1806
При виде издали деревни и школы в Гарроу-На-Холме
О, если бы Юпитер вернул мне ушедшие годы!
Вергилий
О детства картины! С любовью и мукой
Вас вижу, и с нынешним горько сравнить
Былое! Здесь ум озарился наукой,
Здесь дружба зажглась, чтоб недолгою быть;
Здесь образы ваши мне вызвать приятно,
Товарищи-други веселья и бед;
Здесь память о вас восстает благодатно
И в сердце живет, хоть надежды уж нет.
Вот горы, где спортом мы тешились славно,
Река, где мы плавали, луг, где дрались;
Вот школа, куда колокольчик исправно
Сзывал нас, чтоб вновь мы за книжки взялись.
Вот место, где я, по часам размышляя,
На камне могильном сидел вечерком;
Вот горка, где я, вкруг погоста гуляя,
Следил за прощальным заката лучом.
Вот вновь эта зала, народом обильна,
Где я, в роли Занги, Алонзо топтал,
Где хлопали мне так усердно, так сильно,
Что Моссопа славу затмить я мечтал.
Здесь бешенный Лир, дочерей проклиная,
Гремел я, утратив рассудок и трон;
И горд был, в своем самомненьи мечтая,
Что Гаррик великий во мне повторен.
Сны юности, как мне вас жаль! Вы бесценны!
Увянет ли память о милых годах?
Покинут я, грустен; но вы незабвенны:
Пусть радости ваши цветут хоть в мечтах.
Я памятью к Иде взываю все чаще;
Пусть тени грядущего Рок развернет —
Темно впереди; но тем ярче, тем слаще
Луч прошлого в сердце печальном блеснет.
Но если б средь лет, уносящих стремленьем,
Рок новую радость узнать мне судил, —
Ее испытав, я скажу с умиленьем:
"Так было в те дни, как ребенком я был".
1806
* * *
О! если бы — вместо всех молний очей —
Дала бы ты нежности волю,
Быть может, они не будили б страстей,
Но рай бы им выпал на долю.
Ты блещешь такою небесной красой,
Хотя и горят твои очи,
Что мы повергаемся в прах пред тобой;
Но выдержать взгляда нет мочи.
Когда ты природой была создана,
В тебе совершенство блистало —
И долго, благая, боялась она,
Чтоб небо тебя не призвало.
Чтоб только избавить тебя — отвратить
От глаз твоих сонмы святые,
Природа должна была пламя вложить
В глаза, до того неземные.
С тех пор загорелся твой взгляд роковой
И смертного жжет и тревожит:
Он падает ниц пред твоей красотой,
Но выдержать взгляда не может.
В звезду превращенные, светлой звездой
Горят волоса Береники;
Но нет тебе места меж ними: собой
Затмила б ты звездные лики.
Когда б твои очи заискрились там —
Созвездия меркнуть бы стали,
И самые солнцы, подобно звездам,
Едва бы на небе мерцали.
1806
* * *
О! если мне порой в прекрасном сновиденьи
Приснится, что любим я пламенно тобой —
Не правда ль, ты простишь мне это упоенье?
Не изольешь свой гнев на сон минутный мой.
Ведь про любовь твою мне может только снится:
Она доступна лишь для мира тайных грез,
Когда же настает мгновенье пробудиться —
Что остается мне? — тоска и горечь слез.
Скорей же усыпи меня, сомкни мне очи
И душу услади отрадным сном, Морфей!
О! если будет он похож на сон той ночи —
Какое счастие опять в душе моей!
Нет, не сдвигай бровей сурово так и строго!
Нет, не завидуй мне, перл счастья моего!
Когда во сне моем виновен я так много —
Знай: искупаю я страданьями его.
Пусть он меня дарит твоей улыбкой нежной —
Не думай, что за то нет в мире казни мне:
За те мгновения блаженства — неизбежно
Я пробуждением наказан уж вполне.
1806
К Мэри, при получении ее портрета
Твоей красы здесь отблеск смутный —
Хотя художник мастер был —
Из сердца гонит страх минутный,
Велит, чтоб верил я и жил.
Для золотых кудрей, волною
Над белым вьющимся челом,
Для щечек, созданных красою,
Для уст, — я стал красы рабом.
Твой взор — о нет! Лазурно-влажный
Блеск этих ласковых очей
Попытке мастера отважной
Недостижим в красе саоей.
Я вижу цвет их несравненный,
Но где тот луч, что, неги полн,
Мне в них сиял мечтой блаженной,
Как свет луны в лазури волн?
Портрет безжизненный, безгласный,
Ты больше всех живых мне мил
Красавиц — кроме той прекрасной,
Кем мне на грудь положен был.
Даря тебя, она скорбела,
Измены страх ее терзал, —
Напрасно: дар ее всецело
Моим всем чувствам стражем стал.
В потоке дней и лет, чаруя,
Пусть он бодрит мечты мои,
И в смертный час отдам ему я
Последний, нежный взор любви!
1806
Не блеском мил мне сердолик!
Один лишь раз сверкал он, ярок,
И рдеет скромно, словно лик
Того, кто мне вручил подарок.
Но пусть смеются надо мной,
За дружбу подчинюсь злословью:
Люблю я все же дар простой
За то, что он вручен с любовью!
Тот, кто дарил, потупил взор,
Боясь, что дара не приму я,
Но я сказал, что с этих пор
Его до смерти сохраню я!
И я залог любви поднес
К очам — и луч блеснул на камне,
Как блещет он на каплях рос…
И с этих пор слеза мила мне!
Мой друг! Хвалиться ты не мог
Богатством или знатой долей, —
Но дружбы истинной цветок
Взрастает не в садах, а в поле!
Ах, не глухих теплиц цветы
Благоуханны и красивы,
Есть больше дикой красоты
В цветах лугов, в цветах вдоль нивы!
И если б не была слепой
Фортуна, если б помогала
Она природе — пред тобой
Она дары бы расточала.
А если б взор ее прозрел
И глубь душы твоей смиренной,
Та получил бы мир в удел,
Затем что стоишь ты вселенной.
1806
Когда помчится дух мой ввысь, в чертог отцов,
Услышав радостно их долгожданный зов,
И будет пролетать мой призрак чрез поляны
Иль по откосам гор спускаться сквозь туманы,
Пускай надгробных урн не видит тень моя,
Гласящих, что земле здесь предана земля,
Не списка дел моих, ни хартии похвальной,
Лишь имя быть должно мне надписью прощальной!
Коль именем моим не буду славен я,
Пускай других наград не знает жизнь моя!
Пусть лишь оно твердит о месте погребенья —
В нем или бессмертие, иль вечный мрак забвенья!
1806?
