Вячеслав Лебедев - Звездный крен: Стихи 1926-1928.

Всегда о нежности, всегда о небывалом,
Не о себе, – через границы дня…
Земным делам, таким пустым и малым,
Мой легкий щит – не выдавай меня!..

…Всегда о нежности, и пусть всегда не кстати,
Всё попусту, всё с сердцем невпопад,
Всё – странником, куда глаза глядят,
И воином миролюбивой рати.

Не о земном, – но о земле моей,
Простых сердец вечернем водопое;
О кротости – через границы дней,
О нежности – через границы вдвое…

– Мой легкий щит, мое копье, мой меч.
Моя любовь!.. – И вот опять приснится:
Сквозь глубь ночей, что всей душой истечь, –
Твои неизъяснимые ресницы…

Еще о нежности поют твои глаза,
Ковшом любви невычерпанной глуби.
Еще тебе никто не рассказал,
Как горестно и сладко сердце любит.
Еще весь мир – дрожащий отблеск дня, –
Плывет во мне, тебе неуловимый.
И так светло и радостно звеня,
В нем всходят вёсны и нисходят зимы…
И в легких днях, еще таких простых,
Что сердцем кротким можешь ты заметить?..
И что поймешь в скупых словах моих
Вот этих строк, рожденных на рассвете…

Не узнавая комнаты и кресел,
В бессоннице блуждая наугад
К окну, к столу и вновь к окну назад,
Где черный ветер стекла занавесил,
Я чувствовал – качался утлый дом
И рвался вверх от пристани ненужной
Земной корабль…
И я один был в нем,
И плыл во тьме над этой ночью вьюжной.
– Нет, не один. Бродили мы вдвоем
Между постелью, креслом и окном…
И спутник мой шаг в шаг ходил со мною.
Его плеча касался я плечом
И чувствовал, как тяжко дышит тьмою…
Молчали мы. Что говорить? О чем?
…А поутру, когда рассвет туманный
Вошел в окно и лег у наших ног,
Я увидал, кто был мой спутник странный:
По комнате ходили – я и Бог.

Ни голодом, ни жаждой, ни разлукой…
Закрыть глаза… А сердце сквозь года,
Сквозь жизнь стрелою, пущенной из лука,
Летит вперед – и канет без следа,
Еще любя, и всё тесней и туже…
И взгляд внимательный с соседней из планет,
Пройдя землей, нигде не обнаружит
Моей любви и кратко скажет «нет!»…
…А в легком сне – и там я буду лишним, –
Что повторит, что вспомнит жизнь твоя?
Быть может – класс, быть может – сад и вишни
И за холмом вечерние края…
И только стих споет о небывалом.
Но этой ложью сердцу не помочь.
– И снова вижу комнату, и ночь,
И сбившееся на пол одеяло…

Тобой исполненный и замкнутый в тебе
И круг забот, и круг часов беспечных.
Ах, о какой блистательной судьбе
Еще мечтать в годах бесчеловечных?

Не для тебя ль крылами легких птиц
С листов газет над строчками событий
Летит мой мир сквозь золото ресниц
По звонкой, опрокинутой орбите…

Свисти и пой, веселый птицелов!
– Но сердце не почувствовать на ощупь.
Не для сетей божественный улов,
Что серебром еще в сетях полощет…

…И, падая на камни, обомлев,
Не о тебе душа в припадке страждет.
Не о земном, но об иной земле
Святой восторг неутолимой жажды…

Так часто в тишине ночной
Росло крылатое движенье –
Небесное отображенье
Угрюмой горечи земной.

И сердце чуткое мое
Воздушные вбирало волны
И подымало острие
Преемником певучих молний.

И ты, вдыхая воздух талый,
В весенней звонкой вышине,
Вот так же к Пушкину слетала,
Как и слетаешь ты ко мне.

И помнишь всё еще, быть может,
Сквозные лепестки свечей,
И гулкий зал, такой не схожий
С дешевой комнатой моей.

И вот всплывает профиль смуглый
В воспоминаниях твоих…
– И, робкий исправляя стих,
Мой черновик бросаешь в уголь.

