства равны,
Коль не глядеть с моральной стороны.
Я – идеал, а враг мой – плут и враль,
Такая вот расхожая мораль
Готова, лишь заполучив реал,
Лечь под любой настырный идеал.
При равных силах будет равным спор…
А кто у нас в союзниках?
Секретарь:
Сеньор!
За нас взвод академиков горой,
С Хиззаца политический герой,
Полк репортеров, блиц-канал вестей,
Продюсер «Ойкумены новостей»,
Филологов четырнадцать колонн,
Ведущих телешоу батальон,
Еще правозащитников орда,
Не знающих пощады и стыда,
Сто либералов с десяти планет,
Шесть демонстраций плюс один пикет,
Петиция в защиту – сущий бред,
Но два мильярда «да» и сотня «нет»!
С такой армадой мы уже, вот-вот,
Дорога нас ведет…
Герцог:
(удрученно)
На эшафот!
* * *
Маркиз:
(расхаживая по комнате)
Черт побери! Эта дрянь меня сводит с ума!
Заперся в доме и носу наружу не кажет…
Штурмом взять дом?
Так кругом щелкоперишек тьма,
Снимут, запишут и всей Ойкумене расскажут:
Вот, дикий варвар штурмует поэтов дома,
Вот, кутерьма,
Вот, мракобес, враг прогресса, бездарность – и даже
Вредность сама!
Я-то рассчитывал с герцогским войском сойтись,
А не безгласным скотом на лужайке пастись,
Глядя, как чертов поэт
Нас на весь свет
Кроет, честит – и молчит! О, ему не спастись!
Я бы прибил борзописца,
Только нельзя торопиться —
Мне ли потом в новостях, словно кляче, плестись?
Честно сказать, размышляю я снова и снова:
Может быть, дать отступного?
Может быть, стыд проглотить?
Денег ему заплатить?
К дому прислать табачку и вина, и съестного –
Кушайте, пейте, поэт…
Нет!
Гранд Эскалоны я, и не желаю иного,
Гранд Эскалоны, и месть – мой завет и ответ!
Я не прощаю обид,
Зол и сердит,
Мыслю – пожалуй, отыщется ловкий бандит,
Влезет в окошко к мерзавцу, желая дурного,
Острым кинжалом под ребра его наградит!
Так, чтобы я ни при чем,
Так, чтоб другой – палачом,
Чтобы на кладбище я постоял, удручен:
Мол, сожалею…
Гляди, Ойкумена, гляди!
Кто тут в грехах, будто угольщик в саже?
Чьи добродетели можно собрать в закрома?
Черт побери!
Эта дрянь меня сводит с ума!
Заперся в доме и носу наружу не кажет…
* * *
Кардинал-советник:
Сын мой, я вызвал вас тайно. Считаете, странно?
Вовсе не странно! Как честную Божью овцу,
Зная вас…
Санчо:
Падре, уж лучше скажите «барана» —
Божьим бараном мужчине быть больше к лицу!
Кардинал-советник:
Сын мой, оставим крестьянам пастушьи сравненья!
Вы – горожанин, торговец. Считай, вы – народ!
Санчо:
(подбоченясь)
Да, я народ! Я – народный народ, без сомненья!
Трижды народный народ!
Кардинал-советник:
И народное мненье
Мне интересно узнать, так сказать, тет-а-тет.
Друг ваш – поэт…
Санчо:
Да, поэт!
Кардинал-советник:
Вы – поэта сосед,
Значит, культурная личность, знаток, театрал….
В курсе ли вы, что есть мнимо счастливый финал?
Санчо:
Ясное дело! Представьте, что вы у ней дома,
Дело дошло… Ну, короче, дошло! Крепче лома
Ваш…
Кардинал-советник:
Да, я понял.
Санчо:
И в самом финальном конце
Вы понимаете: дело не в нем, подлеце,
Дело-то в ней!
Кардинал-советник:
Я не понял.
Санчо:
Она засыпает!
Морщится, кривится, чешется, сладко зевает,
И засыпает! А ты хоть долбись до камней…
Это есть мнимо счастливый финал, как по мне.
Кардинал-советник:
Вы мне открыли глаза на сценический казус!
Поговорим о политике.
Санчо:
Жду лишь приказа!
Кардинал-советник:
В городе зреет побоище, смута дворян
Из-за поэта. Скажите мне, Божий баран,
Если поэта тихонько спровадить в канал…
Санчо:
(с пониманием)
Будет ли это нам мнимо счастливый финал?
Кардинал-советник:
Слышал, гуляет он вечером возле канала…
Санчо:
Он не гуляет!
Кардинал-советник:
А вы пригласите, каналья!
И незаметно прижмитесь к поэту бочком,
И по-соседски, могучим народным толчком,
Мнимо счастливый финал обеспечьте-ка мне,
Так, чтобы плач на поминках, но счастье в стране.
Я же подброшу редисочки в ваш огород…
Санчо:
Знаете, падре, что скажет на это народ?
С этакой дичью идите к убийцам-ворам,
Я хоть и Божий баран, но совсем не баран!
* * *
Герцог:
Он мне не друг. Какие тут друзья?
Свет не одобрит, родственники взвоют –
У герцогов в друзьях сидят князья,
И то не каждый. Воевать нельзя
С маркизом! Выдать парня головою?
Зачтется ль мне поэта голова,
На правеже Господнем? Черта с два!
Призрак Федерико:
(мерещится герцогу у окна)
Мой принц, я вам не друг,
Я – тля из ваших слуг,
Пускай мои стихи
Отпустят вам грехи!
Бесы:
(по углам)
Ха-ха! Хо-хо! Хи-хи!
Герцог:
Он мне не сын. Мне хватит сыновей
Без всяких низкородных щелкоперов!
Пусть он – щегол, синица, соловей,
А я одним движением бровей
Казню, прощаю и решаю споры.
Кто, как не я, воздвиг его судьбу?
Мне и велеть: «Поэт, лежи в гробу!»
Призрак Федерико:
(мерещится герцогу возле кровати)
Мой принц, я вам не сын,
Бегут мои часы,
Господь вам судия —
Не я, не я, не я…
Бесы:
(по углам)
Хо-хо! Ко-ме-ди-я!
Герцог:
Он мне никто. И звать его никак,
И все, что было – не было ни разу.
Да, я еще держу себя в руках,
Но мне витать не должно в облаках,
Ознакомительная версия.
