Своих деток туземных с гостинцем проведай,
"Кто ваш папа?" спроси - и знай имя свое,
Будь хорошим Отцом - посети Андромеду.
48. Не забудь о Земле,- не забудь - она есть
От последнего праха до точки начальной
Моя сказка о Боге и звездная весть
О смешном моем сердце, немного печальном.
49. В теплых южных морях, где ветвится коралл,
Где подводный народец обосновался,
Видишь, рыбы покрыты - то я бушевал
Красотой многоцветной - то я бесновался.
50. Когда солнцем подсвеченные края
Черных пальцев полощутся в омуте синем,
Нет, не скалы и ветер,- то нежность моя
Схоронилась в ладошке великой пустыни.
51. Орут джунгли, лиана с лианой сплелась,
Перемазавшись соком, лопочут макаки,
Гомон запахов,- нет, то не пылкая страсть,
А рассеянность мыслей о мелочи всякой.
52. Впрочем, что география! В гуще времен
Были годы, когда в распаленности лютой
Я богов-миродержцев громил пантеон,
Чтоб дорваться до самки гигантского спрута.
53. Океан колыхался, шел пеной, вскипал,
Извергался вулкан и текла протоплазма
Весь силурский период, - а вслед наступал
Миллион лет катарсиса или оргазма.
54. А как я горевал! Искажались черты
Побережий, и с той ли тоски окаянной,
Как молочные зубы, шатались хребты,
И на части раскалывалась Гондвана.
55. Тяжело под землей; стоит каменный гул,
Под циклоном гранитным сдвигаются руды,
Но и там закружились - то я их подул
Снегопады кристаллов, прозрачное чудо.
56. Или музыка - может быть, помните - в ряд,
Как стога бесконечные, до горизонта,
Серым пузом в болоте, лицом на закат,
Все стоят и трубят, и трубят мастодонты.
57. Или в степях Евразии топот копыт,
Скачут кони монголов вслед тюркам и гуннам,
Но та пыль оседает, и лютня звучит
О тебе, мировая держава Тайцзуна!
58. Но довольно,- не счеть всех походов и битв,
Где искали меня,- а я так отшутился:
За окном век двадцатый, кончаясь, стоит,
Неразумное чадо, я в нем очутился.
59. Я возник на Урале, я берег нашел
Заколдованный, там я садился на камень,
И летел ко мне издали бурый орел,
И на царство венчал, осеняя кругами.
60. И не высшее ль чудо, что занят игрой
В том ли граде Перми, недалеко от рынка,
В доме сто девяносто, квартире второй,
Да на той ли на улице Екатеринской,
61. Я, дозором стоявший над Млечной рекой,
Я, наследник атлантов, сновидец Гондваны,
Небожитель поэзии, кто ж я такой?
Так, совсем ничего,- литератор засраный.
62. Я смеюсь сам себе, я пью чай поутру,
Перед сном и во сне я лечу и летаю;
Я стихи написал - и закончил игру,
Вот сиренька и кисть ее - пусть расцветает.
63. Что ж я понял? Одно лишь во веки веков,
Как познал это каждый, касавшийся слова:
Мир стоит на стихах - да и нету стихов,
Кроме чистого Духа и Бога живого.
64. Все исчезнет. И запад прейдет, и восток.
Белым пеплом сгорит и свой пепел остудит,
Что сгорает сейчас. Но во мне живет То
Оно будет и так,- но пусть все-таки будет.
Октябрь-ноябрь 1995
* ПОГОДА УТРО *
----------------------
1981-1982
МАМЕ и ТАНЕ
x x x
У подъезда пятиэтажки, Где с пригоршней розовых саж Ходит ветер играть в пятнашки И бежит на шестой этаж,
Происходят странные вещи: В белых дымках глаза и тень Ночь укрыла, что в этот вечер На свиданьи она и день,
У стекла - золотые ахи, У деревьев - хороший смех, Утра нет, а цветами пахнет,Голубыми, счастливей всех.
На прозрачных ресницах, в высях, Там, где ветра этаж шестой, Не дошел и остался, высох, Звездный капающий слепой.
Дом еще улететь качнулся, Люди видят небо и птиц, У людей красивые чувства И прекрасная правда лиц.
11.05.1981
x x x
Надену шлепанцы, с полпачкой папирос Часок возьму и пошатаюсь вдоль по улице. Уйму-ка сердце, городом порос, Пусть вечер сам проталкивает пульсы.
Там, как под росами, под птичьим языком, То - ощутима, то - неощутима, Весенне важничает, - нет, не звукоем,А певчая какая паутина.
Там - посмотри - с размерностью рассад,Глазей и тронь хоть голыми руками,Стрекозы в ветках ивовых растят Пока вполголоса зеленое дыханье.
И дрожь листов, а дом близ разжевал Теней серебряным, подробным переплеском, Что вот, мол, на зиму где брали кружева Светить луне, стекая с занавесок.
То россыпи таких пахучих стрел, Что будто даже не черемух и сирени, А, видно, август, август прилетел Из августейших воздухов с вареньем.
То мошки - в пляс, то в небо - тополя, То с верою прожорливой, святою В траву зеленую пускается земля,Захватывает дух над высотою.
А в небе пар невиданных чудовищ, Луны и звезд неслыханная кладь, На их горбах. Вечерний Мед Медович Повсюду в воздухе и отпустил молчать...