Горит душа, как легкий пламень
Над освященным бытием,
И ночью на плече моем
Трепещет светлыми крылами.

Днем, в суете и возбужденьи,
Вдруг останавливаясь, жду
Благословенную чреду
Молниеносных пробуждений.

…И всё прекраснее и строже,
– У сердца радостный Сизиф –
Иная жизнь опять тревожит,
Мой вещий дух преобразив.

И бьется, путы разрывая,
Земною горечью дыша,
Еще лукавая и злая,
Но пробужденная душа!..

Безумный век, безумный ураган!
Как можно жить, как может сердце биться?..
– И вот опять летит за океан
Звенящая распластанная птица.
И радио хрипит на площадях
Еще одно прославленное имя…
…Но ветер над домами городскими
Несет иных, легчайших крыльев взмах

Сквозь вечера и синие бульвары,
Над матовыми солнцами кино,

Туда, в простор, где звездные пожары
И пыль миров, распавшихся давно…
Лети, душа…
И, веки опуская,
В последний миг я видел, как легла
Из-за плеча на тротуар сквозная,
Большая тень раскрытого крыла…

…И вот пойми – есть в мире странный лад
Текущих рек и вьющегося ветра,
А у стиха медлительного метра
И паузы поют и говорят.

Но в музыке их вряд ли лучший звук,
Возникнувший из глубины вселенной,
Услышишь ты душой земной и тленной,
Не обожженной на огне разлук.

То не любовь, но чище, чем она, –
Прекрасная и кроткая надежда;
Весенний мир в раскрывшиеся вежды
Очей, с которых спала пелена…

…И чувствую – вот дни плывут, звеня,
Но падая, не ткнусь ногой о камень –
Прозрачными и легкими руками
Он оградит и сохранит меня…

Холодный дым, сиреневый и зыбкий,
Плывет с утра в студеном ноябре;
И я от крыш в хрустящем серебре,
И от тебя, и от твоей улыбки,
Вздохнув, свежо и остро опьянясь,
Хрустальный снег съедая с рукавицы,
Почувствую такую легкость птицы,
Такой восторг, такую синь и яснь…
– И вдруг пойму медлительно и странно,
Иную жизнь, плывущую вовне,
И то, что мир давно стал тесен мне,
А раз взлетев, – лететь не перестану…

О, счастье утлое мое!
Ладья в грохочущей стремнине…
Любви сладчайшее копье
Груди восторженной не минет.

И вот, в предчувствии тоски,
Великолепной и суровой,
Гудят горячие виски
Твоею ласковостью новой.

О, бедная любовь моя…
Быть может, жизнь обрушит вскоре
В твои цветущие края
Свое бушующее море.

И что останется тогда
В полуразрушенной вселенной
Скупым и скудным дням труда
От этой радости мгновенной?..

Развеет ветер легкий прах
В дневном, сияющем просторе.
И кто почувствует в словах
Такое призрачное горе?

– Я эту боль благословлю
Руки слабеющею дрожью.
Ты, компас, служишь кораблю
Путеводительною ложью.

Какая легкая любовь,
Какая нежная отрада…
– Так обвиваясь вкруг столбов,
Всползает плющ на стены сада.
…Я задыхаюсь так легко,
И так прекрасно умираю.
И вижу – вот недалеко
Дорога к найденному раю…
Не ты ль ведешь меня туда
И в руки дашь цветущий посох,
Когда, с небес упав, звезда
Росой заблещет на откосах.
И будут падать и сиять,
Сиять и падать неустанно,
Вокруг тебя, как кисея,
Колеблясь медленно и странно…
И я тогда любовь твою,
Такую легкую отраду,
Покорно в сердце раздвою –
Земного райскому не надо…
В последний раз коснусь земли
Ногой – и призрачно растаю.
И ты увидишь, как вдали
Звезда зажжется золотая…
– А на земле ученый гном,
Из-за стекла обсерваторий,
Расскажет миру о твоем
Блестящем и прекрасном горе.