23.05.81
x x x
Ее чуть приоткрытый рот, Певучий полуооборот,Смотри,- на белый свет одна, Шагнула и цветет. Ее смятенье и глаза, Зрачков и воздуха гроза И пред грозой голубизна, И линий переход.
Как в шепотах звездосложенья
Туман окутывает сад,
Над нею - дымка и круженье
Ухаживает аромат.
Еще пугаются шаги, К груди прижаты кулачки, И только тень и уголки В касаньи сквозняков. Но чуть в разлете - локотки, И придыхают лепестки, И засквозили лепетки, И море лепетков.
Обмолвней звездного на влаге,
Кромешнее порывов вьюг,
У кромки мира в полушаге
И откровенье, и испуг.
Еще, стесняясь, медлит кисть, Еще быть день остерегись, Ударить молния не смей И гром ее минуй. В ней мир дыханье затаил, Над ней тревоги утолил, И в мире цвесть поверил ей На шаг и поцелуй.
30.04.82
x x x
Белый январь и желтый март, Как сохнущий фыркающий кот,
Из кожи в кожу впадает год, Сто настроений берет на зуб.
Алый скворечного звона май,Пахнет водой,
как и июнь,Лужа, где лопнули пузыри, И вот уже плещутся небеса.
На травной слюне - это июль,Скрип кузнецов и глаза стрекозы.
Красный коричневый хриплый октябрь,Простудился, глотая дождь,
Звезды в клякс фиолет декабрь,
Черный апрель, где жирный крик Почвы, солнечных веток: дай!
И пар и копоть с органных горл, Тучами схваченный аккорд, Дымчатый мажущийся ноябрь.
Из неба в небо влетает год, В погодах ночует и днюет год, Как кожи носит,- и вот, когда,
Как журавли в просторе,- звук, Влаг губами окликнут цвет,Ставь паруса,- и снасть, и высь Настороже - шагни и мчись,Самая гулкая синь сентябрь.
5.02.81
x x x
На лучах иного солнца, далеко, Голубой мерцающий цветок.
Ему утром чашу лепестков Моют воды и туманов молоко.
И капель из чаши у цветка, И круги по чаше озерка.
И тогда мне дышится легко.
А еще за мириады звезд, Завиваемых в космический Мальштром,
Забывается и успокоен шторм, И не бьется о высотный мост,
Что вознес пролеты к облакам, И помчался вдаль за океан.
Льется высь, и свежесть солона, Пьется радость птицами взахлеб.
И с многоэтажный небоскреб Вырастает новая волна.
И ужасна вздыбленная зыбь, Виснут тучи, каменнее глыб,
И орет в раскинутый шатром, В воздуха свинцового Мальштром,
Словно в раковину с пеною у губ, Словно тесны дно и берега,
Темных вод беспамятная глубь, Бешеный творится ураган.
Только мост, как парусный корабль, Рассекает молнии и хлябь.
И тогда мне тягостно невмочь. Грозную вдыхаю чью-то мощь,
А где космос, звездами космат, Дышит в озеро, и шепоты, и ночь,
У цветка тревожен аромат, И мерцание, печальное, как дождь.
июль-август 1981
НАД КРЫШАМИ ГОРОДА СТОЯТ СВЕТЛЫЕ ЗВЕЗДЫ
Под звездами, меж марли раскрытых окон, гуляет по городу еще невидимое, неслышное воздухоплавание корабликов тополиного пуха, на улицах пахнет сиренью и на цыпочках ходит ветер, поют уже птицы, скоро будут золотые брызги высоко на стеклах и далеко побегут тени, взойдет солнце, а навстречу ему, с запада, сверкают молнии и катит на город синяя туча.
Уже
зашаркала по асфальту метла,
уже дневные бабочки в воздухе,
и смотрят в небо первые прохожие на остановках,
и подбегает к ним первый троллейбус,
- и золотые брызги на стеклах,
и далеко бегут тени,
и становится жарко,
и прохладно в подъездах,
и только высыпать из домов всей миллионной толпе народа, зашуметь во все стороны разноцветным машинам, открыться булочным и кафе,- и совсем будет в городе утро.
А меж тем и туча уже заслоняет небо над городом, подула ветром, гремит громом, брызжет молнией, и еще одной, и еще,и вот, прямо из седьмых снов, город от набережной до окраин попадает под небывалый дождь.
Тут хозяйки бросают кастрюли и кидаются закрывать окна. Что творится на улицах! В пять минут намок и прибит к земле пуховый платок тополей, нет сухого листа и на самых больших деревьях, мокры все камни, все цветные японские зонтики, по колено ручьи на асфальтах, а дождь все прибывает. Как будто, если не вся, то уж никак не меньше, чем пол-Атлантики, собралось в тучи и пришло, и хлещет на город,- то идет, покачиваясь на ходу, как слон с хоботом воды, то воробушком прыгает по подоконнику, то как будто выхлопывают огромный водяной половик и с водой оттуда сыплют громы и молнии. Визгу, смеху на улицах, над лужами стоит пар, и, как яркие медузы, плывут в нем промокшие зонтики, и ныряют в него машины летучими рыбами, и шумят водосточные трубы на стенах, и весь город захлестнут непредсказуемой влагой в узоре и ажуре мимолетности, и пьет дождь, и не может весь выпить земля.
